Когда журналист Алекс Хейли в 1920-е гг. ребенком жил в Теннесси, он часто слушал разговоры своих старших родственниц о предках-рабах
[400]. Сидя на крыльце и сплевывая табак, они рассказывали мальчику истории, уходящие корнями в далекие времена его прапрапрапрапрадедушки, которого бабушка Хейли называла просто Африканцем.
Африканец был некогда насильно захвачен и отправлен в американские колонии, где его продали плантатору из Вирджинии; он получил имя Тоби. Но сам он просил, чтобы его звали Кин-тэй. Пожилые женщины иногда произносили для Хейли несколько африканских слов, которым Кин-тэй научил свою семью; ныне их смысл был утерян.
Играя с друзьями, как с черными, так и белыми, Хейли пересказывал им эти истории. Когда родители его белых друзей узнали, что он упоминал в своих рассказах о порке и битье, друзья исчезли. Те истории оставались с Хейли долгие годы, он пронес их через учебу в колледже, службу в береговой охране, а в начале 1960-х гг. он стал репортером. Во время поездки в Лондон в 1964 г. Хейли попал в Британский музей и увидел Розеттский камень. Он вспомнил о непонятных словах Африканца. В следующем году Хейли был в Вашингтоне и посетил Национальный архив. Там он нашел имена своих предков, освобожденных из рабства в Северной Каролине, о которых рассказывали его родственники. Хейли решил заняться генеалогией, чтобы найти Африканца, а затем написать об этом книгу.
«Думаю, в Америке такой книги еще не было, – говорил Хейли редактору. – “Укоренение” негритянской семьи, весь путь к истоку»
[401].
Поиски привели Хейли к выводу, что Африканец был привезен из Гамбии. Журналист отправился туда, навел справки и в итоге попал к хранителю местных историй – гриоту. Гриот оглядел пришедшего и сказал, что тот похож на людей из народа кинте. Хейли это название подозрительно напомнило «Кин-тэй». Гриот рассказал ему об одном человеке из этого сообщества, которого звали Кунта Кинте. Его биография, казалось, соответствовала тому, что Хейли знал об Африканце.
Алекс объявил, что обнаружил родню. Новость о том, что вернулся американский родственник, разнеслась по деревням кинте. Когда Хейли приехал, чтобы пообщаться с жителями, дети приветствовали его криками «Ми-истер Кинте!».
В 1976 г. Хейли опубликовал повесть-сообщение о своих предках под названием «Корни: сага об американской семье» (Roots: The Saga of an American Family). Книга начинается с описания жизни Кунты Кинте в Африке, затем он попадает в колонию в Америке, становится рабом; так появляется семейная линия, которая в итоге приводит к самому Алексу Хейли. «Корни» стали явлением, с которым афроамериканцы никогда раньше не сталкивались: Хейли обнаружил скрытые нити, связывающие современных афроамериканцев с их предками-рабами и далее – вплоть до конкретных обитателей материнского континента. Это произвело чрезвычайно сильное впечатление, причем не только на черную аудиторию, но и на белых. За первые полтора года было продано 1,5 млн экземпляров книги в твердом переплете и был снят телевизионный мини-сериал, собравший 130 млн зрителей.
Эмоциональная сила «Корней» сомнений не вызывала, но, когда историк Вилли Ли Роуз прочитала книгу, кое-что ее смутило
[402]. В книге было много мелких неточностей. Хейли писал, что Кунта Кинте собирал хлопок на севере Вирджинии в 1760-х гг. Хлопок никогда не выращивали так далеко на севере. Кунта Кинте якобы установил проволочное ограждение на своей плантации. Проволочные ограждения начали широко использоваться веком позже.
«Эти несостыковки незначительны только потому, что касаются деталей», – писала Роуз в журнале New York Review of Books в 1976 г. Ее беспокоило, что они могли быть симптомами более глубокого дефекта, пронизывающего всю книгу. «Они столь многочисленны, что сводят на нет правдоподобность основной линии, в которой сомнений быть не должно», – предупреждала Роуз.
Сначала Хейли не реагировал на подобную критику, но вопросы не прекращались. Он попытался защитить «Корни», описав свои многолетние исследования в ходе сбора материала для книги. Иногда, уклоняясь от вопросов, он называл «Корни» документальным романом
[403].
Но его оппоненты становились все более настойчивыми. Два писателя подали на Хейли в суд, обвиняя его в заимствовании больших фрагментов из их произведений. Одно из дел Хейли уладил, заплатив 650 000 долл. отступных
[404]. Но даже хуже, чем плагиат, было понимание, что генеалогические связи, описанные в книге, не выдерживают тщательной проверки. Одна специалистка по африканской устной истории разыскала гриота, с которым встречался Хейли, и поняла, что тот никак не мог знать подробностей о жизни мальчика Кинте в XVIII в.
[405] Гриот просто рассказал Хейли то, что тому хотелось услышать. Профессиональные генеалоги предъявили целый список ошибок, избирательных трактовок и самообмана
[406]. Они пришли к выводу, что нет никаких доказательств того, что Кунта Кинте – это Тоби или что Тоби был предком Алекса Хейли.
Тем не менее история оказалась столь значима, что у нее появилось много защитников. Те, кто проверял достоверность фактической информации, доказывали защитники, проигнорировали важность книги для читателей, ее значение в изменении их отношения к прошлому. «Внезапно белые американцы обратили внимание на ужасы того периода, который пытаются приукрасить в большинстве школьных учебников, – сказал афроамериканский журналист Кларенс Пейдж. – Внезапно черные американцы начали задавать своим старикам беспощадные вопросы о прошлом, о котором так много стариков не хотело говорить и так много нас, их детей, не хотело слушать»
[407].
На кинокритика Юджинию Кольер эти аргументы не произвели впечатления. Она все еще чувствовала себя обманутой. «Я убеждена, что Хейли продался», – сказала она в 1979 г.
[408] Она обвинила Хейли, что он разбогател, спекулируя на том, чего болезненно лишены афроамериканцы. «Думаю, – писала Кольер, – я отдала бы почти все, что у меня есть, ради того, чтобы узнать, кем были мои африканские предки».
«Корни» вызвали еще один генеалогический бум, причем не только среди афроамериканцев, но и у белых. Сначала эти новые любители генеалогии могли проглядывать лишь те же старые папки в библиотеке, те же церковные записи и листы переписи, которые уже были просмотрены до них. Но к концу XX в. новым мощным инструментом для поиска стал интернет. Правительства и церкви размещают имеющиеся записи в сети. Любители генеалогии делятся друг с другом своими открытиями на форумах и через новые сообщества. По некоторым оценкам, генеалогия сейчас стала второй по популярности темой поиска в интернете
[409]. Выше в рейтинге только порнография.
