Как пишут историки, фюрер вполне осознавал, что способен распластать у ног кого угодно. И он легко усвоил, что его ослепляющие выступления либо перед несколькими слушателями, либо перед тысячами должны быть не просто спонтанными, а тщательно продуманными. Однажды он похвастался, что является «величайшим актером Европы». И это действительно так.
Безжалостно сдерживая естественные ответные чувства в повседневной жизни, Гитлер редко смеялся, не прикрыв рот рукой, и выучил внушительный репертуар движений и поз, которые и придавали такую безусловную убедительность его выступлениям. Верящий, как он писал в «Mein Kampf», что «все великие, важнейшие мировые события вызваны не печатным словом, а именно произнесенным словом», Гитлер постоянно шлифовал свое сценическое искусство. Вплоть до того, что «практиковался в пафосе и жестах, которых требовал огромный зал с тысячами людей». Гитлер, как пишут очевидцы, отдавался роли с таким пылом, что ему без труда удавалось придавать самой неприкрытой лжи видимость правды.
Цель этого состояла не в том, чтобы убедить слушателей, а — ошеломить их. Гитлер осознавал, что многие из его потенциальных последователей испытывали чувство неполноценности и отчуждения, и лучший способ добраться до таких людей состоял в том, что бы погрузить их в котел человеческой природы, довести толпу людей до пика восхищения. Как писал Гитлер в «Mein Kampf», такой ритуал давал возможность человеку, который «чувствовал себя ничтожно малым», вступить в нечто большее и более мощное:
Он и три или четыре тысячи других сольются в мощном ощущении, дающем опьянение и энтузиазм.
Это — суть фашизма. Доктрина, вбитая в аудиторию в таком состоянии, сохранится в головах слушателей, полагал Гитлер, потому что она несет гипнотическую силу массового внушения.
Следует признать, что Гитлер был самым великим оратором всех времен и народов. В этом и вся — почти вся — его загадка.
Гитлер назначал выступления на темное время суток, используя драматическое освещение, и слушатели становились более внушаемыми. Речь политика он превращал в акт искусства, в театр. «Ночью, — говорил он, — участники легче поддаются преобладающей силе мощной воли». Чтобы оказать еще большее впечатление на зрителей, организаторы митингов использовали тяжелые кулисы, фанфары и прочее.
Шоу Гитлера
Можно найти явные аналогии между представлениями Кашпировского и представлениями Гитлера. И там, и тут массы целенаправленно зомбировались и испытывали наркотический экстаз от ощущения «массового всплытия подсознания».
Французский посол Андре Франсуа-Понсе описывал потрясающий, шокирующий митинг — грандиозное шоу — на берлинском аэродроме «Темпельхоф» незадолго до прихода Гитлера к власти:
В сумерках улицы Берлина заполнились широкими колоннами людей, возглавлявших демонстрацию, идущих со знаменами под звуки трубы и барабана и в присутствии полковых отрядов.
Толпы любопытствующих людей стекались на праздник. Вскоре около миллиона нетерпеливых горожан, пожелавших посмотреть шоу, заполнили поле со стоящими сзади военными частями и охранниками СС в черной форме. Над «лесом сверкающих знамен, — отмечает Франсуа-Понсе, — огромная трибуна с ощетинившимися микрофонами врезается подобно носу корабля в море человеческих голов».
В восемь часов прибывает фюрер.
Гитлер появился стоя в автомобиле, простирая вытянутую руку, с суровым и искаженным лицом. Затяжной гул мощного приветствия сопровождал его продвижение. Ночь уже наступила. Включились прожектора, расставленные на больших расстояниях. Их мягкий голубоватый свет, не рассеивающий мрак, словно растворялся в нем. Перспектива этого человеческого моря простиралась до бесконечности. Как только Гитлер взошел на трибуну, все прожектора выключились, чтобы сохранить лишь обволакивающий свет на фюрере. В таком ослепляющем сиянии казалось, что он принимает угрожающие размеры над человеческим морем внизу. Толпа впала в религиозное молчание.
Первые несколько минут Гитлер нащупывал начальные слова и говорил прерывисто в резких тонах. Затем, по мере того, как он развивал свою тему, речь становилась более гладкой. «
Через 15 минут что-то произошло, что может быть описано древней примитивной метафорой: дух вселился в него.
Голос постепенно становился громче, темп нарастал. Пот хлынул с его лица, и все возбуждение, сдерживаемое в повседневной жизни, он выплескивал на поверхность по мере того, как завладевал аудиторией с энергией, которую никогда не позволял себе в обычных выступлениях. Глаза покрылись поволокой, он выглядел загипнотизированным.
Его слушатели были ошеломлены. В какую бы сторону ни качнулся Гитлер, толпа повторяла то же самое. Когда он подавался вперед, толпа устремлялась к нему подобно волне. Возбужденные его ораторским экстазом, женщины истерически визжали и падали в обморок. Даже законченные скептики, включая французских и советских (!) дипломатов и иностранных журналистов, обнаруживали, что они непроизвольно вытягивают руки в жестком приветствии с криками «Зиг хайль!».
На мой взгляд, это то же самое, что происходило на массовых сеансах Кашпировского.
По мере того, как речь Гитлера достигала высшей точки, он становился сердитым и размахивал кулаками, как будто находился возле врагов: евреев, красных, ненавистных соглашателей, предавших Германию и ослабивших ее до бессилия. Пылающие словесные атаки Гитлера, все более наполненные образами крови и насилия, приводили аудиторию в состояние припадка, бушевавшего после каждой произнесенной им тирады. Геббельс с ликованием сообщил после одного из таких выступлений в Берлине:
Зрители в «Спортпаласте» ревели и бесились в течение часа в бреду бессознательности.
Гитлер после речи стоял обычно сам изумленный и ослабленный, весь мокрый. Он однажды признался, что, когда произносит речи, потеет так, что во время одного выступления теряет в весе от 1,8 до 2,7 кг.
Сценический образ вождя
Для людей, ремесло которых основано на внушении, часть успеха зависит от их образа. По этой причине священники носят свои религиозные одежды, а не современные костюмы, астрологи любят отпускать бороду и выделяться прочей экзотикой, гадалки окружают себя сверкающими побрякушками. Для политика-популиста так же важен его «сценический» образ, так как зачастую «мужественный и стальной лидер масс» оказывается в повседневной жизни слабым и душевно неуравновешенным человеком, да еще со странностями.
По этой причине фюрер, тщательно создавая свой имидж, всячески старался скрыть от огласки и историю своей родни, и саму родню, и всех тех, кто тесно знал его в молодости. Видимо, что-то ОДИОЗНОЕ скрывать действительно было нужно, так как Гитлер порой впадал в истерику, если кто-то пытался нарушить завесу тайны над его прошлым.
Германские исследователи Марианне Энигль и Александр Дунст писали в статье «Тайна Гитлера» (издание «Facts», 24 февраля 2005 года):
