Тэм сделала свой коронный гневный взмах обеими руками.
– Ты шутишь? Где ты училась, прежде чем стать ушельцем? В университете имени Менгеле
[47]? Сканирование этих двоих без их согласия было ужасным, загрузка их симов, чтобы те решили, следует ли рисковать своими жизнями…
– Никакими не жизнями, – сказала Лимпопо, – а телами.
Тэм скривила рот, но замолчала. Было похоже, что она вернула контроль над собой.
– Они никогда не соглашались с тем, что значимая их часть находится в этом симе. Им не был предоставлен выбор. Может, мы сможем загрузить их в состоянии, в котором пребывала Бес, чтобы они не видели разницы, однако без их согласия это ничто иное, как промывка мозгов. Непростительная, зверская промывка мозгов.
Лимпопо взглянула на платформу дирижабля над своей головой, на многоэтажную гондолу, низ которой был увешан грузовыми крюками, пакетами датчиков и пестрыми иллюстрациями инопланетян-андрогинов, танцующих на фоне всяких космических пустяков: сатурнов с кольцами и блестящих туманностей. Она тоже была готова вцепиться кому-нибудь в горло. Атмосфера карнавала растаяла как дым.
– Давайте загрузим их в пузырь, – сказала Лимпопо, игнорируя простое правило никогда не называть дирижабль пузырем. Никто не стал ее исправлять. Ее лицо снова казалось донельзя уставшим. Она повернулась и ушла.
* * *
«Лучшая нация» спустила вниз целый комплект гексаюрт, которые быстро развернули, даже объединили некоторые вместе, создав общие спальные места. Ожидались дожди, поэтому летному экипажу нужно было как следует постараться, чтобы успеть все в срок. Их заклинатели погоды спрогнозировали дрейф в сторону морского берега, возможно, вплоть до Новой Шотландии, поэтому они собирали запасы, подарки и письма для тех, кого могли бы встретить на своем пути. Когда все рылись в своих скромных пожитках в поисках подарков, настроение людей несколько поднялось: они понимали, что им достаточно того, что у них есть, а если нужно будет что-то еще, то всегда можно будет вернуться назад. Конец дефицита брезжил на горизонте.
Часть команды отправилась вместе с авиаторами, чтобы сопровождать пущенных порожняком. Некоторые дети-могавки, включая девушку (называющую себя Покахонтас и требующую, чтобы над ней не смеялись), присоединились к команде «Б и Б». Когда Ласка, стесняясь, спросила ее, почему та решила остаться, девушка пожала плечами:
– Я хочу жить вечно. Ведь все мы собрались здесь из-за этого?
Сет, который услышал эту фразу, поднял обе руки вверх, закричал: Аминь!, и народ дружно расхохотался.
Они гуляли по окрестностям.
Ласка оказалась в компании Итакдалее и Сета. Она смотрела на них и вспоминала те невозможно далекие времена, когда они встретились на коммунистическом празднике, вспомнила о самореплицирующемся пиве, о бедном Бильяме, о своем отце, прошло уже столько лет с тех пор, как он отправил свое последнее электронное письмо. Она никогда на них не отвечала. Подумала также о своей сестре и матери, о дефолтном мире, о всем том, что стало уже неважным за такой короткий срок.
– Удивительно, – она покрутилась на месте в раздумье, ощущая себя при этом молодой и прекрасной, – то, о чем она так давно не думала. – Кто мы такие, решившие стать ушельцами? Зачем? Чтобы создать лучшее общество?
– Я знаю, кто я, – сказал Сет. – А ты похищенная мной дочка богатых родителей, у которой обнаружился неизлечимый стокгольмский синдром. Вот этот нехороший человек – Губерт Вернон Рудольф Клейтон Ирвинг Вильсон Альва Антон Джефф Харли Тимоти Кёртис Кливленд Сесил Олли Эдмунд Эли Вилли Марвин Эллис Николас Эспиноза.
– Нужны еще «Штаны Бананы», – сказала она.
Итакдалее улыбнулся.
– Можешь звать меня Штаны Бананы, если хочешь.
Он обнял ее не таким уж братским объятием, но она знала, что в Итакдалее преобладают дружеские чувства. А если там и было что-то большее, то это лишь пробуждало сладкие ностальгические воспоминания о тех днях, когда они флиртовали друг с другом как двое сумасшедших, когда их чувства походили на этакий тяни-толкай наличия и отсутствия интереса друг к другу, но она практически точно знала, что очень ему нравится. Довольно забавно, как все было сложно в дефолтном мире, когда они только играли в бродяг, отправляясь с пафосной серьезностью проводить свои богемные выходные. Как только она перестала притворяться, что такая жизнь является чем-то нормальным, все стало гораздо проще.
– Ребята, – сказала она неожиданно серьезно, – настали крутые времена. Я хочу, чтобы вы знали…
Она посмотрела на Сета, потом на Итакдалее. Они постарели от ушельской жизни, но смотрелись теперь очень солидно. На мгновение взглянув на них как будто со стороны, она поняла, как же здорово выглядели эти двое. Она улыбнулась. Ее чувства напоминали вкусный расплавленный шоколад:
– Я безумно люблю вас обоих. Вы такие классные. Вы лучшие.
Никто не нашелся с ответом. Сет попытался выдать какую-то хитромудрую шутку. Итакдалее пытался выяснить, что все это значит в общем ходе вещей. Она практически слышала их мысли. Пока кто-то из них не ляпнул какую-нибудь глупость, она обняла их обоих, вдыхая знакомые запахи. Их руки переплелись, и в конце концов они разместили их так, чтобы всем было удобно. Это объятие продолжалось долго.
Когда они наконец разъединились, то увидели стоящих невдалеке Гретил и Лимпопо, которые улыбались как гордые детьми родители. Ласка с Гретил установили свою отдельную гексаюрту, и она сейчас чувствовала какую-то низкую, предвкушающую похотливость, зная, что ночью они останутся наедине. Теперь, когда она держала мальчиков в своих объятиях, а Гретил стояла с Лимпопо, такая вся из себя соблазнительная и желанная, Ласка поняла, что страсть ее к Гретил не увянет с годами, и похотливость вышла на качественно новый уровень. Она засмеялась от своих чисто телесных желаний. Мальчики тоже рассмеялись, но кто бы сказал, почему. Она больше их не занимала. И в этом не было ничего плохого. Они стали ушельцами (пусть с ними не случится ничего плохого), а значит, поймут, как прожить жизнь так, чтобы каждый день казался первым днем лучшей нации, а этой ночью она вытрахает себе все мозги. Мир был прекрасен.
* * *
Секс оказался тем, на что она надеялась, и даже несколько большим. Был момент, когда они лежали рядом друг с другом, переплетя ноги, быстро работали руками, смотрели друг другу в глаза, и она почувствовала замедление времени, которое бы очень испугало ее при других обстоятельствах. Один момент казался целой вечностью, а когда все закончилось оргазмом, ее ноги начали дергаться, как у лягушки под током, и было очень жаль терять это чувство.
Потом они говорили, как настоящие любовники. Как настоящие любовники, они сначала шептали друг другу о том, какие они красивые, как мастерски умеют любить. Они целовали друг друга, вдыхали ароматы тел, были ушельцами от всего, что внезапно навалилось на их дефолтную ушельскую жизнь.
