Взошла луна, и похолодало, когда они наконец доехали до поворота с трассы к тюрьмам, где сразу же наткнулись на тематический парк изоляторов, построенный компанией «ТрансКанада» в рамках стратегии диверсификации. Колония для несовершеннолетних. Мужская тюрьма. Тюрьма общего режима. В ответ на слухи о произошедших переменах каждая тюрьма обзавелась палатками и юртами. Феномен следовал за шаблоном, разработанным и формализованным в эпоху с идиотским названием «Декада ушельцев». Одни стены рушились, другие возводились. Они строили землебитные строения, добавляли крылья и флигеля, практически всегда присутствовал онсэн, так как это было в порядке вещей, если коммуна ушельцев насчитывала больше пары-тройки человек.
Менялся сам ритм этого места. В те дни, когда светило солнце или дул ветер, они запускали охладители для огромных заброшенных водоемов, предназначенных для плавания и купания, заряжали и выпускали дронов и другие игрушки. Когда не было ни солнца, ни ветра, здания переключались на пассивный климатически контроль, и люди занимались менее энергоемкими делами.
Приходило и уходило все больше людей, велись споры о том, что нужно делать и производить. Некоторые люди начинали выращивать протеины, другие занимались садами. Или не занимались. Некоторые сообщества быстро угасали, становились городами-призраками уже через несколько месяцев после своего появления. Иногда случалось и кое-что похуже. Ходили страшные истории об изнасилованиях, убийствах, уродливых образованиях – культах личности, когда харизматичные социопаты промывали мозги толпам людей, чтобы те исполняли их приказы. Произошло даже массовое самоубийство или что-то в этом роде. Все спорили, были ли эти истории правдивыми, пережитыми и рассказанными уважаемыми ушельцами или же вбросами специалистов по психологическим операциям из дефолтного мира, чтобы ослабить узы доверия.
Перед ними находилась женская тюрьма. Вокруг нее вырос карнавальный лагерь, ставший окружной ярмаркой для беженцев. Им пришлось слезть с велосипедов, ни один из которых не претерпел катастрофических сбоев, и пойти пешком в самую гущу ярмарки, избегая растянутых канатов и соблазнов усесться во вкусно пахнущих салонах кофия, который заваривали повсюду даже в столь поздний час. На полпути они оставили велосипеды, разделили вещи из рюкзаков Гретил и Ласки между собой, а эти мамаши взяли в руки по спящему ребенку.
Ворота тюрьмы были широко открыты. У входа на плюшевых креслах, вынесенных сюда прямо из офисов, сидело несколько женщин. Они прервали разговор, чтобы поинтересоваться, кто эти люди и куда они направлялись. При упоминании имени Лимпопо их лица просияли и они предложили провести группу по территории.
– Мы знали ее как ОД. Именно под таким именем ее сюда заперли. Они жестоко ее наказали, воспользовавшись ее внешним именем, поэтому ей ничего больше не оставалось делать. Теперь, когда у нас день открытых дверей, все меняют имена.
«День открытых дверей» – это был термин, используемый средствами массовой информации в дефолтном мире в тех случаях, когда охрана тюрьмы перестала приходить на работу. С помощью подобных словечек можно было запугивать людей сказками о жестоких мародерах, которые готовы вырваться из тюрем и устроить погромы и грабеж невинных граждан. Когда они ехали через парки «ТрансКанады», то видели плакаты празднования «дня открытых дверей в тюрьмах».
Их провели внутрь через широко открытые вестибюли сканирования и дворы, через камеры, где можно было содержать как арестантов, так и посетителей. Все двери были настежь открыты или сняты с петель и выставлены рядом. На них сушилась одежда и лежали другие вещи, которые арестанты делили между собой, или же подарки, принесенные посетителями. Тюремный корпус состоял из огромных помещений с высоким потолком и решетками вместо стен. В каждой камере стояло три высоких кровати, увешанные плакатами, одеялами, гарантировавшими хоть какую-то приватность (может, они были здесь до «широко открытых дверей», но Тэм почему-то казалось, что тюрьмы функционируют иначе). Освещение было приглушенным, повсюду раздавался шепот, храп и дыхание сотен (а может, тысяч) женщин, так что все это место напоминало огромный бормочущий туннель.
– Сюда, – прошептала их проводница.
Они прошли по одному вдоль узкого коридора между койками, углубляясь все дальше в этот лабиринт. На минуту Тэм ощутила нечто, свойственное дефолтному миру: она переживала, что эти женщины были преступниками, и некоторые из них без тени сомнения пошли на непростительное насилие, прежде чем оказаться здесь. Однако жестокие люди встречались повсюду, но большинство из них не сделало ничего особо жестокого, так как даже психопатам необходимо общаться с другими людьми и жить своей жизнью. Эти люди были исключительно дружелюбны к ним еще с карнавального лагеря. Одной из этих людей была Лимпопо. Это мысль заткнула рот той параноидальной Тэм, которая не могла отказаться от штампов дефолтного мира.
Лимпопо спала в своей койке. В тусклом свете лицо виднелось неопределенным серым силуэтом, но даже так Тэм видела, что оно стало морщинистым и старым. Все они собрались вокруг койки, как гномы вокруг спящей Белоснежки, и Тэм освещала фонариком их лица.
– Это странно, – прошептал Итакдалее с груди Сета. Лимпопо пошевелилась. Она почесала щеку – столько морщин!
Тэм ощупала рукой собственое лицо. Лимпопо дважды моргнула, открыла глаза и осмотрелась. Они, наверное, казались ей безликими силуэтами, но кто еще мог подойти к ее кровати?
– Ди, – прошептала их проводница, – я привела тебе друзей, – ее голос был полон слез.
– Спасибо! – прошептала в ответ Лимпопо. – Спасибо, Тестшот. Спасибо большое. – Она приподнялась на локтях.
– Как же здорово снова тебя видеть.
Тэм подумала, что это сказала Лимпопо, но это снова был Итакдалее. Модуляции его голоса под воздействием машинных чувств звучали довольно странно.
Лимпопо слабо улыбнулась, губы ее задрожали. Слезы потекли по лицу. Все переминались с ноги на ногу, смущенные. Ласка передала Стэна Сету и обняла Лимпопо и долго-долго стояла, не размыкая рук.
– Я тоже тебя люблю, Лимпопо, – прошептала она.
– Мы все тебя любим, – Гретил передала Джейкоба Тэм и приняла в объятия Лимпопо вместе с Лаской, наполовину присев на кровать для удобства.
Тэм посмотрела на спящее лицо Джейкоба, и увидела, что он проснулся и держится за нее мертвой хваткой, как обезьянка за дерево: сильные руки, грязные волосы и сладко-кислое дыхание нечищеных зубов.
– Мама? – пробурчал он.
– Вон она, – Тэм повернулась, чтобы тот увидел, как обе его матери обнимают странную старушку в странной темной комнате. Как ни странно, это успокоило его. – Ты можешь встать на ноги?
Тот немного подумал и кивнул головой. Она спустила его на пол и присоединилась к объятиям, прижав ногу Лимпопо в попытке устроиться поудобнее. Через минуту к ним присоединился Сет.
Они обнимались и плакали в темноте. Джейкоб сказал шокирующе громко:
– Мама, я хочу писать!
