На веранде накрыли стол, запахло апельсинами, в бокалах шипело шампанское. На миг отступили все невзгоды.
А Оленев продолжил:
— Друзья! Я приехал сюда не для хвастовства, а с конкретным предложением. Дело в том, что появился план реальной помощи Илье Ивановичу. Впереди у меня гастроли в Европе. Но до них я договорился о благотворительных концертах в Гельсинки и в Стокгольме. Сбор средств пойдет на организацию лечения Ильи Ивановича в Швейцарии. Думаю, вы не будете против.
Весной 1919 года Стрельцов уехал в офтальмологическую клинику в Цюрихе, где ему сделали операцию по восстановлению зрения. Процесс выздоровления занял более месяца, а после его окончания полковник решил задержаться в Европе, поехать в Германию, Швецию и Норвегию для встречи со своими разведчиками «Учителем», «Фридрихом» и «Ферзем».
Глава 4. «Дипломат кабаньей тропы»
1
В Москве хоронили Василия Михайловича Альтфатера, первого командующего флотом республики. Тихонов стоял в вестибюле Главного морского штаба на Воздвиженке, где проходило прощание с «красным адмиралом». В гробу лежал крепкий, не доживший до сорока лет человек, с которым совсем недавно все, кто был на панихиде, проводили бок о бок долгие рабочие дни. Слушали его указания, острые слова и шутки, с улыбкой смотрели, как он торжественно усаживался в старинное кресло, перевезенное из Адмиралтейства в Москву. Тихонов вспомнил, что во время войны Василий Михайлович служил в Морском генеральном штабе, в революцию перешел на сторону большевиков, участвовал в Брестских переговорах с германцами в качестве военно-морского эксперта. Потом в огромных трудах создавал новый флот. 20 апреля 1919 года его вдруг не стало.
Кто-то тихонько рассказывал, что в субботу 19 апреля после работы он повел детей погулять на Москву-реку, потом с женой стоял на пасхальной службе в Никитском монастыре, где почувствовал себя плохо. Дома потерял сознание и, не приходя в себя, умер от разрыва сердца.
Жертвой обстоятельств пал еще один талантливый флотский офицер, думал Тихонов. Многие знали, что Альтфатер тяжело переживал слушавшееся в суде «Дело Морского генерального штаба России» о шпионаже. Главный обвинитель, бывший прапорщик Крыленко, уже указывал на него перстом как на покровителя «заговорщиков». Между тем работавшая с ним Лариса Раскольникова-Рейснер, «Коморси», комиссар морских сил, в некрологе подчеркнула: «Альфатер — человек безупречной честности, имени которого ни разу не касалось ни одно подозрение».
Она и на похоронах произнесла речь, наполненную добрыми словами:
— Не принадлежа к партии, Альтфатер носил высокое звание члена Реввоенсовета Республики и командующего всеми морскими силами страны и ни разу не обманул безграничного доверия, которым был облечен. Не только подчиненные, но и политические комиссары, работавшие с ним, никогда не забудут всесторонний творческий гений Альтфатера, его рыцарскую верность долгу и молодому Красному флоту.
После похорон Рейснер подошла к Тихонову и обратилась неожиданно по имени:
— Как здоровье, Вольдемар? Даже не удалось встретиться после вашего выхода на службу.
— Я в Москву вернулся неделю назад. Если вы помните, я свалился с тифом в конце прошлого года. Долго лежал в госпитале, потом дома в Петрограде отходил от хвори. Врачи признали здоровым. Вышел на службу, а тут беда с Василием Михайловичем.
— Бед у нас сейчас много. Я очень переживаю смерть Альтфатера, но его не вернуть. Еще больше за Раскольникова душа болит, вы же знаете, что он в плену у англичан?
— Мне почти неизвестно, как это случилось. Может, поясните в нескольких словах?
Они прошли в кабинет Рейснер, где она нервно закурила и рассказала историю с захватом «Первого лорда большевистского Адмиралтейства», как Раскольникова назвали лондонские газеты.
— Англичане в ноябре прошлого года послали в Балтийское море эскадру, чтобы оккупировать после ухода германских войск Либаву, Ригу и Ревель. Мы отправили на разведку их действий подводные лодки, но они вернулись из-за поломок, не выполнив задачу. Альтфатер, Зарубаев и Раскольников решили использовать эсминцы и разработали план выхода. Федор решил идти сам, Альтфатер его предупредил, что более всего в походе следует опасаться британских легких крейсеров с высокой скоростью хода и сильной артиллерией. Федор шел на «Спартаке», 26 декабря обстрелял острова Вульф и Нарген, чтобы проверить, остались ли там батареи. Никто не ответил. Но у входа в Ревельскую бухту появились пять дымков, которые быстро приближались. «Спартак» повернул обратно, попал под сильный обстрел и наскочил на камни.
Тихонов с грустью вспомнил о том, как красные безжалостно уничтожали и гнали с флота опытных судоводителей, в результате чего остались без прошедших войну офицеров и кондукторов (флотских унтер-офицеров). Расплата пришла неожиданно быстро: с одними матросами, даже самыми революционными, против британского флота устоять невозможно.
Рейснер продолжила рассказ:
— Окружившие англичане спустили шлюпки и захватили неподвижный корабль, команду арестовали и отправили в лагерь для военнопленных на острове Нарген. Раскольникова выдал бывший товарищ по Гардемаринским классам Оскар Фест, из прибалтийских дворян. На следующий день печальную участь «Спартака» повторил неожиданно выскочивший из тумана на англичан эсминец «Автроил». Десятого января Раскольникова и комиссара «Автроила» Нынюка доставили в Лондон. Через наших друзей в Англии стало известно, что на допросах в Адмиралтействе они отказались говорить на военные темы. Начальник политической полиции в Скотленд-Ярде заявил, что русские будут находиться в тюрьме «Брикстон» в качестве заложников за англичан, попавших в плен к красным недалеко от Архангельска. Раскольникову предложили отправить телеграмму в Совет Народных Комиссаров. Когда телеграмму получили в Москве, Троцкий поставил мне задачу провести вместе с дипломатами из Наркоминдела переговоры в Эстонии. В составе делегации мы выехали в Нарву и начали договариваться с эстонским премьером Пятсом о его посредничестве перед англичанами. Я сделала все возможное и невозможное, чтобы Раскольников вернулся в Россию. Как раз 20 апреля, в день смерти Альтфатера, мы достигли соглашения, что 27 мая в Белоострове состоится его обмен на 17 пленных английских офицеров.
Выговорив, она встала, подошла вплотную к Тихонову почти шепотом спросила:
— Вы готовы рисковать ради обеспечения безопасности предстоящего обмена?
— Лариса, зачем спрашивать? Сделаю все, что от меня зависит…
— Вольдемар, финским военным нельзя доверять. Они в любой момент могут устроить провокацию, потому что ненавидят Советскую власть на уровне патологии. У меня родилась идея. В момент обмена, который состоится на деревянном мосту через реку Сестру, в тылу у финнов должен находиться наш диверсионный отряд, способный перебить финскую охрану и освободить Раскольникова, если понадобится. Собрать людей для отряда, подготовить их к заданию, перебросить на территорию Финляндии и обеспечить маскировку вблизи моста должны вы. Может быть, у нас среди разведчиков имеются и другие специалисты с военным опытом, но доверяю я только вам.
