Альбина, знавшая страну Суоми немного больше Кристины, предположила, что поиски могут оказаться очень сложными и нескорыми:
— Кристина, те места считаются труднодоступными. Не уверена даже в том, существуют ли дороги, связывающие хутор с хутором. Ведь рыбаки легко добираются домой по воде, им нет нужды путешествовать по суше.
— Может быть, ты и права. Но откладывать поиски из-за каких-то трудностей нельзя. Мало ли в каком состоянии пребывает Стрельцов, скорее всего, ему нужна медицинская помощь. По протекции мужа я обращусь в полицейское управление, чтобы получить список людей, которые живут в тех хуторах, и узнать, как можно до них добраться.
Альбина согласилась с подругой и выразила готовность помогать в поисках. На этом они закончили первый «военный совет» и разъехались по домам: Кристина — в Таммерфорс, Альбина — к мужу на хутор близ города Раума.
Супруги Тамм жили в Финляндии больше полугода. Их город Таммерфорс, или по-фински Тампере, в Европе называли «Северным Манчестером» из-за того, что к концу XIX века он стал промышленным центром страны. Наличие значительной прослойки рабочих среди горожан повлияло на решение русских социал-демократов провести в Таммерфорсе партийную конференцию в декабре 1905 года. На конференции произошло историческое событие: там впервые встретились два будущих вождя России — Ленин познакомился со Сталиным.
В 1916 году Феликс Тамм, муж Кристины, купил в Тампере деревообрабатывающий завод, а когда дела пошли в гору, стал еще владельцем ткацкой фабрики. Он и в Ревеле был состоятельным человеком, а на новом месте в руки к нему потекли миллионы. Росту доходов способствовали военные заказы на производство ткани для пошива армейской формы. Как и прежде, все свое время Феликс посвящал делам, практически не оставляя его для общения с женой.
Чтобы не грешить против истины, следует отметить, что Феликс, войдя в круг успешных промышленников города, одно время по светским правилам устраивал семейные встречи раз в неделю по вечерам у себя дома. Кристина накрывала стол для кофе, мужчины, выпив по чашечке, удалялись в кабинет, курили, играли в шахматы, вели деловые разговоры. Их жены оставались в гостиной, где для хозяйки наступало время мучения: она слабо владела финским языком, а гостьи плохо говорили по-русски и совершенно не знали польского. Женщины пытались общаться на смеси финского, русского и эстляндского, но не могли ни о чем поговорить толком. Кто-то просил еще кофе, кто-то извлекал из ридикюля рукоделие, чтобы довязать чулок, а кто-то откровенно скучал и клевал носом. Постепенно такие семейные встречи у супругов Тамм прекратились. Кристина оказалась предоставлена самой себе, как это было до переезда из Ревеля.
Тяжелым ударом для нее стало известие о гибели Стрельцова. Альбина к Рождеству получила из России много поздравительных открыток. В одной из них, пришедшей от осведомленного сотрудника Министерства иностранных дел, с которым прежде они вместе служили, имелась горькая приписка о том, что Илья Иванович погиб вместе с пароходом, подорвавшись на мине в Финском заливе. Альбина встретилась с подругой и, заливаясь слезами, пересказала страшную новость. Кристина выслушала ее, не проронив ни слова, вернулась домой и слегла в недомогании.
Накрывшись пледом с головой, она твердила одно и то же:
— Я сама, сама, сама виновата в его гибели! Я накликала беду! Я столько раз твердила: тебя убьют, тебя убьют! Это я виновата в его гибели! Сама накликала беду!
Феликс по вечерам приходил домой, заглядывал к жене в комнату и видел одну и ту же картину: Кристина лежала лицом к стене, не отвечала на вопросы, не вставала к столу. Прислуга докладывала, что она несколько дней почти не притрагивалась к еде. Вызвал врача, но доктор провел с ней наедине почти час, а потом вышел и развел руками:
— Медицина в этом случае оказалась бессильна, господин Тамм. Мое мнение: у вашей супруги сильнейшее нервное расстройство.
К жизни ее вернула приехавшая в гости Альбина Илонен. Подруги поплакали, поговорили о постигшем их горе, и вдруг Кристина слабым голосом рассказала о родившемся плане:
— Я чувствую, что надо ехать в Ревель. Поговорю с его сослуживцами, глядишь, узнаю от них какие-нибудь подробности его гибели. Зайду в его квартиру, может, удастся взять на память что-то из оставшихся вещей. Как ты думаешь, Альбина?
— Наверное, ты права. Но вряд ли тебе дадут проехать туда без разрешения начальства.
— А как мне быть? Сидеть здесь взаперти более невыносимо.
— Я провожу тебя в Гельсингфорс. Мы добьемся, чтобы тебя принял главный адмирал. Ты ему расскажешь о своих отношениях с Ильей Ивановичем, и он как благородный человек не сможет отказать тебе в просьбе выяснить обстоятельства его гибели.
Вечером Кристина огорошила мужа сообщением о том, что намеревается уехать ненадолго в Гельсингфорс, а оттуда через Петроград в Ревель. Она пояснила, что хотела бы зайти в их старую квартиру, посмотреть, в каком она состоянии пребывает, пока город не заняли наступающие немцы. Феликс пытался возражать, но увидев в глазах осунувшейся супруги такой решительный огонь, согласился, чтобы не вызвать новый приступ нервного расстройства.
В последующем Кристина вспоминала, каким напором она сопровождала свою просьбу в кабинете командующего Балтийским флотом Адриана Ивановича Непенина. Как адмирал согласился с женщиной, потерявшей на войне любимого человека. Как она преодолела путь из Петрограда в Ревель, стоя в тамбуре штабного вагона воинского эшелона, ведь пассажирские поезда давно не ходили. Как возвращалась в санитарном поезде. Но главное — как чувствовала себя победительницей, когда в Ревеле после беседы с Владимиром Константиновичем Тихоновым обрела надежду найти Стрельцова живым.
Они с Альбиной составили план поисков, быстрому осуществлению которого помешали революционные события в Петрограде, отречение императора Николая II и их отголоски в Финляндии, приведшие к гибели Непенина, который мог бы поддержать женщин в поисках. Обе горевали о несправедливой и жестокой судьбине адмирала, который так хорошо знал Илью Ивановича по службе на флоте.
Начало поисков переносилось с одной недели на другую. Когда утихли столкновения мятежной толпы с монархистами, шел второй месяц весны. В апреле сельские дороги расквасились, а лед в шхерах еще стоял, но ехать на санях по нему тоже было невозможно. Бесконечное ожидание нервировало, Кристина металась по квартире в Таммерфорсе, выплескивая скверное настроение на добродушного супруга. В конце концов созрело решение навести справки о возможных направлениях поисков в конторе полицмейстера Великого княжества Финляндского в Гельсингфорсе.
Она обратилась к Феликсу, так как без его протекции решить вопрос в полиции не было возможности, хотя русский император даровал женщинам в Финляндии равные права с мужчинами. Феликс, однако, не пришел в восторг от намерения супруги заняться поисками пропавшего русского полковника в глуши финской провинции. Кристина, не ожидавшая строптивости от мужа, во все времена совершенно безразличного к ее интересам, приняла образ грозной орлицы.
