Ожидание закончилось, когда поутру раздался возглас конвоира:
— Тихонов, на допрос!
Можно ожидать чего угодно: и плохого, что более вероятно, и хорошего, что выглядело бы чудом, думал Тихонов, сидя на табуретке, привинченной к полу в кабинете следователя. Но то, что он увидел, когда открылась дверь, привело его в полное замешательство. Захотелось, как в детстве, перекреститься и прошептать: «Свят! Свят! Свят!». Настолько неправдоподобно выглядело происходящее.
Тем не менее за столом следователя вполне реально усаживался немолодой майор госбезопасности с одним ромбом в петлицах. В его карих с восточной поволокой глазах поблескивали искорки улыбки. Чекист пригладил обеими ладонями аккуратно постриженные усы и бороду, отчего по прокуренному казенному помещению пошел аромат дорогого одеколона. Тихонов отказывался верить собственным глазам: напротив него сидел Мишель, вернее, Михаил Андраникович Анташев.
Театрально скрестив руки и насладившись произведенным эффектом, старый знакомый спросил:
— Что, Володя, вы не ожидали Анташева здесь встретить? Давайте обнимемся, как положено добрым друзьям, а потом обсудим наши дела и делишки…
Пока Тихонов вытирал тыльной стороной ладони внезапно набежавшие слезы, Анташев продолжил:
— Успокойтесь, успокойтесь, ради Бога! Ослабли вы здесь, конечно. И по виду заметно, что следователь кулаки-то не жалел, когда выбивал из вас признание. Теперь незаконное отношение к вам под запретом. Во всех управлениях НКВД работают комиссии по выявлению случаев нарушения социалистической законности. Они образованы по указанию нового замнаркома внутренних дел товарища Берии. Я возглавляю комиссию в центральном аппарате, где уже прекращены сфабрикованные дела в отношении многих сотрудников НКВД, военных, работников юстиции. Справедливость восстанавливается, люди выходят на свободу. В ходе работы мне в руки попало написанное вами обращение в Генеральную прокуратуру. Документ составлен настолько грамотно, что я поразился вашим правовым познаниям. Когда вы успели набраться их?
— Тюрьма многому научит, — со вздохом ответил Тихонов.
— Что верно, то верно! Я затребовал документы на вас и узнал, что следователь, который ими занимался, замешан во многих нарушениях закона. Сейчас он заключен в камеру и дает признательные показания. Могу устроить очную ставку, вернете ему должок…
— Избави Боже от общения с таким негодяем!
— Напрасно! Существует латинское выражение: «Оптимэ олерэ оксизум хостэм!», что означает: «Лучше всего пахнет прах твоего врага». Его автор — римский император Вителлий, — продемонстрировал знание латыни и истории Анташев, при этом неожиданно так осклабился, показав верхние зубы, что лицо на мгновение приобрело хищный вид.
Тихонов безразлично отмахнулся и спросил:
— Вы лучше расскажите, как жили и чем занимались после того как мы расстались в мае двадцатого года на Каспии. Вы тогда в составе конного отряда чекистов пошли рейдом по глубинкам Ирана…
— Верно! Неожиданно для себя я вновь вернулся на привычную службу и стал начальником контрразведки отряда. Выявлял врагов среди многочисленной русской прослойки, живущей в тех местах. Не смотрите на меня подозрительно, крови на мне нет. Кого-то из них вербовал и направлял на агентурную работу в наших интересах, кого-то просто отпускал. И только самых забубенных сдавал в трибунал. Через полгода всем отрядом вернулись в Баку, где меня как опытного оперативника направили работать в органы ВЧК. Там познакомился с таким же оперативником Лаврентием Берией. Он намного моложе меня, но мы работали дружно. Я даже помогал ему в трудную минуту, когда его по каким-то доносам хотели отдать под суд. Лаврентий сумел оправдаться, перешел на работу в Грузию, меня за собой потащил. Вместе в Закавказье создавали ЗакЧК. Потом его на партийную работу направили, а я в органах остался. Уже было на пенсию собрался, а Берию в Москву перевели. Он меня убеждал, что рано уходить на покой, дел много впереди. Теперь, встретившись с вами, я понял, что Лаврентий Павлович был прав. С вашей подачи в двадцатые годы я стал заниматься оперативной работой, за что по сей день сердечно вам признателен. Теперь помог вам в минуту жизни трудную. На то дружба между мужчинами и существует! Ну, а вы-то как служили, где побывали до того, как в сие негостеприимное место попали?
Тихонов коротко рассказал о своей службе в разведке, о командировках в Германию и Испанию, о тревожных днях, наступивших после приезда в Москву.
Анташев задумчиво выслушал друга и сказал:
— Со всеми незаконными действиями в отношении сотрудников Разведупра наша комиссия разберется. Невиновные будут освобождены. Однако не все так просто — аресты нельзя свести только к «кампанейщине». Сейчас наступила ясность того, что в работе военной разведки имелось много упущений. Мы с вами опытные оперативные работники, «с дореволюционным стажем», как говорят про себя старые большевики. Скажите, разве можно продолжать работу за границей с проваленным агентом? Разве можно допускать взаимодействие разных резидентур в разведываемых странах, когда параллельные связи между разведчиками ведут к раскрытию всей сети? Разве можно использовать для агентурной работы членов иностранных коммунистических и рабочих партий, каждый из которых рискует оказаться под наблюдением полиции? На каждый вопрос следует ответить отрицательно. Тем не менее такие грубые просчеты допускались.
— Илья Иванович Стрельцов такого точно бы не допустил и другим не позволил!
— Вот именно! Так что же происходило, разгильдяйство или вредительство? Надо внимательно разбираться с каждым отдельным случаем провалов агентуры и арестов оперативных работников в загранкомандировках. На это обратил внимание Сталин, можете прочитать эту справку:
«9 июня 1937 года в своем выступлении на расширенном заседании Военного совета при наркоме обороны товарищ Сталин снова обратил внимание на разведку: „«Во всех областях разбили мы буржуазию, только в области разведки оказались битыми, как мальчишки, как ребята. Вот наша основная слабость. Разведки нет, настоящей разведки. Я беру это слово в широком смысле слова, в смысле бдительности, и в узком смысле слова также, в смысле хорошей организации разведки. Наша разведка по военной линии слаба, она засорена шпионажем. Наша разведка по линии ПУ возглавлялась шпионом Гаем и внутри чекистской разведки у нас нашлась целая группа хозяев этого дела, работавшая на Германию, на Японию, на Польшу сколько угодно, только не для нас. Разведка — это та область, где мы впервые за 20 лет потерпели жесточайшее поражение. И вот задача состоит в том, чтобы разведку поставить на ноги. Это наши глаза, это наши уши“».
Тихонов прочитал текст и без слов вернул Анташеву. Тот убрал документ в папку и неожиданно спросил:
— Володя, а о судьбе Стрельцова вы что-нибудь новое узнали?
— Да, представьте себе, весной 1922 года, будучи в командировке в Хельсинки, мне посчастливилось с ним встретиться.
Анташев эмоционально ударил ладонью об ладонь:
