Она посмотрела на Гретил, прежде чем наклониться и выйти наружу. Та лежала неподвижно на боку. Ласка наблюдала за любимой, пока не увидела, как вздымается грудь Гретил, а затем вышла в ночь.
Стояли предрассветные часы, небо на востоке над кромкой леса становилось серо-розовым, на западе оставаясь черным как смоль. Лимпопо и Итакдалее сидели на раскладных стульчиках у дороги. Итакдалее держал ее в объятиях и, похоже, плакал, прислонившись лбом к ее шее. Лимпопо встретилась с ней взглядом, и они одновременно подняли брови, как бы спрашивая друг друга: все в порядке? В ответ они также одновременно устало улыбнулись друг другу. Ласка показала пальцами, что все хорошо, и послала воздушный поцелуй. Лимпопо послала ей ответный поцелуй, и она повернулась к темному лесу, доставая бумажную марлю, которую положила в карман, выходя из палатки, чтобы использовать в качестве туалетной бумаги. Она продиралась через кустарник, рвущий колючками кожу, и постепенно привыкая к темноте и пытаясь найти хорошее бревно со стоящим рядом деревом, о которой можно было бы опереться рукой.
Наконец, она сделала все, что нужно, вслушиваясь в звуки лагеря и легкое потрескивание в кустарнике. Следовало бы взять с собой лопату, но в текущих обстоятельствах никто бы не обвинил ее в неумении выживать в лесной местности. Зато она упаковала марлю, которую собиралась выложить вместе с остальными медицинскими отходами в контейнер для сжигания.
В кустах раздались более громкие звуки, совсем не похоже на насекомых или мелких грызунов. Там двигалось что-то большое и скрытное. Она быстро натянула штаны, застегнула пуговицы, пристально всматриваясь в ночь. Она отбросила марлю, похлопала себя по карманам, в которых за ночь скопилось множество всяких мелких вещей и устройств. Ничего полезного. Одноразовые пакеты.
Всматриваясь в темноту, она шагнула в сторону лагеря, пытаясь найти ветку, которую можно было бы использовать как дубину. Она подняла какую-то гнилую палку, из которой сочилась вода. Ласка пристально вслушивалась в шаги. Никто из обитателей лагеря не стал бы красться по лесу. Она давно уже боялась приближения наемников, одетых в интеллектуальную броню чернее ночи, преломляющую свет таким образом, чтобы сделать их полностью невидимыми.
Еще шаг. Кто-то внезапно дернул палку, и она инстинктивно усилила хватку и, подавшись вслед за палкой, свалилась с ног. С громким выдохом Ласка ударилась о землю, очутившись в мокрой траве и порезавшись об острые камни. В этом мгновение между устойчивым положением на ногах и падением включилась та часть ее мозга, которую она очень редко использовала. Она перекувырнулась после падения, так что основная нагрузка пришлась на ее плечо, воспользовалась обретенным импульсом, чтобы встать на колени, а затем в стартовую стойку бегуна. Она побежала изо всех сил, потому что кто-то ринулся прямо за ней, а впереди был лагерь, и если бы она только могла…
Но она не смогла. Кто-то встал перед ней, невысокий, но жилистый, без труда поймал ее руку, когда она пробегала мимо, и эту стальную хватку невозможно уже было расцепить. Никакой боли, но вырываться уже было совершенно бессмысленно. Она практически врезалась в этого невидимого человека, но тот ловко отошел в сторону, как мультипликационный тореадор, обманывающий быка. Человек протащил ее по кругу, словно пародируя кадриль, затем привлек к себе, поймав уже обе руки. Ласка сконцентрировалась на том, кто оказался перед ней. Женщина, так ей показалось. Невысокая, с коротко стриженными волосами, защитный комбинезон в серо-зеленых отметинах. Та улыбнулась, обнажив мелкие белые зубы, которые виднелись из-за ее чуть раздвинутых губ. Глаза были скрыты матовым щитком, закрепленным за ушами.
Ее напарник оказался прямо за спиной Ласки, двигаясь мягко, практически неслышно, совсем без одышки. Она расслабилась, чувствуя себя как мешок в руках этой маленькой женщины. Это конец? Да, это был конец. С ужасающей силой она сделала ложный выпад, как будто хотела ударить головой по щитку, а затем рванула обе руки так сильно, что ей показалось, будто кожа отрывается от ее запястий, и почувствовала, как что-то рвется в ее плече, а может, ломаются ребра. Уже ничего не имело значения. Она открыла рот, чтобы закричать, и снова побежала…
Но тут же снова оказалась в тисках сильных рук женщины, зажимавшей ей рот. Невысокая женщина улыбалась: эта улыбка означала А ты дерзкая, детка, ну или так хотелось верить Ласке. Затем другой человек, положивший на нее свое большую мужскую руку, пахнувшую машинным маслом или чем-то таким отдаленно знакомым, вколол что-то в ее бицепс, который тут же напрягся, как надуваемая манжета тонометра. Она почувствовала незначительную боль, как только автоматический шприц задвинулся назад в какое-то устройство. На смену панике пришло другое чувство: бредовое ощущение, что в ее позвоночнике течет сироп, стекает на ее ягодицы и хочется спать так сильно, как будто только что выключился будильник. Чувство распространялось по всему телу. Закрывая глаза, Ласка улыбалась.
3
Дом, милый дом, ура-ура
[I]
В дефолтном мире витал отчетливый запах. Он не был техническим. Технические запахи свойственны ушельцам. Это был нечеловеческий запах. Шли какие-то фоновые процессы, ориентированные на запахи тела и зловонное дыхание. Они освежали воздух свободными ионами и вкусным антиреспирантом. Пахло только что извлеченной из упаковки едой.
Когда она проснулась, то первой подсказкой стал именно запах, ей даже не пришлось открывать глаза. Она почувствовала его, еще до конца не проснувшись, ощущая великолепное состояние, когда знаешь, что ты еще не проснулся, так бывает после приема наркотиков. Такое чувство посещало ее лишь один раз в жизни, когда она попробовала что-то очень прикольное, что притащил Бильям. Не Бильям. Лимпопо. Нет, Лимпопо никогда не пробовала новую фарму
[49]. Только ту, в которой она была полностью уверена. Лекарство притащил Сет. Загрузил новое вещество и напечатал его в предельных концентрациях для аналитических групп, затем пришел с корзиной свежих яблок и вейпом, чтобы дать всем по дозе, скорректированной по весу каждого участника.
Что ей тогда дал Сет? Что это за запах? А, дефолт. Сет, что ли, загрузил дефолтный наркотик? Какая ужасная идея. Зачем он вообще это сделал?
Расширение восприятия, осознанного сознания. А потом отчаяние. Или она в плену у отца, или у кого-то, кто хочет получить за нее выкуп. Если верно первое, то ей уже никогда не вырваться. Если второе, то ее передадут отцу, и ей уже никогда не вырваться. Безальтернативность исхода дала Ласке (да что там, уже Натали) понять, что дочь Джейкоба Редуотера была гораздо ценнее живой и невредимой, чем мертвой или покалеченной. Если ее отец пришел, наконец, за ней или если вот-вот придет, он больше никогда не отпустит ее от себя.
В течение всей своей жизни среди ушельцев она понимала, что недалек тот день, когда Джейкоб Редуотер щелкнет пальцами и вернет ее назад, прежде чем ее можно будет использовать против него или, что еще хуже, прежде чем она станет для него посмешищем. Она никогда не открывала его сообщения, а также бойкотировала сообщения сестры и кузенов, потому что несмотря на свою исключительную оперативную безопасность, несмотря на общую безопасность, над которой работали лучшие умы ушельцев, она была уверена, что, если в письме была закладка нулевого дня, отец смог бы найти ее, а у него точно хватало денег на покупку самых современных технологий, защиту от которых еще не придумали ушельцы. И он бы, не колеблясь ни минуты, пустил эти технологии в дело. Он даже не понял бы сомнений других людей – стоит ли вообще использовать эти технологии.
