Я это и имею в виду, когда говорю о разнице между типами меритократии: той, которая существует в нашем Университете, и той, которая есть в мире, где обитают зотты. Когда мы говорим, что Аманда лучше знает математику, чем Гретил, это означает, что Аманда может делать те вещи, на которые Гретил неспособна. Они обе прекрасные люди, но если у тебя возникла серьезная математическая проблема, то лучше идти к Аманде, а не к Гретил.
Голос Лимпопо эхом раздавался в голове у Ласки:
– Но Аманда не сможет сделать все сама. Если она не работает над проблемой, которую одна женщина может решить в одиночку, ей придется взаимодействовать с другими. Если она не способна взаимодействовать с другими, то может понадобиться проделать в сотни раз больше работы, чтобы решить проблему, чем если бы за дело взялась Гретил, которая может эффективно делиться своими наработками и использовать вклад других людей. И это не анекдот, как ты пытаешься меня уверить, ведь множество анекдотов еще не составляют факт. Лимпопо разослала один мета-анализ из «Журнала организационных исследований ушельцев», где сравнивалась производительность программистов. Там была разбивка по работе, которую программисты выполняли индивидуально и в группах. Результаты показали, что несмотря на наличие программистов, которые могли мастырить код в сотни раз лучше срединного значения (один процент от срединного значения ошибок, в сотни раз более эффективное использование памяти), эта сумасшедшая виртуозность была ничем по сравнению с достижениями групповой работы.
Гретил села, на мгновение сбив касанием своего тела Ласку с ее мыслей.
– Поподробнее, пожалуйста.
– Я просто прочитала краткое изложение, просмотрела статистику и методологию объединения воедино различных наборов данных. В остальных «многобукаф» описывались эти волшебники-хакеры, которые писали гораздо более качественный код, чем все остальные, но с ними было настолько невозможно работать, что это ухудшало работу всех остальных, замедляло общий ход проекта и привносило в него множество ошибок. Тот объем времени, который приходилось тратить на исправление кода, замедлял их настолько, что сводил практически на нет все преимущества виртуозности отдельных личностей.
Попытки сформировать команду «Манхеттенского проекта» исключительно из гениев без всяких идиотов привели точно к таким же результатам.
В примечаниях было указано одно исследование, которое я действительно прочитала: этнографический обзор проектов, которые закончились провально несмотря на наличие сверхгениальных программистов. Авторы пришли к выводу, что есть две основные причины провалов. Первое: некоторые волшебники были колоссальными козлами. Они так и писали «козлы», потому что именно этот термин использовали три разные команды. Трудно работать с козлами, даже если это гениальные козлы. «Не работай с козлами» – гениальный совет, но также тот случай, когда ты задаешь себе вопрос И чё?, ведь если ты трудишься уже во второй или третьей команде, но так и не понял, что с козлами не надо работать, то, скорее всего, ты сам козел.
Другой категории принадлежали волшебники, которые понятия не имели, как работать с остальными людьми. Они не были моральными уродами, просто не обладали соответствующими инстинктами. Авторы нашли такие группы, где волшебник вместе со всеми остальными не провалили проекты, но это происходило только потому, что в коллективе попадались люди, которые могли работать с другими, без проблем сглаживая все разногласия и соединяя все воедино. Эти люди были волшебниками командной работы, и их вклад в успех команды был гораздо большим, чем вклад волшебника-программиста.
Гретил покачала головой.
– Мы все еще говорим о волшебниках. Если факты показывают, что главный тип волшебников – это волшебник, умело мотивирующий людей, то именно таких волшебников надо набирать. Это не опровергает существования волшебников и вовсе не означает, что они не являются важным фактором.
– Ты меня путаешь, Грет. Моя мысль проста (мысль Лимпопо – подумала при этом она): даже набрав целую толпу волшебников, ты ничего не добьешься без помощи других людей. Все мы волшебники в том или ином деле. Ну ладно, не все. Но в любой группе найдутся люди, которые делают что-то лучше других. Некоторые из них окажутся полезными своей группе, а некоторые нет. Но какая же тоска наступит, если этой жизнью станут распоряжаться одни волшебники! Тогда волшебники еще подумают, что их товарищи и те, с кем они хотели бы совокупляться, тоже волшебники, а затем будут использовать свою предполагаемую уникальность, чтобы при каждом удобном случае пинать всех неволшебников.
Тот факт, что люди часто являются уродами, еще не значит, что они не делают что-то лучше других. Не означает, что эти люди не важны для выполнения определенных задач по сравнению со всеми нами. Не означает, что они более важны в том или ином контексте. Очень глупо и неадекватно настаивать на том, что мы все равны.
Ласка отчаянно сдерживала свои эмоции, чтобы не начать орать.
– Гретил, – она пыталась говорить спокойно, взвешенно: – Никто не говорит, что мы все равны. Но если ты не считаешь, что мы все в равной степени достойны, то что вообще ты здесь делаешь?
– Ой, успокойся. Конечно, каждый из нас заслуживает уважения и всякой такой фигни, но при нормальном распределении есть вещи на одном конце кривой и вещи на другом конце кривой. Если ты заведуешь математическим факультетом и считаешь, что все равны в плане математических способностей…
– Я вообще не это имела в виду!
У Ласки покраснели щеки. На глаза навернулись слезы. Сколько раз она спорила до хрипоты со своим тупым отцом, который сыпал подобными фразами: «Ой, успокойся!» Сколько раз он сводил все ее аргументы на нет, вспоминая о «природных» способностях своих друзей-зотт, как будто они были суперменами. Сейчас она была готова сказать что-то такое, о чем бы потом долго и очень сильно жалела. Она вскочила на ноги и так стиснула зубы, что услышала скрип. Она оделась, практически не видя ничего перед собой, как будто весь мир схлопнулся в черное пятно с красными краями. Гретил говорила какие-то слова. Она почувствовала, что Гретил также поднимается на ноги, поэтому как молния вылетела из юрты в одних трусах, держа в руке рубашку и штаны. Не надевая носки, она втиснула свои ноги в туристические ботинки. Дождь уже закончился, и легкий ветерок сдул с неба все облака, так что на небе были видны россыпи звезд и срезанный ноготь луны. Виньеткой на этом небесном полотне виднелись черные облака над лесом, словно на дешевых театральных декорациях. После дождя резко пахло тухлой водой и сосновым лесом. Она шлепала ногами по черным лужам, ощущая воду, которая непонятным образом холодила пальцы ее ног.
Ей казалось, что она слышит за спиной Гретил, шлепающую по тем же самым лужам. С одной стороны, она хотела, чтобы Гретил догнала ее, чтобы извинилась за все те гадости, что наговорила. С другой стороны, она понимала, что ее чувства к Гретил перемешаны с ее отношением к своему отцу. Если Гретил извинится, это не компенсирует отсутствие извинений ее отца, которые она никогда уже не услышит.
