В августе разведчик получил через тайник большую сумму денег для ведения нелегальной деятельности и новые условия агентурной связи на тот случай, если контакты с Центром оборвутся. «Ферзь» понял, что руководство разведки предвидит ухудшение положения в России и обеспечивает источника самым необходимым на крайний случай.
Осенью германский флот провел операцию по захвату островов Моонзундского архипелага, и с этого времени разведчик перестал получать указания руководства. Ему оставалось только ждать: умение ждать — одно из важнейших качеств разведчика.
Потом он наблюдал за крахом прежней, привычной России, ее армии и флота. Газеты в Германии писали, что государственную власть в Петрограде и в Москве захватили вожди революционной партии большевиков во главе с Лениным. Новое государство, рождавшееся на обломках Империи, объявило о выходе из войны и начале мирных переговоров с Германией. Для «Ферзя» эти вести стали таким же сильным ударом, как и отречение императора. Агентурная разведка против Германии, ставшая главным делом его жизни, теряла всякий смысл. Руководители из штаба Балтийского флота молчали, а он будто по инерции еще продолжал собирать данные о деятельности кораблей военно-морской базы в Либаве. Только отправлять донесения оказалось некуда. Пришла мысль связаться с военным агентом России в Швеции Сташевским, как этого требовали присланные из Центра условия связи. Но разведчик благоразумно рассудил, что у военного агента в создавшихся условиях дела идут не лучше, чем у него. К тому же поездка в Швецию и выход на легального разведчика, русского офицера, могли бы грозить опасностью ему, законспирированному нелегалу.
Подошло время, когда «Ферзю» пришлось думать не о том, как продолжить решение задач, а о том, как выжить. Во второй половине 1918 года явственно проявились признаки близкого военного поражения кайзера. Ползли слухи о начале переговоров с Антантой о капитуляции Германии. Военно-морскую базу в Либаве готовили к расформированию. Корабли передали в другие соединения, а отдел тыла упразднили. Офицеров-тыловиков направили в штаб командования «Ост-Зее» в Киле, но и там они оказались лишними.
Один из старших чинов прямо заявил:
— Лейтенант фон Цише, флот Великой Германии умирает, скоро от него останутся лишь жалкие кусочки, и место на кораблях найдется далеко не всем здоровым строевым офицерам. А вам с вашим тяжелым ранением и контузией и вовсе рассчитывать не на что. Ищите место в гражданской жизни.
«Ферзь» вспомнил тот день, улыбнулся и сделал глоток рому. Мнение начальства стало для него своеобразным сигналом о том, что пришла пора «раскупорить кубышку». Деньги, полученные от командования разведки Балтийского флота, он использовал для покупки автомастерской и гаража в Киле. Комнату для жилья снял у вдовы, обладательницы собственного дома и веселого характера. Ее дом стоял недалеко от судоверфи и имел два входа: парадный с улицы и черный, через который тихим переулком можно было выйти на другую улицу.
Из окон своей комнаты в первые дни ноября 1918 года разведчик смотрел, как на улице шумно собирались колонны рабочих судоверфи, матросов и солдат гарнизона с лозунгами против приказа Адмиралштаба о выходе в море кораблей эскадры для отпора действовавшим в Северном море англичанам. В центре города колонны были остановлены верными правительству войсками, которые открыли стрельбу. Было убито нескольких протестующих и десятка два ранено. Демонстрацию разогнали, но обстановка в городе накалилась. Из Берлина пришли вести о вооруженном восстании рабочих и об отречении императора Вильгельма II от престола.
В эти дни в жизни «Ферзя» вновь появился капитан-лейтенант Вильгельм Канарис. Как-то на улице он услышал за спиной знакомый голос:
— Юрген, ты ли это? Почему в партикулярном, где мундир?
Разговор офицеры продолжили дома у «Ферзя». Канарис посетовал, что ему некуда пригласить товарища, кроме крохотной командирской каюты на подводной лодке. Обычно спокойный, с аристократическими манерами, на сей раз он буквально кипел от возмущения и ругался, словно боцман.
— Ты представляешь, наши подводные лодки после нескольких месяцев морских боев и переходов появляются в родной базе, а Киль нас встречает красными флагами. Революцию затеяли, негодяи!
— Дорогой Вилли, бунтуют не только в Киле. В Берлине так называемые «спартаковцы» восстали и провозгласили Германию социалистической республикой. Впрочем, что там Берлин, я слышал, что в бывшей моей Либаве взбунтовались оставшиеся матросы, их там не менее пяти тысяч…
— Это неслыханно! Флот — элита вооруженных сил — превратился в базар! В береговых казармах торговцы устроили магазины. Пока мы на подводных лодках ходили в дальние походы, матросов из экипажей дредноутов, стоявших на приколе после Ютландского сражения, распропагандировали предатели-революционеры. Мерзавцы подняли оружие на своих офицеров. Много наших товарищей погибло.
— Да, я знаю, хотя уже три месяца как уволен со службы.
— Юрген, мятежи у нас происходят так же, как это было в России. Я чувствую, что руку к событиям в Германии приложили русские большевики. Каленым железом надо выжигать революционную заразу!
— Вильгельм, несмотря на катастрофические события, надо оставаться объективным. Революцию в Россию «экспортировала» германская разведка, которая обеспечила проезд русских большевистских лидеров из Швейцарии через территорию Германии. Об этом, не стесняясь, писали наши газеты. Так что сначала мы им, потом они нам. Той же палкой сами и получили…
— Ты хорошо разбираешься в происходящем. Умеешь правильно анализировать обстановку, я отметил для себя! Тем не менее Россия заварила эту кашу и должна за это ответить. Русских революционеров в Швейцарии не германская разведка собрала — они там сами по себе объявились. Московия пропитана бунтарским духом! Я полагаю, ты не будешь отрицать объективных фактов. Россия должна быть наказана за наши несчастья!
«Ферзь» примирительно пожал плечами, не давая собеседнику распалиться в споре. На прощание Канарис сказал:
— Офицеры в Киле организуют отряды самообороны. Я вступил в один из них. Рекомендую тебе сделать то же самое, иначе бунтовщики дотянутся и до тебя, невзирая на то, что ты вышел в отставку. Сожгут твой гараж вместе с мастерской ко всем чертям. Тогда хлебнешь горя.
Встречи с Канарисом продолжались до января 1919 года, когда он уехал в Берлин и получил предложение стать адъютантом Густава Носке, военного министра нового правительства Германии. Уже через месяц его зачислили на службу в новое командование Рейхсмарине, военно-морского флота Веймарской республики. «Ферзь» время от времени встречал в газетных новостях имя своего энергичного знакомого.
Летом того же года случилось то, чего «Ферзь» почти не ожидал. На глухой стене известного ему дома возле трамвайной остановки появился нарисованный угольком значок скифской стрелы, обращенной острием вверх. Сие означало лишь одно: в ближайшую субботу ему назначена встреча с представителем русской военной разведки.
Пароль на этот раз не потребовался — на встречу пришел полковник Стрельцов собственной персоной. Одетый в светлый костюм и модную шляпу с мягкими широкими полями, Илья Иванович стоял и улыбался ему…
