В городе Киль на стене дома возле трамвайной остановки вновь появился нарисованный угольком значок скифской стрелы, обращенной острием вверх. «Ферзь» понял, что в ближайшую субботу ему предстоит встреча с представителем руководства военной разведки. Вряд ли на сей раз появится Стрельцов, скорее следует ожидать связного из Советской России. Сколько лет «Ферзь» готовился к такому событию, а теперь неожиданно для себя разволновался.
Кто придет на встречу, думал он, с какими задачами пожалует, с каким отношением к нему, источнику информации. Научившийся сдерживать проявление собственных эмоций, он оставался обычным человеком, и естественное любопытство по отношению к встрече имелось. «Ферзь», Иоганн Таубе, или Иван, как звали его товарищи в Морском корпусе и сослуживцы на корабле, немец по крови, считал себя русским по духу, по убеждениям. Он мог бы не ходить на встречу и отказаться от дальнейшего сотрудничества, навсегда оставшись в Германии. Видимо, много своего внесли русские женщины, пришедшие в немецкую семью Таубе, раз и у деда, и у отца, и у него с братом служение России считалось делом чести и сменить свою родину на другую страну никому в голову не приходило. Российской империи, которой он присягал на верность, не существовало. Теперь в России новая власть, но он готов ответить согласием на предложение представителя советской военной разведки продолжить нелегальную разведывательную работу столько, сколько потребуется. Но и сам потребует гарантию свободного возвращения в Россию, в Петроград, после выполнения поставленных задач.
«Ферзь» стоял, облокотившись на чугунную решетку, и смотрел на плескавшиеся внизу холодные волны Кильской гавани. Он ждал рядом с входом в парк, как требовали условия связи, а за его спиной по Променаду время от времени проходили люди. Боковым зрением ему был виден неспешно приближавшийся мужчина в шляпе и длинном по европейской моде пальто. Не вглядываясь, он обнаружил что-то знакомое в этой фигуре. За спиной прозвучала условная фраза:
— Смотрите, какая тишина над Балтикой…
«Ферзь» обернулся к прохожему, который снял шляпу, чтобы быть узнанным наверняка, и ответил отзывом:
— Эта тишина — только мнимая!
Связным оказался Тихонов, немного располневший и начавший лысеть, но вполне узнаваемый, несмотря на то что много времени утекло со дня, когда они виделись в последний раз.
Разведчики продолжили беседу, медленно прогуливаясь по дорожкам парка. Оба знали, что слежки нет, каждый тщательно проверил это. Тем не менее, ведя обстоятельный разговор, наблюдали за обстановкой. Тихонов расспрашивал о жизни за прошедшие годы, «Ферзь» отвечал и, в свою очередь, интересовался событиями, происходившими в России.
Наконец Владимир Константинович задал главный интересовавший его вопрос:
— Вы готовы продолжить сотрудничество с разведкой, конкретно с разведкой Советского Союза?
«Ферзь» остановился, помолчал и, глядя в глаза собеседнику, задал свои вопросы:
— Вы считаете, что мне надо сделать такой шаг, хотя очень и очень многое изменилось в наших отношениях с тех пор, как я начал выполнять задание разведки? Так ли это нужно сегодняшней России?
— Да, России нужен разведчик такого уровня, как вы. Я считаю, что вам нужно продолжить работу в интересах родины.
— Если я дам согласие, кто будет моим руководителем?
— Я.
— Тогда хотел бы сделать следующее заявление: я готов продолжить работу на тех условиях, которое мне предложит советская разведка. Но выставляю единственное требование: мне должны гарантировать возвращение на родину, в Россию, в мой родной город Петроград, после окончания работы за рубежом. Если не суждено будет пожить, то хоть умереть дома.
— Я готов вам сообщить, что этот вопрос обсуждался с руководством разведки перед моим отъездом. Вне всякого сомнения, разведчик должен вернуться домой после выполнения задания.
— Хорошо. Хочется обсудить вопросы собственной безопасности. В частности, меня интересует, живы ли и где находятся подлинный Юрген фон Цише и его родители. Не появится ли кто-нибудь из них в Германии? Вы ведь понимаете, что их появление поставит меня на грань провала.
— И этим вопросом я занимался перед поездкой. Удалось установить, что родители Юргена по-прежнему живут в Италии. Отца, по всей видимости, постиг удар: он еле ходит, передвигается только с костылем и при поддержке жены. Она ни на шаг не отходит от него, хотя и сама выглядит плохо. Вероятно, они протянут недолго и вряд ли соберутся съездить в Германию. А с самим Юргеном возникла проблема: мои попытки найти его в той вологодской деревне, куда мы его поселили, не увенчались успехом. Полученные официальные сведения говорят о том, что он исчез во время Гражданской войны в 1918-м или в начале 1919 года. Жив он или нет, достоверно сказать невозможно. Органами НКВД он объявлен в розыск, но пока безрезультатно. Через западные и южные границы с территории СССР за границу в последние три года не выезжал.
— Если за четыре года в Германии не объявился, есть вероятность, что не появится вообще. Но иметь в виду факт его побега с места проживания нам надо будет обязательно. И по родителям тоже понятно. Я в их квартиру в Гамбурге не заезжаю под предлогом того, что она мне не принадлежит, а претендовать на наследство при живых родителях не по-божески.
— Думаю, что вас также интересуют условия связи. В ближайшее время будем проводить личные встречи, а информацию передавать через тайники, подбором которых займемся по мере необходимости. В дальнейшем планируется дать вам на связь агента-радиста с оборудованной радиоквартирой. В ходе работы объем добытых сведений может заметно возрасти, появится необходимость их срочного направления в Центр. Без радиста обходиться трудно.
— Да, организация связи — дело руководителя. Я сказал, что готов продолжать работу на ваших условиях.
— Руководство просит вас продолжить сбор сведений о состоянии военно-морских сил Германии и в целом Рейхсвера на данный момент. Особое внимание — деятельности военно-морского командования «Ост-Зее», которое находится здесь, в Киле. Вообще-то нас будут интересовать сведения по вооруженным силам Германии, но военно-морская линия останется для вас приоритетной, как в былые годы.
— Готов сообщить имеющуюся информацию. Версальский договор заметно ограничил возможности Рейхсмарине, превратив в «инвалидный» флот, как его называют немецкие военные моряки. Тем не менее в 1920 году удалось восстановить после полного разгрома эскадру Балтийского моря в составе четырех кораблей и двенадцати торпедных катеров. Строительство новых кораблей пока не ведется не столько из-за ограничений, наложенных Антантой, сколько из-за экономических трудностей в самой Германии. По требованию Версальского договора количество личного состава флота не должно превышать пятнадцати тысяч человек при полутора тысячах офицеров. Такая официальная цифра и указывается в справочниках. Но в тайне от инспекций стран-победителей сейчас активно формируется резерв Рейхсмарине, численность которого будет значительно превышать разрешенную, чтобы из его состава формировать экипажи новых кораблей в расчете на их создание в будущем.
