Но случилась другая беда: Стрельцов вдруг начал терять зрение. Сначала он думал, что ему трудно читать в слабо освещенном помещении, потом оказалось, что и на солнечном свету буквы становятся неразличимы, а далее сложилось так, что он с трудом мог видеть лишь чьи-то темные силуэты перед собой. Приехавших на остров Кристину Тамм и Альбину Илонен полковник смог опознать только по голосам. Радость от привезенной ими новости о том, что германские части готовятся покинуть Финляндию, была омрачена печальным положением дел со здоровьем Ильи Ивановича.
После переезда на хутор к Альбине и Антти Илоненам в жизни Стрельцова наступила тяжелая полоса. Почти ослепший, он мало передвигался по дому, подолгу неподвижно сидел на теплой веранде в невеселых думах. Наконец для консультации приехал один из лучших в стране специалистов-офтальмологов. Антти был знаком с профессором и уговорил приехать посмотреть больного. То, что потом сказал им врач, с одной стороны, вселило надежду, с другой — всерьез опечалило.
По мнению специалиста, потеря зрения была вызвана перенесенной контузией при взрыве на пароходе. Теоретически, положение можно исправить операцией. Но в Финляндии нет ни оборудования, ни практикующих врачей, которые могли бы провести ее так, чтобы больному гарантированно вернулось зрение. Медицинская клиника, где производят такие операции, имеется только в Швейцарии. Профессор сказал, что он может договориться о направлении больного в эту клинику, но стоимость операции будет очень высокой. Когда он назвал сумму, у всех присутствовавших на консультации вырвался тяжелый вздох.
Вечером вокруг Ильи Ивановича вновь собрался близкий круг. Кристина и Альбина с мужем решили держать совет, как найти огромные средства на операцию. Альбина предположила, что они с Антти могли бы что-нибудь продать и выручить часть денег. Кристина, рассуждая вслух, изложила фантастический план, при каких условиях она могла бы получить деньги у мужа. Стрельцов выслушал все горячие речи и поблагодарил за поддержку, но сообщил собственный вариант решения проблемы поиска денег:
— Господа, должен вам сообщить, что как гвардейский офицер до поступления в Академию Генерального штаба я имел честь служить в лейб-гвардии Литовском полку и состоял в Гвардейском экономическом обществе, вкладывал на его счет свободные денежные средства. Полагаю, что сейчас в Финляндии живет немало гвардейских офицеров русской армии. К примеру, тот же бывший кавалергард барон Маннергейм. Хочу обратиться к ним через русские газеты и под честное слово офицера получить заем, который мог бы погасить из накопленных средств в Гвардейском экономическом обществе, когда наведу справки, в каких международных банках хранятся его деньги.
В начале 1919 года, когда статью Стрельцова опубликовали, автору пошли ответы на нее.
Многие русские, находившиеся в бедственном положении в эмиграции, сочувствовали полковнику, давали какие-то советы, но деньгами помочь не могли. Откликнулись бывшие однополчане, которые сообщили, что, по имеющимся сведениям, капиталы акционерного общества гвардейцев никуда из России переведены не были и теперь национализированы большевиками. Карл Маннергейм не счел нужным ответить на статью мало известного ему полковника. Придуманная Ильей Ивановичем идея оказалась не состоятельной.
В мучительных поисках новых вариантов он вновь усаживался на веранде, а то наощупь выходил за дверь, чтобы подышать воздухом и почувствовать, как начинается новая весна. Очень нравилось Илье Ивановичу возиться с маленьким сыном Альбины, которому исполнилось два года. Внуку Стрельцова Егору, который жил в Москве, было на полгода больше. Играя с одним малышом здесь, в Финляндии, он пытался представить, как выглядит сейчас другой малыш в Москве.
Так тянулись дни.
Однажды в послеобеденный час к дому подъехал автомобиль. Илья Иванович услышал шум мотора, хлопающей дверцы и голос Альбины, которая вышла встретить приезжего. Голос человека, которого он не мог рассмотреть, показался знакомым, но будто бы пришедшим из далекого прошлого. Гадать не хотелось, все равно сейчас станет ясно, кто и для чего пожаловал на хутор.
Первой заговорила Альбина:
— Илья Иванович, к нам неожиданно гость нагрянул. Говорит, что давно с вами знаком.
Стрельцов мрачновато пошутил:
— Неужели таковые еще остались?
В ответ гость поздоровался и назвал себя:
— Здравствуйте, дорогой Илья Иванович! Я — ваш бывший подчиненный, поручик корпуса корабельных инженеров в отставке Оленев Леонид Сергеевич, командовавший постом радиоперехвата на полуострове Гангэ.
Полковник протянул руку для пожатия и сказал:
— Ах вот это кто! Я и слышу: голос-то знакомый. Здравствуйте, здравствуйте! Садитесь, рассказывайте, почему в отставке?
— Илья Иванович, но ведь старый флот в России год назад был упразднен, а весь начальствующий состав отправлен в отставку. Поэтому и моя офицерская карьера завершилась.
— Понятно. Вы не удивляйтесь, Леонид Сергеевич, моей неосведомленности. Я ведь после возвращения, считайте, с того света вас первого из своих сослуживцев встречаю. Если не очень торопитесь, расскажите, как сложились их судьбы.
— Хорошо, Илья Иванович, постараюсь рассказать, что знаю. После сообщения о гибели вашего судна в море, командовать отделением назначили лейтенанта Тихонова. Работа наша некоторое время продолжалась без изменений. Но после отречения царя в марте 17-го в Гельсингфорсе случились выступления матросов, в ходе которых был убит комфлот Непенин.
— Да, об этом я знаю. Очень жалко Адриана Ивановича.
— После этой трагедии дела нашей службы шли все хуже и хуже. Осенью немцы захватили острова Даго и Эзель. Тихонов предпринял все меры, чтобы радиопосты не достались противнику. Он был ранен в бою, поправлялся в госпитале. После октябрьского переворота красные арестовали его в Петрограде. Жив он или нет, не знаю. Когда возникла угроза оккупации Финляндии немцами, я отвез часть аппаратуры с поста на полуострове Гангэ в Гельсингфорс, потом ее на судне «Кречет» в Ледовый переход переправили в Кронштадт. Остальное мы с офицерами взорвали на месте. С тех пор я стал свободной птицей.
— Хорошо, Леонид Сергеевич, что приехали навестить. А как вы теперь живете? Выступаете? Ведь у вас прекрасный голос!
— Спасибо, Илья Иванович, что помните. Именно голос и помог в тяжкую минуту. Я уехал в Швецию, стал выступать в Стокгольмской опере. Пользовался успехом, публика хорошо принимала. Недавно вернулся из гастрольного тура по Соединенным Штатам Северной Америки. Народ валом на выступления шел: изголодались люди по мирной жизни, по спектаклям, концертам. Мои арии князя Игоря, Онегина, Риголетто на бис шли. Успех был ошеломляющий. Я представить себе не мог…
— Поздравляю от души!
— Спасибо, Илья Иванович! Ведь вы еще в начале 1915 года говорили мне, что кончится война, будет снова сцена и будут аплодисменты. Все по-вашему и сложилось. Предлагаю за это шампанского выпить, я привез с собой.
