Ласка и Надя также вышли на улицу, но только через дверь. Гретил увидела, как Надя оглядела всю группу и чуть заметно покачала головой.
– Мы ведь все не влезем в вертолет? – обратилась она к Наде.
Ласка резко посмотрела на нее.
– Гретил, не будь дурой.
Гретил знала, куда это ведет. Дальше будет такое: Я напортачила, теперь все, что ты скажешь, будет напоминать мне об этом и приводить в ярость. Она все это понимала. Но времени совсем не было. Она ее просто проигнорировала.
– Недостаточно, – сказала Надя.
– Сколько?
– Я прилетела за вами четырьмя.
Гретил безошибочно распознала желание уйти от ответа.
– Но на сколько пассажиров рассчитан вертолет?
Лимпопо слезла с механоида, помогла выбраться мальчишкам и всем остальным. Гретил оглядела их с ног до головы, убедилась, что они одеты, а головы защищены от солнца.
– Возьми воды, – сказала она Ласке. Воздух, одежда, вода, еда. Приоритеты ушельцев. – Еды.
Потом сказала Наде:
– Сколько?
– Я прилетела за четырьмя.
Материнство сделало ее трусихой. Ей стало стыдно, так как она ни за что не могла сказать: Если не поедут наши друзья, то я тоже не поеду. Теперь она была ответственна не только за свою жизнь.
– Возьми нас всех, – она попыталась сказать это как можно убедительнее.
Вернулась Ласка, затягивая лямки на их самом большом рюкзаке, утратившим форму от того обилия вещей, которое в него было сложено.
– Сколько?
Надя одарила ее идеально нечитаемым взглядом, потом снова посмотрела на Гретил.
– Вы хотите выбрать?
– Я могу объяснить своим детям выбор, но не смогу объяснить, почему рядом с ними были пустые места, когда люди начнут умирать.
– Будет ли иметь какое-то значение, если я скажу, что они придут с нелетальным оружием?
– Как в Акроне?
– Нет, не как в Акроне, – вокруг них уже собрались слушатели. И то, что они стали замечать в языке их телодвижений, заставило всех молчать. – Полная противоположность Акрону. Акрон привел к появлению мучеников. Это очень сильно ударило по зоттам во всем мире. Они приходят сюда с нелетальным оружием под эгидой полиции, чтобы восстановить правопорядок и расследовать убийства.
– Какие убийства? – спросила Лимпопо. Она сутулилась и дрожала, однако ее голос звучал так, словно она была бесстрашным двухметровым гигантом.
Надя покачала головой:
– Нет времени, – она посмотрела на них. – Я могу взять… еще одного.
Они посмотрели друг на друга. Гретил сказала:
– У нее вертолет.
Они снова переглянулись.
– Я остаюсь, – сказала Гретил. Ласка бросила на нее взгляд, полный горя и боли. Гретил также ответила ей взглядом, говорившим, что возражений она не примет. Хорошо зная друг друга, они поняли, что дальнейшие споры бесполезны. Все уже сказано.
– Это мой дом, – сказала Лимпопо. – Я должна остаться с ним до конца. Умереть, если дойдет до этого.
Итакдалее пробормотал что-то ласковое в районе ее ключиц, предназначенное лишь для нее одной.
Она чуть улыбнулась и погладила динамик.
– Ты не можешь остаться, – сказала Ласка. Стэн начал плакать, и это было настолько редким явлением, что Джейкоб тоже заныл. Гретил водрузила его себе на колени и позволила зарыться лицом себе под подбородок. Она посмотрела на Лимпопо. Ее поразило, насколько другой казалась она сейчас, насколько годы, проведенные в тюрьме, не только состарили, но и изменили ее. До этого Гретил всегда поражала та боль, которую испытывала Лимпопо, пытаясь изо всех сил скрыть, что отдает команды или обладает какой-то властью. Теперь она была идеальной альфа-личностью, излучающей неоспоримое превосходство.
– Я никуда не уйду, – сказала Лимпопо с несгибаемой уверенностью в себе.
Дело дошло до Сета и Тэм. Они смотрели то на Ласку, то на Гретил.
– Гретил, – сказал Сет, – ты мать и не можешь…
– Могу, – она проглотила комок в горле, – и останусь. Есть вещи, от которых невозможно убежать, – она подумала о своих аспирантах и о том, что им тогда пришлось пережить. – Я хочу, чтобы мои дети были в безопасности, однако моя семья не имеет больше прав, чем кто-либо еще, – то, что она говорила, было нелогичным, и она сама это понимала. – Я уже столько науходилась в своей жизни, – она пожала плечами, – что теперь никуда не пойду.
Все это могло продолжаться бесконечно, если бы не Надя. Она запрокинула голову, прислушалась к чему-то в своем ухе, пробежалась пальцами по ремню на поясе и сузила глаза:
– Мы уходим.
Она протянула руки, чтобы взять Стэна у Гретил. Та прижала его к себе и поцеловала, затем начала быстро моргать, чтобы не расплакаться. Так же обняла и поцеловала Джейкоба. Она попыталась запомнить запах мальчиков, убеждая себя, что никогда не забудет запаха, лиц и голосов своих любимых сыновей. Затем она обняла свою жену и держала Ласку в крепких объятиях, которые начались годы назад при их первом тайном прикосновении, а потом продолжались все эти годы любви и дружбы, трудностей и расставаний, воссоединений, ссор и примирений. Потребовались все ее силы и даже те потаенные ресурсы, о существовании которых она даже не подозревала, чтобы не заплакать, особенно, когда она почувствовала слезы Ласки на своих щеках, такие же соленые и знакомые, как ее собственные.
Надя издала нетерпеливый звук.
– Отлет через семь минут. Нам нужно бежать.
Они побежали, Стэн покачивался на ее бедре. Ласка схватила под мышку второго ребенка и помчалась вслед за ней. Сет и Тэм беспомощно переглянулись и бросились следом.
Затем побежали Гретил и Лимпопо.
– Может, посмотреть, не нужно ли забрать что-то еще из жилища?
Гретил развернулась, как будто в заторможенном сне, бросилась обратно в юрту и начала собирать поклажу, разбрасывая в спешке вещи. Там было три одеяла: два маленьких и одно большое. Два маленьких пахли мальчиками, большое – Лаской. Она сложила их и взяла в руки. Плюшевая мышка Джейкоба выпала из одеяла. Они подняла ее за изношенную, изгрызенную лапу. Мышка смотрела на нее своими глазами-бусинками, когда она засовывала ее обратно в одеяла.
– Можно уложить это вместе с моими вещами, – сказала Лимпопо.
Они пошли быстрым шагом к тюрьме. Лимпопо отвлекалась и спотыкалась при ходьбе, одновременно разговаривая через свой интерфейс и набирая текст. Иногда она просила Итакдалее отправить сообщение. Когда они добрались до раскинувшегося у ворот тюрьмы лагеря, все были охвачены паникой. Люди бежали то в тюрьму, то из тюрьмы, увешанные тяжелыми тюками. Плакали дети, однако помимо этого было не так уж и шумно. Сдавленные, тихие голоса, многие из которых звучали с теми странными тонами, которые предназначались для интерфейсных микрофонов, а не для человеческих ушей.
