Вцепившись в рычаги управления двигателями, Эдмон сбросил тягу и потянул сайдстик на себя, успев немного приподнять нос машины, перед тем как самолет сел на брюхо. Содрогаясь от ударов и поднимая в воздух комья земли, Falcon 900EX с металлическим скрежетом полз на брюхе со скоростью двести пятьдесят километров в час! Прошло пять секунд… шесть… семь… десять… пятнадцать, а бизнес-джет, вспарывая капотом бурый грунт, продолжал бороздить саванну. Сыпля проклятьями сквозь клацающие зубы, Эдмон, упершись ногами в педали, с отчаянием обреченного ожидал, когда они врежутся в маячивший перед ними высокий берег пересохшей реки, расстояние до которого неумолимо сокращалось, а потерявшую управление машину несло вперед с инерцией стада бегущих слонов.
Внезапно самолет за что-то зацепился правым крылом, и все завертелось и загромыхало, как на карусели во время землетрясения. Машину крутило и швыряло так, что сломались крылья и раскололся фюзеляж, от которого оторвало обвешанную двигателями хвостовую часть. Из лопнувших топливных баков на землю пролились тонны авиационного керосина, и одной вылетевшей из двигателя искры оказалось достаточно, чтобы все вокруг вспыхнуло всепожирающим огнем. От пожара Эдмона с Мариной и бортпроводника Дениса спасло то, что они находились в носовой части самолета, которая на излете плюхнулась в облюбованную бегемотами запруду.
А вот командиру экипажа и второму пилоту судьба такого шанса не дала. Обоих пилотов выбросило из разорванного пополам самолета вместе с диванами, к которым Марина их заботливо пристегнула, и когда вокруг них загорелась пропитанная керосином земля, они, скорее всего, были уже мертвы.
После неожиданного приводнения у Эдмона еще несколько секунд все мелькало перед глазами. Он был оглушен и потрясен. Выйдя из оцепенения, он освободился от ремней и посмотрел на Марину. Та уткнулась лицом в ладони и беззвучно рыдала. Не найдя подходящих слов для ее утешения, Эдмон молча погладил ее золотистые волосы. Она подняла голову и благодарно улыбнулась.
Внезапно дверь с грохотом распахнулась и в кабину хлынула вода из наполовину затопленного салона. Застывший в дверном проеме бортпроводник Денис изумленно уставился на Марину с Эдмоном.
– А пилоты где?! – стоя по колено в воде, растерянно спросил он.
– Это мы тебя хотели спросить! Что с пилотами? Чем ты их опоил, что нам с Эдмоном самим пришлось сажать этот чертов самолет, пока летчики отсыпались на наших диванах?! – напустилась на него Марина, забравшись с ногами на кресло от прибывающей в кабину воды.
– Да я им после взлета только кофе из кофейного аппарата подал и все, – начал оправдываться Денис. – Ну и сам чашечку выпил для бодрости. А потом меня так сморило, что не помню, как отключился. Очнулся от жуткого грохота и тряски. Хорошо хоть пристегнут был. А командира экипажа и второго пилота после того, как я им кофе отнес, я больше не видел. Я-то был уверен, что они в кабине, а тут вы, оказывается…
– Ладно. Про кофе для экипажа мы с тобой позже еще поговорим, – пообещал Эдмон. – А сейчас пора выбираться отсюда, пока нас тут совсем не затопило, – решительно сказал он.
Покидать кабину пришлось через окно со стороны командира экипажа, которое удалось открыть с большим трудом. Первым вылез на фюзеляж Эдмон. Осмотревшись, он помог вылезти из кабины Марине, которая довольно ловко взобралась на крышу самолета, а следом за ней выбрался наверх Денис. Зрелище догоравших в саванне обломков бизнес-джета, среди которых где-то были и погибшие пилоты, было удручающим.
* * *
Перед угрозой расползавшегося по саванне пожара единственный способ выжить для всего живого – побег. Даже африканская гадюка, обычно избегающая водоемов, ради спасения своей шкуры нырнула в запруду. Держа голову над водой, она подплыла к полузатонувшему самолету и проскользнула внутрь через разбитый иллюминатор.
До островка, где обосновалось семейство львов с детенышами, огонь, выпаливший все вокруг, не добрался, и львы благополучно пережили пожар. Скитаясь по опаленной земле, стада животных искали кое-где сохранившиеся ямы с водой. А крокодилы, как всегда, сидели в засаде, поджидая все живое, спасшееся от пожара: вездесущих обезьян, бородатых антилоп гну, поджарых бородавочников с выводком, гиеновых собак и шакалов. Крокодилы едят почти всех, кого могут схватить своей зубастой пастью. Им по зубам даже буйволы и большие кошки – львы и леопарды, а иногда и люди. Африканские крокодилы внушают местному населению больший ужас, чем царь зверей лев, который редко нападает на человека.
Воспитание детенышей в прайде и охота – это прерогатива и обязанность львиц, а сам лев, как и подобает царю зверей, в это время нежится себе в тенечке и довольствуется тем, что добывают ему львицы. Но иногда самцы, возглавляющие прайд, тоже участвуют в охоте, когда надо, например, одолеть очень крупное животное – слона, жирафа, бегемота или носорога. А бушмены и другие бедные кочевые племена, ведущие первобытный образ жизни, даже радуются появлению львов, в которых они видят не врагов, а поставщиков свежатины. В саванне бушмены питаются в основном корешками и клубнями растений, которые они находят в земле, однако они никогда не откажутся от куска свежего мяса, приготовленного, как правило, на открытом огне.
Благодаря же соседству со львами, бушменам достаются остатки их львиной добычи. Поэтому они высматривают льва или идут по его следам, пока не набредут на него самого или на тушу убитого львами какого-нибудь крупного животного – буйвола, слона, жирафа, бегемота или носорога, которого самим бушменам не так-то просто добыть. Если лев еще трапезничает, бушмены терпеливо ждут, пока он наестся до отвала. Когда лев сыт, его можно даже почесать за ухом, не опасаясь быть съеденным. А вот львица такого никогда не допустит. К ней не стоит близко приближаться.
Так, однажды во время первой своей африканской командировки легионер 1-го класса Эдмон Габен чуть было не оказался в когтях этой царицы саванны. Он отошел тогда по малой нужде от боевой машины пехоты АМХ-10P всего на несколько метров. Почувствовав спиной чей-то прожигающий насквозь взгляд, он обернулся и обомлел – метрах в десяти от него в траве стояла львица, немигающий взор которой был устремлен на него. Рядом с ней лениво развалился в траве абсолютно равнодушный черногривый лев.
Для Эдмона встреча один на один с изготовившейся к прыжку львицей была столь неожиданной, что с перепугу он чуть в штаны не наложил. Получилось бы как в анекдоте: мужик зашел в лес пописать, увидел медведя, заодно и покакал… Первым порывом незадачливого легионера было рвануть под защиту брони, но благо вовремя сработал какой-то внутренний тормоз, потому что ничем хорошим это для него не закончилось бы. Попытайся он убежать, у львицы сработал бы охотничий инстинкт и она настигла бы его в два-три, от силы четыре прыжка.
Интуитивно Эдмон выбрал единственно правильный вариант отступления. Не делая резких движений, потихоньку оглядываясь, он пошел себе восвояси, и львица не решилась наброситься на него.
Избегая смертельно опасных встреч со львицами, бушмены выслеживают какого-нибудь изгнанного из прайда льва, которому приходится самому охотиться, чтобы добыть себе пропитание. Дождавшись, когда одинокий лев насытится и удалится, они забирают оставшееся мясо, пока до него не добрались гиены и стервятники.
