Владимир Константинович миновал центр и спустился к набережной Варвациевского канала, где располагалась армянская слобода. На побеленной стене двухэтажного особняка висела табличка «Уполномоченный Комиссариата по репатриации армянских граждан». Он вошел внутрь и спросил у служащих, где найти уполномоченного. В ответ ему показали дверь кабинета и назвали фамилию, имя и отчество нужного человека. Услышанное ошеломило: неужели бывают такие совпадения? Или на самом деле в этом учреждении работает тот, кого хотелось бы и нужно было увидеть именно сейчас?
Разведчик решительно открыл дверь и заметил, что сидевший за столом армянин с пышными усами и бородой удивленно поднял глаза. Конечно, это был тот самый человек. Тихонов плотно закрыл дверь и спросил:
— Михаил Андраникович Анташев, если не ошибаюсь?
— Да, я собственной персоной, — с улыбкой ответил уполномоченный и спросил в свою очередь — Ну, а вас зовут Владимир Константинович Тихонов, не так ли?
Старые знакомые тепло поздоровались, и уже через полчаса гостеприимный Анташев за столом в уютном подвальчике угощал гостя холодной осетриной, горячей долмой, бртучи из тонкого лаваша с начинкой из рубленого мяса, вареных яиц и зелени, сыром чанах, порезанным ломтиками, и еще чем-то душистым и вкусным. Попивая мелкими глотками красное вино, он вспоминал:
— В 17-м году я служил в армии Юденича на Кавказе, в военной администрации, занимавшейся возвращением на родину армянских семей, в Турецкую Армению. Два года помогал всем, кому мог. Люди до сих пор спасибо говорят. Среди них оказалось много представителей известных у нас фамилий. После выхода России из войны турецкие войска стали беспрепятственно занимать те позиции, откуда их с боями гнали русские. Мне пришлось уехать в Баку и, пока там сохранялась Советская власть, продолжить свою работу. Потом в Баку под прикрытием англичан пришли белые, и я пароходом убрался оттуда. Теперь в Астрахани тружусь.
— Михаил Андраникович, вы были офицером, этот факт как-то отражается на вашей судьбе?
— Володя, во-первых, для своих я — Мишель, так будет проще общаться, во-вторых, во время великой войны все носили военную форму, это никого не удивляет. Я давно снял френч с погонами и несколько лет занимаюсь мирными делами. Ни в Баку, ни в Астрахани ко мне не было никаких вопросов. Документов о том, что я служил в контрразведке, нигде не найдете: я об этом позаботился. Есть факт в биографии, что сначала воевал на Северном фронте, потом на Кавказе, и все! Так что живу и работаю спокойно. А вы какими судьбами оказались здесь? Как служилась судьба уважаемого Ильи Ивановича Стрельцова?
Тихонов рассказал все, что знал о Стрельцове, чем сильно опечалил собеседника, а потом сообщил о своей службе и о намерении подобрать среди армянских жителей города таких людей, которые нашли бы в себе мужество выполнить разведывательное задание в Баку.
Анташев глубоко задумался. Закурил папиросу, дым аккуратными колечками поднимался в потолок. Наполнил вином бокалы, провозгласил тост за старую дружбу и выпил до дна. Наконец заговорил:
— Мы неслучайно встретились сегодня, хотя попробуй-ка три года назад представить, что оба попадем из Петрограда в Астрахань и театром военных действий станет не Балтика, а Каспийское море! Видно, судьбе было угодно распорядиться именно так. Давно чувствую, что впереди меня ждут перемены. Честно говоря, закис я здесь без активных дел, сидя в нарукавниках за столом, как крыса канцелярская.
Тихонов внимательно посмотрел на собеседника и внезапно спросил:
— У меня такое впечатление, что у вас появилась некая идея…
— Правильно, Володя! Вы сообщили о намерении подобрать в нашей армянской диаспоре людей, готовых пойти в разведку. Считайте, что одного представителя диаспоры вы нашли. Да-да, не удивляйтесь! Нашли в моем лице. Вернуться на оперативную работу — об этом можно мечтать! Надеюсь, в моем уровне подготовки не сомневаетесь?
— Что вы, Мишель, почел бы за честь иметь дело с таким сотрудником, как вы.
— Спасибо за доверие. Прежде чем вы сообщите о задачах, вкратце изложу свой план. Мне нужно подобрать двух помощников, которых будем использовать в качестве связников. Нашу небольшую группу кораблем нужно незаметно перебросить в район Порта Петровского. Дальше мы самостоятельно идем в Баку, где я нелегально обустроюсь. У меня есть знакомые в Арминикенде, это армянский район, там надежно укроют. Веду сбор сведений о белогвардейцах и англичанах, донесения отправляю через связных. Что скажете?
Что можно сказать, размышлял Тихонов, фантасмагория прямо-таки: он, бывший начальник разведотделения Балтийского флота, готовит агентурную операцию по заброске в тыл к белогвардейцам своего давнего знакомого Михаила Анташева, бывшего офицера военной контрразведки, Отдельного корпуса жандармов ротмистра. Раскольников бы этого не понял, да и Киров тоже вкупе со всем командным составом и Особым отделом 11-й армии. Впрочем, это их дело, но для себя необходимо уяснить до конца главный вопрос:
— Мишель, как случилось, что вы оказались на стороне большевиков?
— У меня выбор-то был невелик. Очень не хотелось попасть в руки турецкой контрразведки, где меня с превеликой радостью повесили бы на собственных кишках. Пришлось уйти из оккупированной Армении в Бакинскую коммуну. От англичан я тоже ничего хорошего не ждал. И к белогвардейцам смысла не было примыкать: во-первых, я некоторых их руководителей знал лично и не испытывал уважения к этим людям, а значит, не мог находиться с ними по одну сторону баррикад. Во-вторых, почти все мои родственники живут в Москве и мирно уживаются с большевистским режимом. Мне, единственному отпрыску своих родителей, крайне не хотелось бы повторять шекспировскую историю Монтекки и Капулетти. Поэтому я оказался в Красной Астрахани и выражаю лояльность к Советской власти. Притом не могу считать себя белой вороной, ибо, — Мишель поднял вверх указательный палец, заостряя внимание слушателя, — сам бывший шеф Жандармского корпуса генерал Джунковский объявил о своей лояльности правительству большевиков и, как поговаривали, одно время консультировал председателя ВЧК Дзержинского по вопросам нашей специальной деятельности. Надеюсь, Володя, я подробно изложил ответ на ваш вопрос? Чтобы у вас не возникали сомнения относительно моей искренности.
— Спасибо, я вполне удовлетворен. Немедленно начинаем подготовку к операции.
Тихонов составил для командующего флотилией доклад по агентурной работе. В разделе об Анташеве, который принял оперативный псевдоним «Горец», он учел важный принцип человеческих взаимоотношений: если хочешь, чтобы тебе задавали меньше ненужных вопросов, постарайся раскрыть как можно больше тех фактов, которые не надо скрывать. В подготовленном документе не сообщалось, что они были знакомы с 1915 года, но указывалось, что уполномоченным по репатриации армянских граждан Анташева назначил видный большевик, председатель Бакинской коммуны Степан Шаумян, один из 26 бакинских комиссаров, погибших от рук английских интервентов. Тихонов предусмотрительно не писал, что Мишель был сотрудником военной контрразведки и жандармским ротмистром, однако указал, что будущий разведчик воевал на фронте и имеет военный опыт. Уверенность в том, что он будет грамотно руководить в тылу врага двумя связниками из состава разведывательной группы, основывалась не на том, что у бывшего ротмистра за плечами годы оперативной работы, а на том, что в армянской диаспоре у него высокий авторитет, заслуженный успехами в вопросах помощи беженцам.
