Не найдя обидчика, слон вернулся к озеру и вошел по колено в воду. Перетаптываясь в воде, он издал протяжный жалобный рев. Затем стал набирать хоботом воду и поливать себя как из лейки, стараясь, чтобы струя попадала на мучившую его рану. Из своего укрытия Эдмон с Мариной видели, как раненый слон слабеет у них на глазах. Вода вокруг него стала красного цвета от вытекавшей из раны крови. Он перестал обливаться, полутораметровые округлые уши у него безвольно повисли, а затрудненное дыхание, с шумом вырывавшееся из хобота, свидетельствовало о том, что он серьезно ранен. Постояв неподвижно несколько минут, слон развернулся к берегу и, покачиваясь из стороны в сторону, словно пьяный, стал выходить из воды, но вдруг передние ноги-столбы у него неожиданно подломились и гигант с громким всплеском рухнул в воду.
Подняв большую волну, слон признаков жизни больше не подавал. Причем упал он таким образом, что его огромная голова с длинным хоботом оказалась на отмели, а остальная туша осталась в воде. Убедившись, что слон издох от полученной раны, Эдмон своим перочинным ножом отрезал его обмякший хобот. Сам он мясо слона еще не пробовал, но знал, что африканцы едят его с удовольствием, а хобот считается у них изысканным деликатесом. Сослуживцы-легионеры, которым довелось отведать слонятины, правда, утверждали, что мясо слона напоминает старую говядину – жесткое и постное, со специфическим привкусом, отбивающим аппетит даже у очень голодного человека.
Эдмон же с Мариной были не в том положении, чтобы крутить носом от даром доставшейся им туши «мамонта». Только для того, чтобы приготовить из хобота слона какое-нибудь пригодное для еды блюдо, нужно сначала разжечь костер, что без спичек было сделать не так-то просто. Однажды Эдмону довелось наблюдать, как ловко добывают огонь трением обитатели кустарниковой саванны. Пятеро бушменов сели в кружок. Старший достал из своей сумки две круглые палочки. Поставив одну палочку в выемку другой, более толстой палочки, один из бушменов стал быстро вертеть ее меж ладоней. Устав, он быстро передал палочку соседу, тот, энергично потрудившись секунд двадцать, передал ее дальше по кругу. И уже через минуту-другую под вертящейся палочкой появился дымок. Его тут же присыпали щепоткой сухого слоновьего кала – и вскоре появился язычок пламени.
Этот способ, известный еще пещерным людям, требовал определенного опыта и сноровки, и добыть огонь трением у Эдмона с первого раза не получилось. Он нашел кусок сухой коры, поставил на нее палочку, но сколь бы усердно он ни вертел ее меж ладоней, кора и не думала загораться. Бросив это бесполезное занятие, он занялся изготовлением лучкового веретена – приспособления для добывания огня, известного как «индейская скрипка».
Для лучкового веретена подошел изогнутый корень, а тетивой для него послужил вынутый из ботинка шнурок. Верхний конец веретена – короткой палки толщиной с большой палец – он заточил как карандаш, а нижний, которым будет добываться огонь, сделал закругленным.
Для прижимного блока подошел камень размером с кулак, легко помещающийся в руке. Подставку для «индейской скрипки» он выстругал из толстой сухой палки, в которой сделал V-образный пропил с углублением для закругленного конца веретена. Марина тем временем насобирала сухой травы, которая могла легко воспламениться от уголька. Дабы жар не рассеивался и огонек не погас, она по совету Эдмона свила из этой травы гнездо. И когда все было готово для добычи огня трением, они, действуя в тандеме, с энтузиазмом принялись за дело.
Ухватившись с двух сторон за лук, они начали «сверлить» прижатую к земле доску возвратно-поступательными движениями обернутой вокруг веретена тетивы. Попав в ритм, Эдмон усилил нажим на веретено и увеличил скорость его вращения. Через некоторое время V-образный желобок начал заполняться черным древесным порошком, который вскоре начал отовсюду дымиться.
Отложив лук в сторону, Эдмон аккуратно отодвинул доску, а Марина нежными взмахами руки стала создавать слабый воздушный поток над тлеющими угольками. Убедившись, что угли не потухнут, она осторожно переместила их в гнездо с трутом и начала легонько дуть на угли, стараясь раздуть их докрасна, чтобы трава воспламенилась. Как только появились первые язычки пламени, Эдмон поместил загоревшийся трут в заранее подготовленный вигвам из тонких прутьев. Вот и все! Они добыли огонь без спичек подручными средствами, теперь можно было заняться слоновьим хоботом, который в полевых условиях лучше всего было запечь в яме.
Эдмон сказал Марине, что это традиционный рецепт приготовления слонины, известный бушменам еще с древних времен. Довольно глубокую яму доверху заполняли мелкими сучьями и давали им полностью прогореть до образования углей. Еще горячий пепел разгребали, закладывали в него слоновьи ноги и хобот. Все это засыпали углями, а сверху устраивали новый костер, который поддерживали на протяжении всего дня. И когда дрова прогорят, мясо оставляют на ночь в раскаленной яме, так что запеченную слонятину можно попробовать только утром.
За пару часов Эдмону удалось вырыть перочинным ножом достаточно глубокую яму, и пока он в поте лица этим занимался, Марина поджарила на открытом огне кончик хобота слона. Шашлык из слонины получился жестким и невкусным, но вполне съедобным. Утолив голод жареным мясом, которое они с трудом прожевали без хлеба и соли, Эдмон с Мариной теперь могли подождать и до утра, когда слоновий хобот запечется по всем правилам. Эдмон предложил ей задержаться здесь и на следующий день, чтобы побольше запастись вяленым мясом в дорогу.
Марине же вообще не хотелось уходить далеко от водоема. Всего в нескольких километрах отсюда чувствовалось сухое дуновение пустыни Калахари, и неизвестно было, сколько им предстоит пройти без еды и питья, пока они встретят в этой бескрайней саванне людей. Немного не так она представляла себе сафари в южноафриканских заповедниках, где она собиралась просто «пофоткать» животных в условиях дикой природы, а теперь ей предстояло бороться с ними за выживание. Впрочем, благодаря Эдмону в этих экстремальных условиях были и свои исключительно приятные моменты.
Вечером, когда палящее солнце стало клониться к закату, они искупались в озере. Ни мыла, ни шампуня у них не было, и Марина принялась натирать прибрежным песком свое тело, царапая нежную кожу, как скрабом. Окунувшись в воду, она смыла песок и почувствовала себя удивительно чистой и свежей, после чего они вернулись к тлеющему костру, возле которого она отдалась Эдмону с прямо-таки африканской страстью. Млея от каждого его прикосновения, она покорно выполняла все его желания, послушно меняла позы, чтобы они могли как можно лучше насладиться интимной близостью под открытым небом Южной Африки, усеянным ослепительно яркими звездами. Получив умопомрачительный секс в качестве бонуса, Марина уже не жалела, что вместо пятизвездочного отеля она оказалась с ним в безлюдной пустыне. Не зря же говорят, что с милым рай и в шалаше. Ей хорошо было с Эдмоном и без шалаша, и эту ночь они решили провести у костра, пламя которого согревало их и отпугивало хищников.
Марина бросила в костер прутик. Он вспыхнул, изгибаясь и потрескивая. Они зачарованно глядели, как огонь медленно пожирает дрова, как крошатся раскалившиеся докрасна угли.
