«Ферзь» в деталях помнил эту неожиданную встречу все прошедшие годы. Помнил, как рассказал руководителю о своих печалях и сомнениях, помнил признание Стрельцова о его непростых жизненных коллизиях. Помнил, что на вопрос, готов ли он продолжать сотрудничество с разведкой в изменившихся политических условиях, ответил утвердительно, но оговорил условие: только в том случае, если Советская Россия гарантирует ему возвращение на Родину.
Илья Иванович одобрил этот трудный выбор и выразил уверенность в том, что представители советской военной разведки рано или поздно выйдут на связь.
Прощаясь, Стрельцов неожиданно сказал:
— Иоганн, я тебя привел в разведку, я сделаю все, от меня зависящее, чтобы ты смог вернуться на Родину. Верю, что так и будет!
2
Тихонов шел по Арбату домой. Лето 1923 года выдалось в Москве прохладным и дождливым, этот вечер, как многие другие, был сереньким и пасмурным, хотя неожиданно сухим. Можно было, не прячась от льющихся с небес струек, идти пешком, поглядывая по сторонам. Посмотреть было на что: Москва менялась на глазах. Вся страна приобретала иной вид, чем два-три года назад. По-спартански строгий военный коммунизм, наследие революции и Гражданской войны, который строителям новой жизни казался единственным путем из разрухи в светлое будущее, уступил место новой экономической политике. Правительство решило дать простор крестьянину не только для того, чтобы получить сырье для промышленности, но просто чтобы не умереть с голоду. Открылись магазины, рестораны. Вот, на Арбатской площади, на стрелке Кисловских переулков, столовая «Моссельпрома» превратилась в шикарное заведение с шантаном. По улицам разъезжали грузовики с товарами, магазины допоздна не закрывали двери. Строились новые здания. Цеха фабрик и заводов наполнились рабочими и служащими. Происходившие изменения не могли не радовать.
Приятные перемены случились и в семье военмора Тихонова, служащего Разведывательного управления штаба РККА: в Невольном переулке возле Смоленской площади начальство выделило ему просторную комнату в одноэтажном доме, где проживало еще три семьи. По общей кухне, где Наташа вместе с соседками варила и жарила на керосинке, бегал Павлик, светловолосый мальчик полутора лет, сын Владимира Константиновича.
Наташа оглянулась на двери и улыбнулась: конечно, это — Володя, она всегда слышала и чувствовала, когда он приближается к дому. Втроем они пошли в комнату, к накрытому для ужина столу.
За столом Павлик расхулиганился — совершенно не хотел есть. Пока мама терпеливо уговаривала и кормила его, Тихонов рассказал последние новости со службы:
— Ну вот, Наташенька, на следующей неделе мне нужно ехать в командировку в Германию. Посылают на несколько лет, может быть, на три года, может, больше.
За пять лет семейной жизни Наташа привыкла к частым отъездам мужа то на фронт, то за границу, то куда-то в южные края, поэтому научилась не удивляться и не задавать много вопросов. Про поездку в Германию речь уже шла, но точной даты отъезда никто не знал. Услышав слова мужа, она отпустила Павлика из-за стола и сказала:
— Наверное, в таком случае нам с малышом лучше вернуться в Петроград. К Москве за два года я так и не привыкла. А там рядом с твоей мамой повеселее будет. Я могу на работу выйти, если Ольга Антоновна согласится посидеть с внуком. Или учиться пойду, как хотела, в железнодорожный институт…
— Наташа, я обсуждал этот вопрос с командованием. Решили, что мне надо ехать в Гамбург одному, но через полгода, если обстановка в Германии успокоится, можно вызывать тебя с Павликом. А на первые месяцы ты, пожалуй, возвращайся в Питер и поступай в институт.
Жена, улыбнувшись, заметила:
— Раз придется всем ехать в Гамбург, так не лучше ли начать учить немецкий язык?
— Вот это будет не лишним, — серьезно ответил на шутку муж.
Командировку в Гамбург Тихонов готовил несколько месяцев. В прошлом году дела на службе сложились так, что его перевели из штаба Морских сил Республики в Разведывательное управление штаба Красной Армии. После поездки в Финляндию, где удалось повстречаться со Стрельцовым, наметились перспективы приобретения агентурных источников за рубежом. Этот вопрос для недавно образованной советской военной разведки стоял очень остро. Главными ее проблемами были мизерное финансирование и почти полное отсутствие агентурного аппарата в зарубежных странах.
Политическое руководство Советской России в начале 20-х годов исповедовало идею мировой революции. Победа в Октябре 1917 года окрыляла, и большевистская власть прилагала большие усилия для перенесения революционных событий в другие страны. Правда, попытки раз за разом проваливались, как в Германии, так и в Венгрии. Даже названный «освободительным» поход Красной Армии в Польшу окончился военным поражением. Для развития и распространения идей международного социализма и обеспечения его победы в разных странах по инициативе Ленина в Москве был создан Коминтерн, организация, в состав которой вошли деятели революционных партий со всего мира. Сотрудники Коминтерна осуществляли негласный сбор сведений по обстановке в ведущих капиталистических странах для подготовки революционных выступлений. Этот вид разведывательной деятельности для советского руководства считался приоритетным, на него шли большие средства из бюджета Коминтерна и Советского Союза. Военная разведка в мирное время после окончания Гражданской войны и интервенции оказалась на положении бедной родственницы.
Разведуправление Красной Армии возглавлял Арвид Янович Зейбот, латышский революционер, комиссар, получивший опыт работы в разведке во время Гражданской на Западном фронте. Ему выпала тяжелая миссия руководить военной разведкой в тот период, когда она, как оказалось, стала недостаточно востребованной. Мало того, что Разведупр ограничивали в деньгах и ставили перед проблемой укомплектования квалифицированными кадрами, ему приходилось лавировать в соперничестве с разведкой ВЧК, переименованной в Иностранный отдел ОГПУ. В ту непростую пору с целью экономии средств было принято не совсем продуманное решение объединить зарубежные резидентуры обеих разведывательных структур. Получившаяся путаница и неразбериха вынудили Зейбота поднять вопрос об объединении не только зарубежной агентуры, но и центрального руководства советских разведслужб. Предлагались различные варианты, которые не устраивали то военных разведчиков, то чекистов. В конце концов состоялось совещание Реввоенсовета Республики, которое признало нецелесообразным для обоих ведомств в дальнейшем использовать объединенный зарубежный агентурный аппарат. После произошедшего размежевания у военной разведки оказались оголенными несколько важных направлений.
Тихонов со своими планами появился в самое время. Он доложил Зейботу и его заместителю Яну Карловичу Берзину, тоже латышу, о том, что существует возможность восстановить связь с глубоко законспирированным источником разведки бывшего Балтийского флота, направленным на задание в Германию в 1916 году и активно работавшим вплоть до упразднения старой агентурной разведки в начале 1918 года. Владимир Константинович заверил начальство, что сам подбирал, готовил источника и руководил им, поэтому рассчитывает на удачное исполнение задуманного.
