В начале 1935 года от «Ферзя» пришла шифровка, которая привела к разбирательству у начальника управления и большому нагоняю в адрес Тихонова. В ней сообщалось:
«В конце декабря 1934 года в Барселоне появился Канарис и тайно встретился со своими испанскими визави. Перед вылетом в Берлин вызвал на встречу меня и сообщил, что со дня на день будет утвержден в должности начальника отдела контрразведки (абвера) имперского министерства обороны. Прежний начальник капитан-цур-зее Патциг подал в отставку из-за конфликта с рейхсфюрером СС Гейдрихом. Командование ВМС в лице адмирала Редера постаралось сохранить пост за морским ведомством и выдвинуло на него Канариса, несмотря на случавшиеся между ними конфликты. На встрече со мной Канарис заметно важничал. В разговоре сначала предложил занять любой пост в абвере, однако, обсчитав „за“ и „против“, снял свое предложение. Ему показалось важнее сохранить мои возможности в секрете от своего нового служебного окружения. „Они могут понадобиться мне лично в любую минуту“, сказал Канарис на прощание. Это — его стиль работы».
Шифровка лежала на столе у Берзина, когда Тихонов пришел к нему. Следом вошел новый заместитель начальника Разведупра Артур Христианович Артузов, которого в связи с возрастанием роли военной разведки перевели из ИНО ОГПУ на усиление руководства ввиду опасности новой войны в Европе.
Ян Карлович постучал пальцем по бланку шифровки и, обращаясь к Тихонову, укоризненно сказал:
— Полюбуйтесь! Наш источник находится в тесном контакте с начальником военной контрразведки Германии, а мы сидим в Москве, сложа руки. Владимир Константинович, мы с вами давно говорили о том, что этого Канариса следовало вербовать. Помню, вы мне возразили, что нет мотива для вербовки, сложно создать вербовочную ситуацию. Ситуацию надо было создавать! К примеру, продумать угрозу компрометации, чтобы напыщенный немец заметался в поисках выхода. Может, еще что-то… Но обязательно думать на перспективу и работать на успех, тогда бы мы вам сейчас аплодировали, а не разводили руками от сожаления об упущенных возможностях. Теперь Канариса не ухватишь, каждый шаг его контролируется этим самым рейхсфюрером Гейдрихом.
Тихонов решил объяснить свою позицию:
— Ян Карлович, назначение Канариса произошло в результате странного стечения обстоятельств, которого не ожидал никто, в том числе и он. До поры до времени он был хорошо информированным флотским офицером, не более того. Мог бы стать адмиралом, тогда уровень его информированности возрос, а рядом с ним пребывает наш источник. Вот максимум, на что можно было рассчитывать еще полгода назад…
— Надо стараться просчитывать все возможные и невозможные варианты, ведь мы не где-нибудь в торговой конторе, а в агентурной разведке служим! Плохо, товарищ Тихонов, плохо. Выговор вам за низкую активность в работе. Теперь надо думать, как улучшить наше положение. Что если поставить «Ферзю» задачу по внедрению в кадры абвера? Протеже Канариса мог бы занять хорошие позиции в этой секретной структуре…
В разговор вступил Артузов:
— Вот тут я возражаю. Как только человека со стороны возьмут в кадры секретной службы, начнется его проверка по всем направлениям. Возрастет угроза провала «Ферзя», который сейчас хорошо законспирирован и имеет связь с Центром. А главное, пользуется доверием Канариса, который продолжает использовать его в собственных интересах и информирует по широкому кругу вопросов. Для нас это ценно!
Расстроенный Тихонов с работы ушел поздно. Вроде бы и понятно: к тому, кто ничего не делает, вопрос всего один, а к тем, кто работает, вопросов всегда много. И на Берзина обижаться не хотелось, потому что ему самому у наркома Ворошилова то и дело «трёпку» задают. Но настроение у разведчика было скверным.
Дома, садясь за стол, он спросил:
— Наташа, где у тебя наливочка вишневая? Поставь-ка на стол.
— Володенька, что это ты? Вроде не праздник? — удивилась жена.
— Праздник не праздник, а для здоровья пару стопочек — то, что надо!
После ужина хотелось спокойно посидеть, поговорить. Павлик спал. К столу подошла Ольга Антоновна, читавшая у себя в уголке, и неожиданно спросила:
— Сынок, ты знаешь, что Павлик будущим летом после окончания семилетки в Ленинградский морской техникум поступать собрался?
— Вот это новость!
— Да, будет учиться, а жить у меня дома. И я с ним поеду, мне Питер уже по ночам снится. У вас в Москве хорошо, а дома — лучше!
Новостей в наступившем 1935 году оказалось хоть отбавляй.
В феврале на общем партийном собрании Разведупра неожиданно выступил Берзин. Он сообщил, что на днях в военной разведке произошел крупный провал: за границей были одновременно арестованы несколько сотрудников центрального аппарата. Вину за случившееся Ян Карлович взял на себя и сказал, что подал рапорт об освобождении от должности начальника Управления. Вскоре он уехал служить на Дальний Восток в Особую Краснознаменную Дальневосточную армию, которой командовал герой Гражданской войны Василий Константинович Блюхер.
Вместо Берзина в апреле на должность начальника военной разведки назначили Семена Петровича Урицкого. Ему Тихонов докладывал очередную шифровку от «Ферзя»:
«16 июля 1935 года германский генералитет назвал „Историческим днем“, так как Гитлер объявил об отказе от выполнения „военных статей“ Версальского договора и назначении первого призыва новобранцев в армию, которая должна прийти на смену профессиональному Рейхсверу».
Новый руководитель в свойственной ему грубоватой манере распорядился:
— Ты поставь своему человеку задачу, чтобы он добился получения сведений о том, как в абвере работают против Советского Союза. В конце двадцатых годов я встречал офицеров с ихнего абвера, тогда мы друзьями были. А в позапрошлом году в командировке в Германии находился, они нос в сторону воротили от наших. И подглядывали за нами. Значит, работу ведут. Вот твой пусть и узнает, какую работу!
Обстановка в Разведупре месяц за месяцем ухудшалась: Семен Петрович по всем вопросам оперативной работы пребывал в контрах со своим заместителем Артузовым. Назревал раскол и в среде оперативного состава, потому что люди, работавшие с Берзиным и пришедшие с Артузовым и Урицким, начали скрытно враждовать между собой. Тихонову ситуация очень не нравилась.
В начале осени пришла другая новость: постановлением ЦИК и Совнаркома СССР от 22 сентября 1935 года вводились персональные военные звания начальствующего состава РККА и утверждалось положение о прохождении службы командным и начальствующим составом РККА. В первую очередь форму с новыми знаками отличия выдали в управлениях Главного штаба.
Тихонов появился дома в новом синем шерстяном кителе с четырьмя золотыми шевронами и звездочкой на каждом рукаве. К нему подошел Павлик, заметивший изменения, погладил пальцами шевроны и спросил:
— Папа, ты теперь кто?
— Капитан второго ранга.
— А раньше кем был?
