— Герр гауптман, — обратился к командиру ефрейтор дозорного поста 136-го горно-егерского полка. — Мы задержали какого-то шведа. Утверждает, что ветеринар.
К офицеру подошел немолодой худощавый мужчина с седыми усами, экипированный для дальних переходов, за его спиной переминался с ноги на ногу каюр из местного племени саамов.
— Господин офицер, — по-немецки сказал швед. — Моя фамилия Свенсон, вот документы.
Не соображающий спросонок, что происходит, немецкий офицер мельком посмотрел в бумаги с печатями и спросил:
— Что вы хотите, господин Свенсон?
— Господин офицер, я приехал сюда по заданию Ветеринарного бюро из районов Северной Швеции, которые находятся недалеко отсюда. В стадах диких оленей были выявлены вспышки заразной болезни ящур. Я наблюдал случаи падежа животных. Стада мигрируют в ваши районы Норвегии, и моя задача состоит в том, чтобы обследовать их на предмет выявления вспышек ящура. Думаю, что немецкое командование должно быть заинтересовано в завершении моей работы, чтобы избежать опасности заражения и гибели лошадей и оленей, которых вы используете в армии как вьючных животных.
До сознания немца дошла угроза распространения опасной эпидемии. Он быстро сунул шведу документы, инстинктивно убрал ладони за спину и опасливо спросил:
— Вы сами-то, господин ветеринар, не боитесь подхватить какую-нибудь заразу?
— Я принимаю все меры, чтобы избежать этого.
Гауптман с недовольной гримасой ушел в домик мыть руки, на ходу через плечо крикнув:
— Езжайте и работайте. Если кто-то будет останавливать, скажите, что получили разрешение гауптмана Клозе.
Получив разрешение командира германской воинской части, Стрельцов спокойно поехал подбирать тайник на восточном берегу полярного озера с тяжело произносимым названием Смастрёумватнет. До морского побережья оттуда оставалось не более пяти километров. Попутно он скрытно фотографировал оборудованные в скалах позиции горных егерей, антенны для связи с подводными лодками и самолетами, прочие военные объекты.
По приезде в Стокгольм полковник встретился со Сташевским и отдал полученные материалы, чем вызвал немалое удивление многоопытного разведчика:
— Каким образом вам удалось, ведь побывали, считай, у тигра в пасти?
Илья Иванович весело ответил:
— Я вовремя вспомнил, что немцы до смерти боятся любой заразы. На этом их и купил.
Особое внимание собеседника он обратил на описание тайника:
— Будете передавать шифровкой, не забудьте указать название «Свен». Это очень важно.
Сташевский без вопросов кивнул в знак согласия, а Стрельцов не нашел причин объяснять, что по этому условному названию Тихонов в Москве поймет, что тайник предназначен специально для связи с Ингваром Свенсоном, то есть с ним.
2
Владимир Арсеньевич Сташевский, он же «Адмирал», в 1941 году получил новый канал связи с Центром. Из Москвы сообщили, что радисткой нелегальной резидентуры в Стокгольме назначена прошедшая подготовку в Разведупре Сигне Эриксон, оперативный псевдоним «Акма», шведка, тридцати лет, по профессии швея-надомница.
«Адмирал» давно жил в Швеции и многих знал, поэтому быстро выяснил, кто такая «Акма». Женщина жила в собственном доме с мужем, Туре Эриксоном, и состояла членом Шведской коммунистической партии. Остальное было ясно из сообщения Центра: по решению Коминтерна после обучения на курсах она стала работать на Главное разведывательное управление Красной Армии. Муж с ее тайной деятельностью связан не был, но поддерживал жену в ее решении.
«Адмирала» насторожил тот факт, что «Акма» состояла в рядах коммунистической партии. Он помнил, как в 20-е годы из-за продолжающихся контактов с Советской Россией и игнорирование представителей русских эмигрантских кругов многие в Швеции считали его «красным». Полиция старательно приглядывала за ним. Разведчик хотел бы избежать излишнего внимания к своей группе со стороны полиции только из-за того, что радистка могла состоять на учете как неблагонадежная. Поэтому принял решение не проводить с ней личных встреч и разработал систему связи через тайники и по почте. «Акма» получала зашифрованные донесения, предназначенные для передачи в Центр, не выходя из дома, вместе с обычной почтовой корреспонденцией. Об этих шагах «Адмирал» информировал Москву. В секретное личное дело разведчика в Главном разведывательном управлении была подшита характеристика:
«Сташевский в работе очень осторожен. Тщательно подбирает людей, которые могут обладать полезными сведениями или связями. Его связи давно проверены и закреплены надежно. Подход к нему полиции чрезвычайно затруднен тем, что он доступа к секретным сведениям не имеет, а сам является руководителем небольшой нелегальной группы, работу с источниками организовал искусно, поэтому собрать на него компромат исключительно трудно. Сам вполне благонадежен. Как хорошо подготовленный в военном отношении специалист дает ценные сведения по военным вопросам. С началом Великой Отечественной войны переведен на самостоятельную связь с Центром».
В переписке с Москвой Владимир Арсеньевич использовал собственный шифр, в основу которого положен «способ замены». Для этого использовалась квадратная решетка, в клетки которой заносился алфавит с разбросом букв. Каждый столбец и каждая строчка обозначались цифрой. Шифр для каждой буквы создавался путем объединения цифр, обозначавших столбцы и строки. С подобным шифром он работал, когда состоял в должности военно-морского агента российского Императорского Генерального Штаба. Тогда шифр раскрыт не был, и в начале новой войны «Адмирал» взял его за основу, усовершенствовал и согласовал с Центром.
Среди подобранных в группу людей одним из наиболее ценных источников являлся русский эмигрант Виктор Бук, который работал вторым помощником на грузовом судне шведской государственной судоходной компании. Сташевский многие годы еще с тех пор, когда занимался отправкой морских грузов в Советскую Россию, знал этого офицера старого флота, волею судеб оказавшегося на чужбине.
Как-то, стоя на причале, он заметил, что возле трапа одного из ошвартованных шведских пароходов разгорался производственный конфликт: молодой моряк держал за грудки некоего штатского и, обкладывая по матушке на весь порт, русским языком требовал то ли с немца, то ли с датчанина причитавшиеся ему деньги. Разговор на повышенных тонах закончился появлением шведских полицейских. Владимир Арсеньевич приложил немало усилий, чтобы вызволить разгоряченного конфликтом соотечественника. Потом привел его в свой кабинет в конторе капитана порта, напоил чаем с ромом и выслушал рассказ о непростой жизни.
— Эта зелень подкильная думает, что с мальчишкой дело имеет. Да я уже десять лет на флоте! — возмущенно шумел моряк. — В войну на минном заградителе «Волга» прапорщиком по ведомству Адмиралтейства служил. А он меня, как сосунка, провести надеялся…
— Давайте, познакомимся, — тихим голосом прервал гневную тираду Сташевский. — Меня зовут Владимир Арсеньевич.
