* * *
О ней хорошо позаботились. Появилась новая бригада, которая спала во время разгрузки, а теперь быстро припрятала все принесенные запасы. Люди, с которыми она работала, приняли ее к себе, напечатали и собрали стул и настояли на том, чтобы она сидела и отдыхала, пока ей принесут завтрак: йогурт, усыпанный фисташками, и специализированная культура, которая, по их словам, снимет стресс. Это, кстати, объясняло, почему они сохраняли такое дьявольское спокойствие, несмотря на то, что их спалили зажигательными бомбами.
Они дали ей стакан чего-то сладкого и пузырящегося, где в изобилии плавали кусочки льда. Ласка подумала, что это, скорее всего, алкоголь, но не могла определить наверняка.
– Люди, чем же вы здесь занимались, что вас так откровенно уничтожили?
– Это было лишь любовным заигрыванием, – сказала Гретель. – Пустяк по сравнению с бомбежкой в Сомали.
Некоторые люди в «Банане и Бонго» откровенно переживали за ушельцев по всему миру, однако Ласка практически за этим не следила. Она ничего не знала о контингенте ушельцев к югу от Сахары.
– Сомали?
Гретель приняла ее вопрос со всей возможной снисходительностью:
– Конечно, не совсем Сомалийская Демократическая Республика. Я понимаю, это спорный вопрос, но последний авиаудар был нанесен в пределах суверенных границ Сомалийской Демократической Республики, поэтому мы просто говорим так для удобства. Мы не в тех обстоятельствах, чтобы быть педантами.
– Я совсем не педантична, я просто вообще не понимаю, о чем ты.
Университетские ушельцы посмотрели на нее, как на идиотку. Но она не обратила на это внимания: люди беспокоились о таких вещах, на которые она даже не обращала внимания. Она примирилась с тем, что ее приоритеты отличались от приоритетов других людей, начиная, например, с ее ушлепка-отца.
– Университетский комплекс в Сомали, – сказала Сита, – или в том месте, которое раньше называлось Сомали, был полностью уничтожен в прошлом месяце. Мы даже не знаем, как это произошло, но там в прямом смысле ничего не осталось. Изображения со спутников показывают пустую землю. Нет ни развалин, ни обломков. Как будто там ничего не существовало, не было никаких десятков гектаров лабораторий и аудиторий… Все просто исчезло.
Ласка почувствовала, как по шее побежали мурашки:
– И что, по-вашему, на них сбросили? Думаете, что на вас могут сбросить такую же хрень?
Сита пожала плечами:
– Есть множество теорий: возможно, они спалили все, как здесь, у нас, но очень быстро все зачистили, как раз успели между пролетами спутников. Здесь надо применять принцип бритвы Оккама, так как любые другие теории, которые можно выдвинуть, подразумевают фундаментальные прорывы в технологиях. Существуют ли эти технологии на самом деле, кто знает?
Гретил положила свои ладони на стол и плавно включилась в беседу:
– А это возвращает нас к исходному вопросу: над чем мы здесь работаем, что заставляет кого-то в дефолтном мире сделать все, чтобы вбомбить нас в каменный век?
В это мгновение все посмотрели на мужчину с синими кучерявыми волосами, имя которого Ласка забыла сразу же, как только их представили.
– Мы пытаемся найти лекарство от смерти, – сказал он и одарил ее озорной улыбкой лесного эльфа (у него даже была ямочка на подбородке). – А это вовсе не шуточки.
[III]
Все они столпились в широком боковом коридоре, где были расставлены столы с напитками и закусками. Одна из стен была покрыта интерфейсной поверхностью, и этот парень-эльф с тремя своими помощниками (она не могла понять, являлись ли они коллегами, студентами или самоназначенной командой) подошли к этой поверхности, ввели свои идентификационные номера и стали оживленно перебирать пальцами по панели. Она увидела словно заиндевевший индикатор выполнения и, как ни пыталась, не могла оторвать от него глаз, так как сработан он был довольно плохо, не двигался плавно, давал совершенно неверную информацию, быстро перескакивая с 25 до 30 процентов, затем тормозил на этом месте, застывая, казалось, навсегда, доходил, наконец, до 31 процента, после чего резко перескакивал на 41 процент и так далее. Ласка достаточно хорошо знала себя, чтобы понимать, что из-за своей страсти к поиску последовательностей она совершенно бесполезно пыталась обнаружить хоть какую-то логику в этом индикаторе. Иногда ей казалось, что не все потеряно, так как ей подсознательно удавалось угадать время следующего скачка индикатора и у нее было достаточно гормонов-дофаминов, чтобы глупый мозг мог убедиться в своем гениальном предугадывании спонтанных движений вводящего в заблуждение виджета
[22] пользовательского интерфейса.
Индикатор выполнения замер на 87 процентах на столь длительное время, что кто-то достал моток оптоволоконного кабеля, и лесной эльф скрылся в серверной, совершив некие манипуляции, из-за чего напрямую подсоединенный интерфейс начал дергаться во все стороны.
– Извиняемся за эти неполадки, – сказала Сита. – Все наши демонстрации до сегодняшнего дня проходили при гораздо более благоприятных обстоятельствах. Никто не мог предположить, что случится воздушная и пожарная тревога. ГК словно сошел с ума с момента бомбежки и понял, что ставки в этой игре резко повысились.
Что-то всплыло в ее памяти по поводу ГК – лесного эльфа называли Гражданином Киборгом, такое в высшей степени типичное имя ушельца, что она сразу же выбросила его из головы. ГК вернулся из серверной, вежливо отодвинул остальных от интерфейсной поверхности и продолжил работать. Раздался щелчок, затем звуковой сигнал, и он кивнул. Остальные поняли, что все наладилось, и в коридоре установилась тишина.
– Они перевели тебя в ужасную лабораторию, ГК, – сказал синтетический голос. Голос был приятным, но с неверными модуляциями. Слова появлялись на экране, и каждое слово окружало облачко сопроводительных данных.
– У нее осталось чувство юмора, – сказала Сита. – И это хорошо.
Гретил, сидевшая рядом с ней, рассказала Ласке то, что она уже поняла сама:
– Это Бессвязная. Она погибла при бомбежке. Ее запись была сделана всего пару дней назад. Она как будто догадывалась, что с ней случится. ГК сделал так, чтобы она работала на ресурсах всего кластера
[23].
– Это мозги в банке? – спросила Ласка.
– Это сознание в банке, – поправила Сита, – мозги превратились в пепел.
Гретил поежилась.
– Тогда почему оно не спрашивает: «Где я? Что случилось с моим телом?»
Так обычно говорили во всех выгруженных в сеть мелодрамах – официально принятый закон жанра.
– Потому что мы не загружаем сима
[24] в то состояние, в котором он был отсканирован. Мы переводим его в промежуточное состояние, можно сказать, транс, и рассказываем, что произошло. Все, кто идет на сканирование, знают, что рано или поздно это произойдет. Мы уже несколько лет экспериментируем со способами загрузки симов, чтобы наименее травматическим способом вернуть им сознание. Или «сознание», – она пальцами изобразила кавычки.
