– У тебя еще остались контакты тех, у кого можно достать дирижабль?
– Вы летите к ней?
– Она не собирается приезжать к нам, – если они вернутся, чтобы снова закрыть тюрьму, она собирается сражаться.
– Так и надо.
– Ты можешь помочь?
– Я еду с вами. Найди мне переносной кластер. Не буду же я держаться в стороне.
– Ты можешь просто позвонить, – сказала Тэм.
Сложностей и так уже нагромоздилась целая гора.
– Если они заглушат сеть, то нет. Я оставлю здесь резервную копию. Но я еду с вами.
– Итакдалее, – строго сказала Тэм с наиболее рациональным выражением в голосе.
– Я еду с вами.
Сет покачал головой и прошептал ей губами «согласись».
– Ты едешь с нами, – сказала она.
– Пакуй чемоданы, – сказал Сет.
[III]
На следующий день дирижабль приземлился на стоянке перед большим старым гипермаркетом на западной стороне города. Им управляла ухмыляющаяся команда пожилых бразильцев, у мужчин редеющие волосы были заплетены в дреды, женщины двигались устойчивой походкой вперевалку, как завзятые моряки. Стэна и Джейкоба тут же включили в свою команду дети членов экипажа, статус которых был довольно таинственный – они были из обанкротившегося детского дома в Ресифи. Дети приехали в лагерь на смену, завершившуюся полным хаосом, и эти воздухоплаватели взяли их к себе, прилетев на огромных прекрасных дирижаблях, украшенных как легендарные бразильские воздушные шары балоэйру, которые веками парили в небе над Бразилией.
И когда дети оказались в воздухе, они почувствовали себя там как рыба в воде. В течение нескольких минут Стэн и Джейкоб скинули обувь и стали взбираться по вантам, прощаясь с высоты со своими матерями, наблюдавшими за ними с тревогой и гордостью.
Собираться было тяжело. Столько времени прошло с тех пор, как они стали добровольными беженцами, еще дольше, чем с тех пор, как пришлось стать вынужденными. Они установили конференц-связь между своими общими залами. Укомплектовали минимальный набор, заставляя духов домашнего очага подсчитывать, кто и что принесет, чтобы напрасно не удваивать ненужное. Жены, дети и сожители приносили еще больше всякой всячины в кучу вещей для упаковки. Все нервно смеялись. Неужели за эти годы они стали шлепперами?
Сет и Ласка смотрели на это с веселым ужасом. Они рассказывали историю о том, как Лимпопо подстроила изъятие их пожитков в первый же день пребывания в «Б и Б». Лимпопо-дух-домашнего-очага шипела и протестовала, уверяя, что ничего подобного не делала. Они начали передразнивать друг друга, едва не дойдя до серьезной ссоры. Наконец, они начали оптимизировать, обменивать вещи и сократили пожитки до небольшой стопки на каждого, а также еще одной сумки для двух мальчишек, чьи удивительные способности находить везде грязь, пачкая даже грязеотталкивающую ткань, была сбалансирована безразличием к своей собственной чистоте.
– Они вымажутся с ног до головы, – сказала Гретил.
– Ничего, переживут. Полезно для иммунной системы.
Взойдя на борт «Жилберту Жила»
[114], они поняли, что могли взять в десять раз больше вещей. Бразильцы недавно выгрузили партию высококачественного пластика, полимеризованного из токсичного болота во Флориде с помощью интеллектуальной бактерии. От прежнего груза остался только запах, не такой уж и неприятный. Он напомнил Ласке запах упаковки от чрезвычайно дорогих духов, которые так нравились ее матери.
Они суетились в огромном, размером с ангар, грузовом отсеке, работая с воздухоплавателями над переоборудованием его под спальный отсек, вставляя панели в выемки на полу и ставя сверху секции крыши, чтобы соорудить целую деревню из гексаюрт.
Ласка даже порадовалась, что они не взяли с собой больше вещей. Велики шансы, что в этом походе им предстоит много ходить, по-настоящему ходить, ходить как ушельцы. Мальчишки и так достаточная обуза, даже без дополнительного груза. Ветер был попутный, так что дирижабль мог донести их до Ниагарского водопада или даже Торонто. Но дирижабли тем не менее мало отличались от воздушных шаров. Если старое доброе изменение климата закатит им один из своих обычных штормов, то придется искать другие пути.
Гретил отправилась за постельным бельем, спросив у духа домашнего очага «Жила», где оно лежит. Духи домашнего очага являлись потомками программного обеспечения, под управлением которого работали «Б и Б», этакое сочетание квартирмейстера, счетчика очков и исповедника, предназначенного помочь каждому узнать то, что ему нужно. Ее некогда так потрясла палеолитическая версия, которая использовалась в «Б и Б»! Теперь такое обеспечение стояло везде, иногда вместо него работали даже живые мертвецы вроде Лимпопо в Гэри. Это было странно, даже для нее. Она могла разговаривать с симами, не замечая, что они не люди, если особо об этом не думать. Но тот факт, что можно иметь сима в качестве своего жилья, что твой дом был для него телом, – это уже слишком.
Итакдалее говорил о чем-то с воздухоплавателями на техническом португальском, когда те с участием Сета и Тэм сдвигали вместе обеденные столы для приветственного пира. Пару лет назад, когда у нее начались проблемы со слухом после того, как по стране прокатилась страшная лихорадка, ей имплантировали наушник. Теперь этот наушник нашептывал ей перевод, лишь изредка подбирая слова, действительно подходящие к этой технической беседе.
Бразильцы неустанно расхваливали «Жила», его грузоподъемность и маневренность, мощь и устойчивость избыточных графеновых клеток, свое мастерство навигаторов, способных находить попутные ветра, которые не способны спрогнозировать никакие алгоритмы. Итакдалее блеском в глазах показывал свое восхищение, говорил со знанием дела о судах, которые предшествовали «Жилу», о чудесных вещах, которые делают в Таиланде, где воздушные суда сильно отличались по некоторым важным, высокотехничным характеристикам, неведомым Ласке.
Дети прибежали как раз к обеду, хотя, судя по еде, размазанной по их лицам, во время их приключений по глубинам корабля в их руки попала кухонная производственная система. Они быстро чмокнули ее в щеку, и она еле удержалась, чтобы не умыть слюной их лица. Дети представили ее новым друзьям различного возраста и пола. Более взрослый мальчик с именем Руи, у которого уже начали проклевываться усики, виднелся кадык и который держался среди прочих детей неловко-самоуверенно, сказал ей на ломаном английском, какие классные у нее мальчики и как он научит их быть настоящими воздухоплавателями. Она поблагодарила его на абсолютно ужасном португальском, пользуясь подсказками имплантированного наушника. Он улыбнулся, покраснел и наклонил свою голову с такой трогательной покорностью, словно хотел, чтобы она взяла его к себе домой и вырастила в своей семье.
– Ребята, будете обедать? – спросила Гретил, выходя с целым веером тарелок, на которых лежали шпажки с чем-то мясоподобным, что пахло просто восхитительно. Все было приправлено фейжоадой
[115] и целой грудой гидропонных овощей. Мальчики виновато смотрели друг на друга, и Гретил тут же вытерла сладкое, клейкое вещество вокруг их ртов.
