Ее телефон снова зазвонил.
– Алло.
Небольшая задержка, затем послышался голос Джейкоба Редуотера. Звук был несколько искажен и сжат.
– Я хочу поговорить со своей дочерью.
– Вы уже несколько раз продемонстрировали ей свои намерения.
Последовала долгая пауза.
– Ее мать умерла в прошлом году.
– Примите мои соболезнования.
– Мне никак не удавалось сообщить ей об этом.
– Я сделаю все возможное, чтобы ее уведомить.
Ребята в центре обработки данных подняли целый рой дронов, включая те, которые были спрятаны в лесах в тылу врага. Видео с дронов демонстрировало вражеские силы, дисциплинированные и неподвижные, готовые к следующей атаке. Поврежденных механоидов оттащили назад. Враг открыл огонь по дронам. Парни увели их в автоматические интенсивные маневры уклонения, наполовину разрядившие мощные аккумуляторы. Практически все пережили этот первый залп, хотя видео стало похожим на съемку езды на американских горках, от которого начинала кружиться голова. Ребята не позволили им разлететься в случайном порядке. Каждый сел на хвост дронам врага, предназначенным для наблюдения. Когда наземные силы сделали залп из высокоинтенсивного радиочастотного оружия, которое сжигало внутренности дронов и сбивало их с неба, они при этом сбили и свои собственные летательные аппараты.
– Отлично! – крикнула Гретил через плечо ребятам, которые и не нуждались в похвале, бурно радуясь своей победе. Тем временем краткие полеты дронов позволили очистить 75 процентов незавершенных сетевых заданий, что значительно сняло перегрузку с оставшегося оптоволоконного канала.
– Ваше количество дронов ограничено, – сказал Джейкоб Редуотер.
– Мы можем пополнить запасы.
– Да. Мы не сможем взять вас силой.
Включились внешние динамики. Раздался голос:
– Горди, это Трейси. Твоя сестра Трейси, Горди. Я знаю, мы не общались с тех пор, как я стала ушельцем, но я хочу сказать, что люблю тебя. Я в безопасности, и у меня все хорошо. Я думаю о тебе каждый день. У тебя теперь есть племянница, мы назвали ее Евой, в честь мамы. Наша жизнь здесь лучше, чем я когда-либо могла себе представить. Люди хорошо относятся друг к другу, Горди, так же, как когда мы с тобой были детьми. Я доверяю своим соседям. Они приглядывают за мной. Я приглядываю за ними. Мы не террористы, Горди. Мы – люди, не нужные дефолтному миру. Мы нашли свое место в этой жизни. Горди, тебе не нужно этого делать. Можно прожить жизнь по-другому. Я люблю тебя, Горди, – раздался голос плачущего младенца. – Это Ева, Горди. Она тоже тебя любит. Она хочет познакомиться со своим дядей.
Видеопотоки переключились на одного из полицейских, стоявшего в первых рядах, мужчину, у которого тряслись плечи. Должно быть, это был Горди. Толпа их сторонников идентифицировала его по анализу походки, собрала на него материалы, проанализировала его социальный профиль, нашла соответствие в ушельском городе штата Вайоминг, вытащила Трейси из постели и записала сообщение.
Повисло долгое молчание. Опытный полицейский рядом с Горди положил руку на его плечо. Горди яростно стряхнул ее с себя.
Неловкая пауза продолжалась. Затем Горди сбросил свои тактические перчатки прямо в дорожную пыль. Его дрожащие пальцы безрезультатно пытались открыть щиток шлема. Наконец, ему это удалось. Его лицо казалось нечетким движущимся пятном, коричневым с проблесками белого, поставленными корректирующими алгоритмами камеры в тех местах, где должны были быть его зубы и глаза. Он снял свой шлем, бросил оружие к ногам.
Полицейские смотрели на него, и по языку их телодвижений можно было понять, что челюсти за лицевыми щитками отвалились от изумления. Горди пошел, двигаясь перпендикулярно тюрьмам и строю полицейских, по шоссе 15 в сторону Оттавы, в сторону молочных ферм и лесистых долин восточного Онтарио.
Он уходил, становился ушельцем.
Это молчание было каким-то святым, церковным молчанием. Это было чудом, обращением на поле боя.
– Эй, родственничек! – голос был пропущен через усилители, стоящими за полицейскими, он был достаточно громким, чтобы от него задрожали стекла. – Вернись на место, родственничек! – Это был командный голос, от которого все внутри сжималось. Плечи Горди напряглись. Он продолжал идти, сбрасывая с себя различные детали своего защитного обмундирования, последним на дорогу упала пуленепробиваемая куртка. Он уходил. Его голова была высоко поднята, однако плечи тряслись, словно от рыданий.
Один из полицейских в первом ряду поднял оружие с дулом, как у пушки, предназначенное для излучения ультразвуковых импульсов, расслаблявших кишечник, они звали его пролапсайзер
[120]. Мужчина, который положил руку на плечо Горди, навалился на полицейского, поднявшего ружье, прежде чем тот смог выстрелить. Они боролись в пыли, пока их не разняли другие полицейские, потом стояли, тяжело дыша, лицом к лицу, не пытаясь вырваться из удерживающих их рук.
Горди исчез за холмом.
Дыхание Джейкоба Редуотера в телефоне Гретил стало очень шумным.
– Мы не сможем взять вас силой.
Она отключилась, когда через тюремные, направленные наружу динамики начало звучать следующее объявление.
* * *
Не успело закончиться третье объявление, как полицейские открыли из гранатометов огонь по динамикам. Заключенные переключились на резервные – те, что были не видны снаружи и находились под козырьком крыши. Когда дроны полицейских поднялись вверх для осмотра местности, вслед за ними взлетели дроны ушельцев, которые стали гоняться за ними по небу и даже тараном сбили два полицейских дрона. Во время этой воздушной битвы они смогли воспроизвести еще четыре объявления. После семи объявлений пятеро полицейских ушли из строя. На форумах толпа была просто вне себя от восторга. Они продолжали изо всех сил искать компромат на полицейских, стоявших в строю, просматривали их профили, находили других людей для записи сообщений.
Гретил качала головой от изумления, слушая эти записи. В мужской тюрьме занялись тем же самым. В женской тюрьме тоже. Один из парней в комнате управления устроил то же для полицейских, стоявших перед их заведением. Гретил очень скептично отнеслась к этому плану.
Здесь действовала теория шести рукопожатий: когда масса ушельцев стала критической, каждый наемный полицейский в строю был не более чем в двух рукопожатиях (или семейных рождественских ужинах) отдален от ушельца, который мог застыдить его и призвать сложить оружие.
Объявления с восьмого по десятое проигрывались через динамики на парапете непосредственно перед тем, как полицейские выкатили минометы (минометы!) для уничтожения стен, которые были быстро сведены к горам обломков, накрытых поднимавшимися в виде грибов облаками пыли. Акции «ТрансКанады» со свистом летели вниз. Возмущение охватило все прочие места, где отсиживались ушельцы: университеты, исследовательские организации, все центры приема беженцев. Когда рынок увидел, каких усилий потребует восстановление этих заведений до исходного состояния, инвесторы начали панически продавать акции. Они всегда поступали так, когда начинались подобные столкновения. Продавали даже те, кто свято верил в превосходство зотт. Корнем слова кредит является credo – вера. Зрелище того, как наемные полицейские вытащили свои большие пушки, чтобы убрать динамики, оказало неизгладимое воздействие на животные инстинкты рынка: их система верований рушилась, как, впрочем, и во всех предыдущих случаях.
