«Это не человек», – сказал он.
То был первый случай извлечения ДНК из остатков вымершего человекообразного существа. Открытие привело к тому, что Пэабо проявил невиданную ранее научную активность. Совместно с коллегами он убедил и другие музеи разрешить им просверливать неандертальские кости. Группа Пэабо составила генетический портрет неандертальца на основе всего его генома, а не только по митохондриальной ДНК. Исследователи выяснили, что неандертальцы отличались друг от друга, но их изменчивость была меньше, чем у современных людей. Стало ясно, что они представляют собой отдельную ветвь человечества, жившую небольшими группами и характеризовавшуюся малым генетическим разнообразием.
Как только появлялись новые методы секвенирования ДНК, Пэабо и его коллеги ухватывались за них и адаптировали к своим исследованиям. Они извлекали из ископаемых образцов все больше и больше ДНК, и их реконструкции становились все точнее. К 2010 г. ученым удалось собрать черновую последовательность для 60 % генома неандертальца. Чтобы разобраться в том, как это отражает эволюцию человечества, Пэабо заручился поддержкой Дэвида Рейха и его коллег. Нуклеотид за нуклеотидом они сравнивали ДНК неандертальца с ДНК шимпанзе и людей из разных частей света.
Ученые обнаружили, что у современного человека и неандертальца много общих аллелей, которых нет у шимпанзе. Эти генетические варианты должны были появиться у общих предков всех гоминин – после отделения от предшественников всех человекообразных обезьян, но до разделения на современных людей и неандертальцев. Кроме того, Пэабо с коллегами составил список аллелей, одни из которых встречаются только у неандертальцев, а другие – только у современных людей.
Однако оставались еще генетические варианты неандертальцев, которые не попадали ни в одну из этих категорий. Они встречались в ДНК некоторых европейцев и азиатов, но не у современных африканцев.
Самое подходящее объяснение наблюдаемому соотношению аллелей ужаснуло бы Генри Фэрфилда Осборна. Когда люди современного типа выходили за пределы Африки и расселялись по всему Старому Свету, они должны были скрещиваться с неандертальцами (в том числе и те европейцы, которых Осборн считал принадлежащими к своей любимой, чистой нордической расе). Пэабо с коллегами определил, что у каждого современного неафриканца можно найти 1–4 % генов, полученных от неандертальцев. Получается, что сейчас на Земле ДНК неандертальцев больше, чем когда жили они сами.
__________
К тому времени как в 2010 г. Пэабо с коллегами опубликовал первые данные о скрещивании с неандертальцами, генетическая генеалогия стала уже весьма процветающим бизнесом. Она оказалась готова воспользоваться такой сенсационной находкой и извлечь из нее максимум выгоды. Компания 23andMe быстро ввела тест, который, по ее утверждению, мог сообщить клиентам, на сколько процентов их геном был неандертальским. Когда я рассказывал людям о своем неандертальском отчете, некоторые из них охотно сообщали мне и о своих процентах неандертальских генов. Чем больше неандертальской ДНК у них было, тем радостней они делились. Судя по комментариям, которые клиенты оставляли на сайте 23andMe, гордость за неандертальские гены испытывают очень многие.
В 2011 г. некий пользователь с ником Gayle написал: «Я очень горжусь своими 2,8 % неандертальской ДНК. Мозг у неандертальцев был больше, чем у современных людей, они заботились о больных и старых, погребали умерших, носили украшения в виде разрисованных морских раковин, создавали музыкальные инструменты и придали нам силу как результат скрещивания»
[547].
Отвечая Gayle, комментатор Lee Ann задается вопросом: а не может ли неандертальская ДНК объяснить внешность членов ее семьи? Она пишет: «Я сама не проверялась, хотя из любопытства надо бы. У меня в родословной в 27-м поколении саксонский Вильгельм Завоеватель, который сделал англичан англосаксами
[548]. За последние 200 лет в каждом поколении нашей семьи появлялись один или два человека с мощными костями, но с нормальным ростом и весом. Мой брат ростом 5 футов и 10 дюймов весит 165 фунтов. Мой рост – 6 футов, у меня широкая кость и лишний вес
[549]. Я волосатее брата, он не может отрастить бороду, а я могла бы – но на ногах».
Специалисты в области анализа древней ДНК испытали смешанные чувства по поводу этой неандерталомании. С одной стороны, их порадовал энтузиазм, с которым была встречена их работа, но, с другой, им не понравилось, какие это начало принимать формы. Ведь тест, разработанный 23andMe, основывался только на опубликованной в 2010 г. черновой расшифровке генома. А позже Пэабо и его коллеги обнаружили неандертальскую кость пальца ноги из Сибири, которая оказалась битком набита ДНК. Ее было столько, что они смогли восстановить весь геном с высокой точностью. В 2014 г. исследователи сравнили этот великолепно сохранившийся геном с более чем тысячью человеческих. Это было похоже на использование микроскопа с гораздо более мощным объективом.
У африканцев оказалось от 0,08 % до 0,34 % неандертальской ДНК, вероятно, из-за миграции людей с Ближнего Востока вглубь континента. У неафриканцев эта доля составляла от чуть более 1 % до 1,4 %. Обнаруженный разброс оказался гораздо уже, чем первоначальные 1–4 %. При этом внутри каждой популяции различия между людьми были крайне малы. У жителей Центральной Европы нашли в среднем 1,17 % неандертальской ДНК плюс-минус всего 0,08 %. Когда исследователи неандертальцев опубликовали свой анализ, они подвергли критике тест 23andMe. По словам ученых, тест, как правило, выдавал только «статистический шум»
[550].
Даже если некоторые люди действительно несли вдвое больше неандертальской ДНК, чем другие, это не делало их бóльшими неандертальцами, ведь «неандертальскость» – это не пряность, которой приправили наш геномный суп. У современных людей с неандертальской ДНК есть тысячи ее фрагментов, разбросанных мейозом по хромосомам. Большинство из этих участков, вероятно, вообще ничего не делают. Гены, которые кодируют наши белки, составляют лишь около 1 % генома человека. Возможно, еще несколько процентов приходится на гены, кодирующие важные молекулы РНК. Еще на некоторых участках ДНК могут быть расположены миллионы крошечных генетических переключателей, где прикрепляются белки – транскрипционные факторы, чтобы включать и выключать гены. Но скорее всего, подавляющее большинство участков ДНК человека не выполняет никакой функции. Эти кусочки там просто за компанию. Появление неандертальского участка вместо человеческой версии этой так называемой мусорной ДНК не должно играть никакой роли.
Некоторая часть унаследованной нами неандертальской ДНК потенциально может иметь значение, если содержит важные гены или участки, которые помогают включать и выключать гены. Однако у разных людей фрагменты неандертальской ДНК, которые сохраняются в геноме, различны. Каким бы ни было влияние нашего неандертальского наследия, оно будет зависеть от конкретных генов, которые каждый из нас получил.
