– Это случилось через пару недель после того, как я стала ушельцем. Мы строили два десятка землебитных домов на нагорье. Настоящие роскошные апартаменты для беженцев: электричество, вода, гидропоника для свежей зелени и мягкие кровати. На поддержку работоспособности всего объекта требовалось всего три часа в день. Остальное время мы воссоздавали греческую школу на открытом воздухе, где учили друг друга музыке, физике и поэтическому экспромту. Это было очень здорово! Я помогла построить гончарную мастерскую, и мы изготовили странные с виду гончарные колеса, эксцентричное вращение которых адаптировалось в зависимости от ваших рук и массы, поэтому невозможно было сделать непригодный для использования горшок.
Мы находились прямо на краю дефолтного мира, почти на границе. Было здорово: ежедневно к нам приходили однодневщики, с которыми мы могли поговорить о том, что происходило в их мире. По правде говоря, мне нравилась эта пограничная жизнь, потому что рядом всегда был этакий аварийный выход. Если что-то пошло бы не так, я могла оставить все и вернуться назад. Позвонить маме.
Однодневщики не всегда были настроены дружелюбно. Была группа ребят, соседский дозор, которые появлялись, когда что-то шло не так в их укрепленных многоквартирных домах. Кого-то ограбили: конечно же, виноват ушелец. На стенах появилось граффити? Нарисовали ушельцы. Убийство? Несомненно, это сделал один из нас, ведь цивилизованный гражданин просто не может пойти на такое.
Для людей, живших под постоянным наблюдением, их уровень преступности просто зашкаливал. Нарушением прав частной собственности занимались собственные их дети, выяснившие, как отключить папины шпионские программы, чтобы заниматься всякими шалостями. Если вы считаете, что дроны могут запретить подросткам трахаться, то вы явно не в своем уме.
Не знаю, кто был убийцей. Слышала только, что само убийство было ужасным. Поджог. Кто-то взломал целый квартал домов и что-то сделал с их датчиками безопасностями, утечка газа и ба-бах. Свыше двадцати трупов, в том числе дети. В том числе младенец. Не могу представить, как у кого-то могла подняться на это рука, но я точно знаю, что никто из нашего поселения не пошел бы на такое преступление. Причиной чего-то подобного могла быть только личная неприязнь.
Трое салаг увлеченно слушали, и скоро их лица исказила гримаса ужаса, когда они поняли, куда клонится ее рассказ. Однако все-таки Итакдалее не удержался:
– Возможно, полный социопат. Событие по концепции шести сигм
[7] в человеческой нейротипичности. Говорить, что это сделал кто-то из своих, будет, конечно, совершенно бесчеловечно, но не стоит сразу списывать со счета школьных стрелков и умалишенных.
– Я думала об этом. Думала, что должны были работать провокаторы из-за того, что произошло дальше, – она снова провела пальцами по шраму. – Те землебитные дома были очень просты в строительстве. Стандартная сборка включает датчики состояния окружающей среды, предохранительные устройства и сигналы тревоги. Они вывели экскаваторы, чтобы преградить путь в дома с основного и заднего входа, насыпав целые тонны грязи и щебня прямо перед дверями. Спокойные как роботы, они прошли по улице, разбивая окна и бросая в каждое по коктейлю Молотова. Затем они прошли с другой стороны и сделали то же самое с окнами на задних дворах.
Нас спасло то, что те окна оказались ударопрочными. Они долго спорили, что делать с ними. А мы в это время организовывались внутри. Землебитные дома состояли из двух этажей: гостиная и кухня на первом и две небольших спальни с туалетом на втором. Они строились с терморегуляцией, чтобы оставаться прохладными летом и теплыми зимой: в каждой соединительной стене имелись отверстия под циркуляционные каналы с шумовыми лабиринтами, напоминавшими раковину наутилуса, которые пропускали воздух и приглушали звук.
Мой дом, где я жила с тремя соседями, находился в самом конце, и как раз напротив него они стояли и обсуждали, как же разбить окна. Я понимала, что надо выбираться: все помещения были полны дыма и огня. Мы находились на верхнем этаже, в спальнях, так как все случилось как раз посреди ночи. Это означало, что на нашем этаже не было пламени, но весь дым поднимался к нам. Мой друг выбил ногой шумовой лабиринт, и мы смогли протиснуться через него в следующий дом, где жили пять человек, которые разломали стенку между спальнями, чтобы объединить комнаты в один большой спальный зал. Они паниковали, потому что один человек уже лишился сознания, наглотавшись дыма. Они хотели бежать к двери. Мы успокоили их, объяснив, что происходит снаружи, и отправили их через шумовую перегородку в соседний дом.
Нужно было рассказать всем, что происходит, и направить людей в крайнее помещение, поэтому я задержалась и отправила всем сообщения, вдыхая последние остатки свежего воздуха. Затем я последовала за другими. В следующем доме уже никого не было, как и в последующем, а пожар там разгорелся не так сильно, поэтому я приостановилась, чтобы отправить дополнительные сообщения.
Я недооценила концентрацию дыма. Лишилась сознания. Один из моих друзей понял, что меня нет, и вернулся, протащил меня еще через три шумовых перегородки, пока не достиг основной массы жителей. Они разбились на две группы: одна пошла вниз по ступенькам, чтобы погасить огонь, другая пыталась выбить крайнюю стену. Землебитная стена была очень крепкой, но ее можно было колоть и откапывать, и я думаю, что там было достаточно людей, чтобы быстро выполнить эту работу.
Я отправилась вниз, чтобы потушить пожар. Конечно, стены не поддавались горению, однако коктейли Молотова сами состояли из воспламеняющегося топлива, а в помещениях было достаточно бумажной мебели и пластмассовых кухонных принадлежностей, которые сгорали, если становилось слишком жарко. Я приложила к лицу влажную тряпку, но она высохла, и мне было очень трудно смотреть или дышать. Я даже не заметила, как загорелась моя футболка, пока одна из женщин не сбила меня с ног и не стала катать по полу.
К тому времени они выкопали в стене на верхнем этаже здоровенную дыру и выбросили целую гору белья и одежды на землю снаружи, после чего мы выпрыгнули на эту гору так тихо, насколько могли.
Линчеватели поняли, что происходит, и попытались нас нагнать. У них было много мотовездеходов, а также дронов. К нашим спинам липла одежда, а некоторые уходили совсем нагие. Мы разбежались. Я позволила женщине, которая сбила с меня огонь, увести меня в заросли, где мы спрятались в грязной канаве, высунув на воздух только носы и рты, чтобы нас не засекли по инфракрасному спектру. Я не выдержала первой, жар уже покинул мое тело, и начиналось переохлаждение. Я понимала, что это такое, знала, что скоро погибну, если не согреюсь.
Моя подруга пыталась удержать меня, но я знала, что права. Что бы там ни происходило, мне нужно было согреться, чтобы не умереть. Я встала. Я вся дрожала, и вот здесь очень болело, – она показала рукой на шрам. – Моя подруга умоляла не идти обратно к поселению, уверяла, что нас убьют. Однако пошла за мной. Безопаснее действовать сообща.
