– Ты в порядке? – спросил он.
– Да, – буркнул Юкон неохотно. Он все смотрел на теплые окна дворца и представлял за ними Дурочку у жаркого огня, в кои-то веки румяную и счастливую. Наверняка скоро подадут ужин. И может быть, сейчас она счастливее, чем когда-либо…
– Ты глянь, – Тулар тоже поднялся по ступеням. – Выиграл, выходит?
Юкон протянул Фосу ключ, но тот отрицательно покачал головой.
– Он твой. Тебе и открывать. Во что вы играли?
– В шахматы, – буркнул Юкон. Вспоминать не хотелось. Он все еще считал, что не заслужил ключа и теперь остался в вечном долгу перед хозяйкой садов.
Фос сузил глаза и тяжело вздохнул. Он ни слова не сказал, но Юкон понял – ему тоже доводилось играть с Соро в шахматы.
И он выиграл.
Втроем они подошли к калитке. С упавшим сердцем Юкон понял, что корабль уплыл – остались только одинокие обугленные кнехты вдоль береговой линии. Он вставил ключ в скважину – замок неслышно поддался. Калитка открылась с тихим звоном колокольчиков, а стоило Юкону попытаться вытащить ключ – он растворился в руке, рассыпавшись на десяток золотых мотыльков.
– Ну и местечко, – констатировал Тулар. – С меня, пожалуй, хватит. Так и свихнуться недолго.
– Оно не для живых, – согласился Фос, первым покинув мертвые сады. – Орбис не хотел, чтобы мы сюда возвращались.
– Ну тебе, видно, начхать на его законы? – кузнец хмыкнул. Было заметно, что он до сих пор не разобрался, как относиться к новым знакомым. Вроде и помогли, а вроде и чужаки.
– Я бы с удовольствием забыл это место. Но, полагаю, Шанна не успокоится, пока я не зайду во дворец.
– Да кто ты такой, чтобы верховную правительницу по имени звать, я не пойму? – не выдержал кузнец. – Никому не дозволено, заруби себе сам знаешь где!
– Спасибо, – безликим эхом отозвался Фос. – Я забыл.
– То-то же! – Тулар явно остался доволен своей победой, а Юкон подумал, что нужно будет обязательно разобраться с тем, что собой представляет Фос, сразу после того как разберется, что собой представляет он сам.
Они медленно подошли к краю обрыва. Здесь кончалась территория мертвых садов, кончалась резко, будто ее обрубили. За границей что-то громко булькало и шипело. Раз заглянув за край, Юкон отшатнулся и долго еще не мог успокоиться: по ту сторону закипал багряный океан, его алые светящиеся в полумраке капли разлетались искрами, когда густые тяжелые волны врезались в аспидную твердь берега.
Лицо опалило жаром, кожу на лице и руках стянуло, и Юкон вдруг ясно ощутил, что он на самом деле умер, а это место – последнее, что он может увидеть. И ему стало до того жутко, что он взглядом обратился к Фосу в поисках защиты.
– Он вернется, – сообщил тот, имея в виду корабль. – Но не сегодня.
– И что нам делать прикажешь? – напористо рыкнул Тулар, будто один Фос был виноват в их скверном положении.
– Пройдемся.
– Ты спятил? – кузнец побагровел от возмущения. – Куда? Тут же… Проклятое болото!
– Я уже говорил, что тебе повезло? – Фос кажется усмехнулся, хотя в темноте разобрать было сложно. – Это мертвая топь, ты прав. Но она может быть полезна.
– Тем, чтобы перед смертью мучиться недолго? – съязвил Тулар.
– Тем, что здесь мерцают переходы.
– Как это – мерцают? – не понял Юкон.
– Появляются и исчезают, – как всегда великодушно пояснил Фос. – Мы не знаем, из-за чего так происходит, но те, кому удавалось попасть сюда и вернуться на Супермирье, говорили об одном – переходы возникают внезапно и так же внезапно пропадают. Корабль все равно идет вдоль берега – не упустим. Но может быть, нам повезет найти переход раньше. Мне несколько раз удавалось. Я поведу.
– Ну уж нет, – неожиданно огрызнулся кузнец. – Я и сам как-нибудь не оплошаю.
И, одарив обоих выразительно-обиженным взглядом, удалился вперед. Фос дал ему шагов десять форы и подтолкнул Юкона в спину.
– Что с ним такое? – спросил Юкон. Ему отчего-то было жаль, что Тулар снова на них взъелся.
– Он ретримор, – равнодушно пожал плечами Фос. – Ему положено нас презирать.
– Что значит – ретримор?
– Он практикует воскрешение.
– А вы – нет?
– Нет.
– Почему?
– У нас это не принято. Мы используем другие методы.
Юкону стало обидно. Единственное, в чем он считал себя относительно сносным, это ловля и воскрешение. По всему выходило, что Фоса не интересовало ни то, ни другое. Но тогда зачем он с таким упорством ведет его прочь от мертвых садов?
– Слушайте, – начал он максимально уверенно, – я хотел спросить.
– И твой тон предвещает нелегкий разговор, – перебил его Фос. – Спрашивай. Только не все сразу.
– Что со мной не так? – выпалил Юкон главный из вопросов, вертевшихся на языке.
– С твоего позволения, я бы переформулировал. Ты отличаешься от других, это правда. Но это не значит, что с тобой что-то не так.
– Соро сказала, что из-за меня война обретет смысл. Какая война? И при чем тут я?
Фос ответил не сразу, но по выражению его лица было ясно, что он размышляет над формулировкой.
– Наша война с Тенебрисом длится уже не одно десятилетие, – Фос хрустнул пальцами, будто если бы Тенебрис был некой тварью, он бы с радостью сломал ему шею. – Со времен Раскола мы не можем ужиться в одной плоскости Супермирья. Хотя стоило лишь кому-нибудь захотеть примирения по-настоящему, и мы бы достигли его. Но власть делает дураками даже умных людей.
Юкон подумал о Шанне и о том, что вряд ли она любит что-то сильнее власти.
– За эти годы, что мы ищем правых и неправых, я понял одно, – Фос вздохнул. – На войне чаще побеждает жестокость, чем милосердие. Поэтому Шанна с ее прихвостнями ушла далеко вперед. Она выискивает слабые места и бьет в них с той беспощадностью, с какой дикие звери рвут друг друга. Они борются за выживание, и Шанна думает, что она тоже. Хотя благодаря ей выживаем скорее мы, чем ее народ, – закончил он печально.
– А при чем тут я? – не выдержал Юкон. Подробности войны интересовали его куда меньше собственного будущего.
– Ты можешь помочь, – Фос пристально взглянул на него. – Нам или им.
– И все?
– От этого будет зависеть, кто выиграет войну. И Шанна не оставит попыток до тебя добраться. Так что будь настороже.
– А как я могу помочь? То есть… Я ведь не против. Если это для пользы.
– Польза – вещь относительная. И все, что польза для Шанны, – вред для моих людей.
«Моих», – запомнил Юкон. Он называет людей своими. Как собственность, как вещи.
– Кто вы такой? – наконец решился он на вопрос, который давно уже засел в голове.
