Как полагают эти бывшие сотрудники КГБ (которых я знаю еще с 1970 года, когда мы вместе жили в Чите), к поискам клада атамана Семенова нужно вернуться, поскольку появилась техника, с помощью которой нетрудно обнаружить под землей скопление золота такого огромного объема. Согласно закону РФ о кладах, нашедшему клад причитается 25 процентов. Если клад атамана Семенова, как утверждают контрразведчики, оценивается в 500 миллионов долларов, то нашедший золото Семенова получит 125 миллионов долларов, а российская казна — 375 миллионов. В том, конечно, случае, если российские власти признают, что речь идет именно о кладе, а не о собственности государства.
Атаман Семенов
Тому, кто сегодня решится по ехать в Читинскую область на поиски клада атамана Семенова, нужно, конечно, знать историю этого клада.
Еще в конце лета 1919 года атаман Семенов перебросил все свои казачьи полки в Восточное Забайкалье, отказался от активных военных действий на Амурском и Верхнеудинском направлениях и осел в городе Чите, где установил военную диктатуру. Его военная мощь значительно усилилась, когда на исходе зимы 1920 года закончила свой зимний поход от Омска до Читы тридцатитысячная армия 29-летнего любимца адмирала Колчака генерал-лейтенанта Каппеля. Однако Каппель въехал в семеновскую столицу в сосновом гробу, накрытый знаменами его лучших дивизий. На сорокаградусном морозе, где-то за Нижнеудинском, сани, в которых он ехал, провалились в быструю горную реку Кан, Каппель обморозился и через три дня скончался. Смерть Каппеля устраивала атамана Семенова, так как армия генерал-лейтенанта переходила в его распоряжение. Но более всего Семенов был рад тому обстоятельству, что он стал полноправным и единственным хозяином части золотого запаса Российской империи, которую привезла армия Каппеля.
Семенов опасался Каппеля — тот был для него слишком крупной и опасной фигурой. Семенов хорошо знал, что именно Каппеля адмирал Колчак прочил в свои преемники. Смерть Каппеля вынудила адмирала Колчака буквально накануне своего ареста назначить атамана Семенова главнокомандующим всеми вооруженными силами Дальнего Востока.
К лету 1920 года атаман Семенов получил всю полноту гражданской и военной власти в Забайкалье, а его власть в то время была популярной в народе, надежной и сильной. Прочность его положения обуславливалась еще и тем, что от наступления с запада красных дивизий Троцкого атаманскую часть России прикрывала японская армия генерала Оой. В то время в Чите даже стали про изводить папиросы «Атаман». На коробке красовался портрет Семенова (этнически похожего на бурята) в бурке и огромной барсучьей папахе, из-под которой смотрели маленькие, глубоко посаженные глаза монголоидного типа. Хотя атаман Семенов родился и вырос в среде ононских казаков (на юге Забайкалья, близ границы с Монголией), он всегда носил желтые лампасы оренбургских казаков и не изменил этой привычки даже тогда, когда стал главнокомандующим всех вооруженных сил Дальнего Востока.
Несколько дивизий армии Каппеля Семенов перебросил на восток Забайкалья, где они заняли обширный район в долине реки Унды и прикрывали семеновскую столицу от амурских партизан большевиков. Однако слава и благополучие атамана Семенова были недолгими: уже к началу осени 1920 года произошла цепь событий, коренным образом изменивших военно-политическую ситуацию в Забайкалье не в пользу атамана Семенова.
Амурские красные партизаны, нанося каппелевцам тяжелые удары в течение двух месяцев, заставили их покинуть обширный район в долине реки Унды и отойти к линии Даурской железной дороги. Следующим потрясением для атамана Семенова — не меньшим, чем поражение каппелевцев, — стало предательство его главного сподвижника барона Романа Федоровича Унгерна фон Штенберга. Ранее атаман Семенов поручил барону Унгерну сформировать целую дивизию из монгольских наемников. Из племен Внутренней Монголии барон Унгерн набрал несколько тысяч воинов и назвал свою дивизию Конноазиатской, а монгольские полки в ней — татарскими; жалование в дивизии платилось царскими золотыми червонцами.
Атаман Семенов ревностно относился к растущей популярности барона Унгерна и начал побаиваться его. Он — чтобы показать барону свою заботу — произвел его в генерал-лейтенанты, наградил золотым оружием и во всех своих письмах называл его не иначе как «мой родной брат». И этот «родной брат» неожиданно изменил ему в самое трудное время, когда с запада к Чите приближалась Красная Армия. В самом начале августа во всех читинских газетах был опубликован приказ атамана Семенова:
Командующий Конноазиатской дивизии генерал-лейтенант барон Унгерн фон Штернберг за последнее время не соглашался с политикой главного штаба. Объявив свою дивизию партизанской, он ушел в неизвестном направлении. С сего числа эта дивизия исключается из состава вверенной мне армии, и штаб впредь снимает с себя всякую ответственность за ее действия.
Приказ Семенова вызвал переполох и всякие кривотолки в Чите. Никто в то время не знал истинной подоплеки этого ошеломившего многих события. Следует отметить, что судьба «дорогого брата» атамана Семенова сложилась трагично. Ровно через год после бегства от атамана Семенова, 15 сентября 1921 года, Сибирский ревтрибунал приговорил барона Унгерна к расстрелу. Сегодня исторические книги много пишут о «кладе барона Унгерна» (его золотой казне, закопанной в Забайкалье), этот клад все еще не найден. Но этот клад сегодня оценивается лишь в 15 миллионов долларов США (около 1,5 тонны золота) и несравним по своему объему с кладом атамана Семенова. И, кроме того, исторические свидетельства о кладе Унгерна дают куда меньшие ориентиры для поиска, чем данные о кладе Семенова.
Вернемся к событиям тех лет. Неудача каппелевцев, измена барона Унгрена, наступление армии большевистской Дальневосточной республики, созданной на занятой Красной Армией территории Западного Забайкалья, — все это вынудило союзные белогвардейцам войска японцев, находящиеся в России по просьбе Колчака, просить правительство Дальневосточной республики о заключении сепаратного месячного перемирия. Правительство ДВР, выполняя директиву Ленина не ввязываться в войну с Японией, согласилось на перемирие. Союзники стали постепенно оттягивать свои войска в Читу и дальше — на Маньчжурскую ветку. В августе 1920 года японцы официально объявили о своем уходе из Забайкалья.
Эта новость потрясла и возмутила атамана Семенова. Всего полтора месяца назад, по договоренности с японским генералом Ооем, он снял все свои части с западного фронта и бросил их на большевистских партизан Восточного Забайкалья.
В срочной телеграмме японскому правительству атаман Семенов написал:
В настоящее время прекращена помощь японских войск многострадальной русской армии, борющейся за сохранение Читы как политического центра, ставящее себе задачей мир и спокойное строительство русской жизни на восточной окраине, мною управляемой.
Семенов просил приостановить эвакуацию японских войск из Забайкалья хотя бы на четыре месяца. Ответ на телеграмму обескуражил атамана:
Имперское правительство не считает вас достаточно сильным для того, чтобы вы смогли провести великую цель, которая обеспечит нашему народу процветание в будущем.
