Все эти события за давностью лет можно и забыть (агрессии РСФСР, Голодомор, оккупация стран Балтии и Молдавии — произошли в 1919–1940 гг., то есть на много более полувека назад). Но вот чего надо было бы Госдуме действительно опасаться — это исков по Чернобыльской катастрофе. Беларусь получила 70 % осадков Чернобыля — что, согласно официальным данным, составляет 235 миллиардов долларов ущерба, что равно 32 бюджетам БССР 1985 года. Ущерб Украины оценивается примерно в 80 миллиардов, а России (Брянской области) в 20. БССР, не имея атомных станций на своей территории, получила заражение со стороны другой республики СССР — и должна сегодня в одиночку невесть почему расхлебывать последствия от 70 % осадков Чернобыля. Вполне разумно подать иск против Украины (как правопреемницы УССР) и России (как правопреемницы СССР): пусть они, сложившись, найдут 235 миллиардов долларов для Беларуси, а также оплатят лечение сотен тысяч зараженных белорусов и выплатят компенсации семьям десятков тысяч умерших от заражения. Так что, как видим, Госдуме надо сегодня бояться исков не по Балтии и Голодомору, а по Чернобылю.)
Сталинизм виновен во многих именно этнических преступлениях — это, в первую очередь, депортации ряда советских народов, которые лишились имущества и понесли огромные потери. Но и в случае Голодомора этническая составная в преступлении СССР очевидна. Однако даже если ее не признавать, как это сделала Госдума, то вопрос все равно остается: было это преступление геноцидом или нет?
ООН определяет геноцид как «действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу». Бросается в глаза, что в этой формулировке не упомянуты «современные» политические ярлыки, наклеиваемые на людей: классы, верующие и т. д.
Это упущение было целенаправленным. Термин «геноцид» предложил польский еврей Рафаэль Лемкин, отозвавшись на сетования Уинстона Черчилля в 1941 году о том, что «мы столкнулись с преступлением, не имеющим на звания». Лемкин, борец за права человека, потерявший во время Холокоста 49 родственников, спустя несколько лет дал название преступлению. Но, чтобы добиться от ООН признания геноцида отдельным преступлением, Лемкин пошел на компромисс.
Под давлением представителей СССР Лемкин поддержал идею не упоминать в резолюции ООН о геноциде, принятой в 1948 году, попытки истребления «политических» групп людей. То есть, как видим, нынешнее определение геноцида является сформулированным при участии самого Сталина, который — ясное дело — не хотел, чтобы осуществленные им и его хунтой убийства миллионов людей попадали под определение «геноцид».
Согласно более узкому определению, утвержденному ООН, попытки истребить народ рома (ранее всем известный как цыгане) — это геноцид, но вот умерщвление, например, всех бомжей (лиц без постоянного места жительства) не обязательно будет геноцидом.
Нельзя убивать «католиков», но можно ликвидировать «верующих» и тем самым увернуться от обвинения в геноциде. То есть, все зависит о того, как назвать уничтожаемую группу.
С таким подходом можно запросто доказать, что никакого геноцида нацистов над евреями (Холокоста) не было: достаточно только разделить евреев на классы и сказать, что Гитлер уничтожал не этническую группу страны, а только ее классы крестьян, торговцев, рабочих и интеллигенции. Уничтожение классов в определение геноцида, согласно Сталину, не входит — поэтому запросто можно любой геноцид представить как «жертвы социальной модернизации».
Джерард Александер, политолог из Вирджинского университета (США), осуждает подобные нелепости как «предвзятость эпохи Просвещения». В своей рецензии на книгу Саманты Пауэр «Проблема из преисподней: Америка и век геноцида» (2003 г.) в «Hedgehog Review» Александер отметил, что эта предвзятость отчасти помогает величайшим массовым убийцам XX века — сами себя они называли марксистами-ленинистами — выйти сухими из воды.
В этой книге (которую специалисты считают «важнейшим трудом о геноциде за последние 30 лет») — Пауэр обходится узким определением геноцида в духе ООН (то есть в редакции Сталина) и тем самым фактически причисляет массовые убийства к «второстепенным преступлениям», если они совершаются «во имя общественного прогресса, модернизации или других идеалов Просвещения».
Как мне кажется, Джерард Александер абсолютно прав, критикуя такой подход. Ведь это может привести к опасному образу мышления: дескать, людей, которые считаются помехой прогрессу — крестьян из среднего класса, выступающих против коллективизации, аристократов, реакционеров — убивать простительнее, чем представителей той или иной национальности, так как первые гипотетически мешают реализации каких-то идей власти.
Кстати, в России адвокаты неонацистов, которые громили и убивали торгующих на рынках азиатов, пользовались для оправдания отморозков именно такой демагогической риторикой: мол, фашисты устраивали погромы не против национальной принадлежности их жертв, а против того, что «это спекулянты». Что переводило уголовное дело из «национального» в «бытовое» — с куда как меньшей мерой ответственности за содеянное.
8 апреля 2008 года газета «The Los Angeles Times» в статье Ионы Голдберг «Геноцид и лазейка в законах» комментирует эту проблему так:
Получается, что советская власть и красные китайцы избегают обвинений в геноциде — и, следовательно, статуса ужаснейших злодеев — хотя в XX веке они перебили десятки миллионов человек. Главное объяснение в том, что их жертвы преграждали дорогу прогрессу. Кулаки — крестьяне-единоличники — противостояли планам коллективизации, которые вынашивал Сталин, а потому были убиты ради «высшего блага». Однако Мао Цзэдун и Сталин в массовом сознании не считаются такими же злодеями, как Адольф Гитлер, — они ведь были «модернизаторами». Вы только поглядите, как россияне преспокойно воспринимают обвинение в массовом убийстве, но шарахаются от предположения, что оно было совершено по расистским мотивам.
Это разграничение ошибочно. Убийство есть убийство, вне зависимости от мотива — будь то предвзятость или стремление к якобы просвещенным общественным преобразованиям. Более того, такое разграничение обычно является надуманным. Геноцид по расовому признаку час то оправдывается его виновниками как разновидность прогресса. В период «голодомора» российская советская власть систематически искореняла украинскую культуру, воспринимая ее как второсортную и не подлежащую со хранению. Несомненно, суданские джанджавиды в Дарфуре и китайские военные в Тибете тоже мнят себя «модернизаторами».
Рассмотрим крайний пример геноцида по расовому признаку — Холокост. Гетц Али и Сюзанне Хайм показали в своей блестящей книге «Архитекторы истребления: Освенцим и логика уничтожения», что «Окончательное решение», особенно в Польше — на родине Лемкина — воспринималось «инженерами социума» и молодыми экономистами, которые руководили этим процессом, как «программа модернизации, которая преобразит общество».
В Германии усилия по уничтожению евреев были тесно переплетены с действиями по национализации экономики и упразднению маленьких и независимых фирм. Для немецких инженеров социума евреи были удобными подопытными кроликами для проведения экономических экспериментов. Между прочим, первым «пробным шаром» были не евреи, а психически больные: в «четырехлетнем плане» экономической модернизации, принятом властями Германии в 1936 году, их объявили обузой для экономики страны.
