Глаза Нади блуждали по ее телу. Дыхание Ласки участилось. Этот взгляд не давал ей покоя. Надя могла разорвать ее на кусочки, принуждая ее к полному подчинению. Каждый нерв, каждый волосяной фолликул, казалось, наэлектризовался и ожил. Глаза Нади сузились. Она лениво улыбнулась и стала гладить один из своих больших бледно-розовых сосков мозолистым кончиком пальца. Звук трения кожи о кожу был громким, громче, казалось, было только дыхание Ласки. Она положила руку на свою грудь и стала трогать ее так же, как делала Надя.
Казалось, что это были не ее собственные пальцы. Казалось, что они принадлежали Наде. Синхронизируя свои движения с движениями Нади, у нее возникло ощущение, что ее нервная система вышла за границы тела.
Надя кивнула и лизнула кончик своего пальца, затем вернула его на сосок. Ласка как под гипнозом повторила это движение. Чувство того, что тебя касается незнакомка, не было таким уж сильным, однако росло с ощущением погружения в глубокие холодные глаза Нади. Когда боковым зрением она увидела, что палец Нади спускается ниже, и повторила это движение, то невольно охнула. Она не мастурбировала долгие месяцы, ни с тех пор, как ее пленили, ни задолго до этого. Часть ее как будто отключилась, когда ее похитили, однако все это время ожидала в предвкушении и наконец увидела свой шанс. Их руки двигались быстрее, взгляд туманился, дыхание становилось громче и чаще, начали раздаваться хлюпающие звуки. Когда она выгнула свою спину и застонала, Надя бросилась через всю постель, повалила ее на спину и погрузила лицо в ее межножие, быстро и безжалостно работая языком, положила руки на ее бедра, препятствуя любым ее попыткам увильнуть. Она же водила пальцами по коротким волосам Нади, выкрикивала какие-то бессмысленные слова, изгибала тело, как будто скакала на лошади. Ей было все равно, услышат ли ее, не волновало, что чувствовала Надя, ее застенчивость сгорела в одно мгновение, которое, казалось, никогда теперь не закончится.
Когда она кончила, то осторожно отпустила Надю, почувствовала ее язык на внутренней стороне своих бедер, ощутила соки и слюну, остывающие под ее задом. Надя взобралась по ней как змея, состоящая из одних мышц и жил. Она почувствовала свой запах и вкус на лице Нади, а ее бедра переплелись с ногами Нади, которая давила сверху всем своим телом. У Ласки кружилась голова от учащенного дыхания, шампанского, дробящего кости оргазма, но она все еще была полна животной похоти. Она перевернулась, взгромоздясь на Надю, понимая, что та просто разрешила ей это сделать, и в то же время осознавая, что это именно то, чего хочет Надя, взяла женщину за запястья и завела их себе за голову, погрузив лицо в пучок волос под ее подмышкой, прежде чем перейти к ее груди, которую кусала все сильнее, чутко прислушиваясь к ответным вздохам и не отпуская при этом ее запястий. Надя толкнула ее своим телом, и Ласка отпрянула, взглянув прямо в глаза Нади. Они были расфокусированы, а дыхание ее было резким и неровным.
– Ты этого хочешь? – прошептала она. Ее рука опустилась ниже. Постоянное согласие было особенностью ушельцев. Она всегда задавала этот вопрос, поэтому то чувство, которое возникло у Нади, когда этот вопрос задали ей, было довольно экзотичным. Взгляд Нади на мгновение сфокусировался на ней, Надя прикусила губу и жалобно протянула:
– Да-а-а.
Поддавшись импульсу, Ласка сказала:
– Не слышу.
– Да, – сказала Надя. – Да, пожалуйста.
Пожалуйста?
Подчинение этой женщины, способной убить человека сотнями разных способов, причем только голыми руками, до предела наэлектризовало помещение.
Медленно, соблазнительно она опустила руку и приступила к работе. Бедра Нади кружились и извивались, она остановилась, отпрянула и посмотрела той в глаза.
– Ты этого хочешь?
– Пожалуйста, – сказала Надя. – Пожалуйста-пожалуйста.
Еще поцелуи. Бедра Нади изгибались. Она снова остановилась. – Ты этого хочешь?
– Хочу. Пожалуйста. Да. Да, Ласка, да. Не останавливайся, пожалуйста.
Они снова смотрели друг другу в глаза. Ласка выдержала ее взгляд, ее пальцы чувствовали эти потрясающие ягодичные мышцы. Она ждала. Надя кусала губу, ее глаза блестели. Ее кожа блестела от пота.
– Пожалуйста, ну пожалуйста, не останавливайся. Пожалуйста.
Медленно она опустила лицо. Теперь она уже не останавливалась, она удерживала извивающиеся бедра Нади, прикладывала массу всего своего тела, чтобы следовать за ее движениями, а та кричала и рвала простынь своими изогнутыми как когти руками.
Когда все закончилось, Ласка облизала пальцы и плюхнулась рядом с Надей, грудь которой поднималась и опускалась, как кузнечные мехи. Ее кожа была липкой от высыхающего пота, и Ласка забросила на нее ногу и руку, а сама присосалась к шраму на ключице у самого основания ее шеи.
– М-м-м-м, – замурлыкала Надя. – Очень приятно. Хороший прощальный подарок. Я вот тебе ничего не подарила.
– Ты сказала что-то насчет места, где сейчас мои друзья.
– Ну… Это не назовешь подарком. Они оказались в скверной ситуации, даже с учетом того, что понятия о ней не имеют. Твой «дефолтный» мир с каждым днем становится все менее и менее стабильным. Существование ушельцев видится основной причиной дестабилизации, – причиной, превалирующей над всеми прочими. Но не думай, что если тебе удалось сбежать от них пару раз, они перестанут тебя ловить.
– Мы можем отстроить все заново. Посмотри на Акрон.
Новый Акрон, построенный на месте снесенных зданий, не желал оставаться кладбищем. Люди, стекавшиеся туда, чтобы отстроить город после того, как армия, и наемники, и охранники присоединились к возвращающимся местным жителям для строительства новых типов зданий: продвинутых домов для нуждающихся согласно плану Верховной комиссии ООН по делам беженцев, которые разумно использовали энергию, когда дул ветер или светило солнце, а в остальное время система стояла в режиме гибернации. В многоэтажном жилье жилые помещения сменялись парниками и гидропоническими огородами, отходы жизнедеятельности человека использовались для удобрений, а сточная вода – для поливки, система улавливала выдыхаемый человеком углекислый газ и выпускала в воздух кислород. Это были практически космические колонии, заселенные бедняками из бедняков, адаптировавшие под себя и улучшавшие системы, которые другие бедняки улучшали до них, чтобы совладать со стихийными бедствиями, навалившимися на человечество. Гексаюрты на окраинах служили чем-то вроде переходной зоны между дефолтным миром и новым типом постоянного поселения ушельцев. Сюда непрерывно стекались люди и уходили отсюда прочь, если решали, что Акрон совсем не для них.
Акрон не был первым в ряде ушельских городов: сначала были Лодзь, Кейптаун, Монровия. Но это был первый американский город, первый, который возник вследствие применения к ушельцам суровых мер. Этот факт поставил Государственный департамент в щекотливую ситуацию, ведь нужно было порицать появление поселения, функционально ничем не отличавшегося от тех иностранных поселений, возникновение которых Госдеп всецело поощрял.
