Народы Мадагаскара – острова, лежащего у восточного побережья Африки, – унаследовали сочетание еще более географически разнообразных генов. Половина их происходит от восточных африканцев, а другая половина – из Юго-Восточной Азии. Вполне вероятно, что небольшая группа людей, выходящих в Индийский океан, пересекла его. В исследовании 2016 г. азиатские предки жителей Мадагаскара были прослежены вплоть до одной деревни на острове Борнео
[530].
В силу того что ученые секвенируют все больше ДНК ныне живущих людей и находят все больше древних скелетов, они, возможно, обнаружат другие миграции и смешивания. Чем глубже в прошлое мы заглядываем, тем сложнее понять, что там происходило, но следы весьма отдаленного скрещивания ученые уже обнаружили: после некоторых древних встреч в нашем генофонде остались ДНК от неандертальцев и других вымерших видов людей. Чтобы найти их у себя, я отвез свой геном в Колд-Спринг-Харбор – туда, где когда-то так сомнительно начиналось изучение человеческой наследственности.
__________
Одним солнечным днем в конце зимы я съехал с шоссе, идущего вдоль пролива Лонг-Айленд с южной стороны, на Бангтаун-роуд, а затем, поднявшись на высокий холм, подъехал к лаборатории. Я припарковал машину и с помощью карты спланировал маршрут так, чтобы пройти мимо местной колокольни. Там сконструирована лестница в форме двойной спирали ДНК. Высоко на четырех ее стенах выгравированы буквы, обозначающие четыре азотистых основания: А, Ц, Г и Т.
От смотровой площадки я зашагал вниз по направлению к группе исследовательских зданий. В одном из них я вошел в кабинет молодого ученого Адама Сипеля. Он поприветствовал меня и усадил за стол рядом с закрепленным на стене гигантским монитором. Лоб у Сипеля был высокий, а волосы настолько коротко подстрижены, что он казался почти лысым. На полке у своего стола он разместил миниатюрный сад камней, в центре которого, непрерывно журча, тек ручеек. Рядом с окном он поставил фотографию своих детей: сына и дочки. Около фотографии лежал характерный череп с надбровными дугами, выступающими далеко вперед. Это был слепок головы неандертальца.
Предки и потомки, подумалось мне.
Столетие назад ученые, работавшие в Колд-Спринг-Харборе, не одобрили бы размещение черепа неандертальца на столь почетном месте. Для Чарльза Девенпорта и его коллег-евгенистов неандертальцы были всего лишь тупой жертвой прогресса человека разумного, возвышавшегося над всеми другими видами.
Девенпорт иногда ездил из Колд-Спринг-Харбора за 40 миль в Нью-Йорк. Там он принимал участие во встречах, которые проводило Гальтоновское общество в Американском музее естественной истории. Девенпорт вместе с президентом музея Генри Фэрфилдом Осборном помогал основать это общество
[531]. Оно состояло из ученых и богатых бизнесменов, которые заботились о том, чтобы евгеника работала на спасение американцев. На этих собраниях члены Гальтоновского общества жаловались друг другу на негров, иммигрантов из неправильных частей Европы и слабоумных.
Девенпорт однажды сказал, что на эти встречи приглашались «только коренные американцы»
[532]. И он имел в виду не чероки.
Вклад Осборна в науку состоял в том, что, будучи палеонтологом, он изучал эволюцию млекопитающих. Однако в начале XX в. его главным делом стала евгеника. Он заявлял: «Наследственность и расовая предрасположенность сильнее и устойчивее, чем условия проживания и образование»
[533]. Осборн не умел разъяснять генетику широкой публике так же эффективно, как это делали Девенпорт и другие члены Гальтоновского общества. Но он мог снабдить евгенику эволюционной канвой. Осборн продвигал евгеническую картину человечества в своих книгах, имевших большой успех. Он использовал для этого даже свой музей, разработав первую экспозицию об эволюции человека.
Изучая в начале XX в. ископаемые остатки, Осборн полагал, что источником новых видов млекопитающих была Центральная Азия. Возникнув здесь в результате эволюции, они расселялись по другим континентам волнами миграции. Осборн считал, что человек и обезьяны не были исключением. Их новые формы тоже появлялись здесь. С каждой следующей волной возникали все более сложные виды, которые часто уничтожали предыдущих при контакте.
По мнению Осборна, в ходе одной из первых миграционных волн из Азии вышли неандертальцы. В 1856 г. немецкие рабочие нашли в одном из карьеров их первые ископаемые остатки. Тогда ученые предположили, что это были тяжеловесные люди с выдающимися надбровными дугами. К началу XX в. в Европе нашли много неандертальских костей. Рассматривая их, Осборн представлял себе неуклюжего дикаря: «огромная голова, посаженная на короткое и толстое туловище с очень короткими, толстыми и крепкими конечностями; плечи широкие и сутулые»
[534]. Даже кисти рук неандертальцев казались Осборну огромными и грубыми, по его словам, в них не было «аккуратного зазора между большим и указательным пальцами, характерного для современных рас».
Во время своих поездок по Европе Осборн заходил в пещеры, чтобы на месте посмотреть найденные кости неандертальцев. Он видел, что те могли охотиться на крупную дичь вроде лошади или бизона. Но их каменные орудия были примитивными по сравнению с более поздними. И никто не мог найти никаких следов неандертальского искусства. Это свидетельство, а точнее его отсутствие, только укрепило убежденность Осборна в том, что у неандертальцев было мышление недочеловека.
Всему этому совершенно не соответствовали их гигантские черепные коробки. Если неандертальцы были грубыми недолюдьми, то у них не должно было быть такого же крупного мозга, как у современного человека. Осборн обошел это затруднение, проигнорировав размер мозга и сделав акцент на его форме. Он заявил, что «в мозге неандертальца отсутствует высшая организация, свойственная более поздним людям», особенно это касалось префронтальной коры, «в которой находится представительство высших способностей»
[535].
Когда Осборн создал в своем музее «Зал происхождения человека», он развесил на его стенах изображения неандертальцев и выставил их бюсты. Он требовал, чтобы неандертальцы на экспонатах выглядели темнокожими, волосатыми и звероподобными. Осборн говорил: «Неандертальцы представляют собой боковое ответвление человеческой расы, которое полностью вымерло на территории Западной Европы»
[536].
Однако неандертальцы не просто так вдруг исчезли. Осборн был убежден, что их уничтожили кроманьонцы – раса, которая возникла в Азии и не имела каких-либо родственных отношений с неандертальцами.
По мнению исследователя, кроманьонцы были намного более развитой «расой, мозг которой способен к порождению идей, рассуждению, воображению; той, что наделена художественными чутьем и талантами сильнее, чем любая другая когда-либо открытая нецивилизованная раса». По сути именно такое превосходство кроманьонцев позволило им главенствовать в Европе. «У них было оружие, которое вкупе с замечательными интеллектом и телосложением составило их очень большое преимущество по сравнению с неандертальцами», – писал Осборн
[537]. Как раз в силу этого превосходства, решил он, кроманьонцы «возможно, относятся к европейской расе»
[538].
