– Когда-нибудь, – Фос снова совладал с эмоциями, и голос его стал равнодушным, – ты спросишь себя, почему все твои дети получились с изъяном. И поймешь, что они просто похожи на тебя.
Дверь распахнулась так стремительно, что Юкон не сомневался – она размозжит его многострадальную голову о стену. Но старые скрипучие петли смягчили порыв Фоса, и голова Юкона в очередной раз осталась цела.
И впервые в жизни он искренне об этом пожалел.
* * *
Фос исполнил свое обещание только спустя два часа. Юкон весь извелся, трижды измерил шагами комнату, посидел на окне, взялся за книги и тут же бросил. Он думал о том, что должен сказать. Обвинить или извиниться? Обрушить вопросы сразу, градом, или подождать?
От стука в дверь он вздрогнул, и ответное «да» получилось сиплым. Фос вошел, с интересом осмотрелся, будто ожидал найти в интерьере что-то от самого Юкона, и весьма непринужденно спросил:
– Как себя чувствуешь?
– Нормально, – отозвался Юкон и невольно коснулся кровяной корки на скуле.
– Синяк будет, – Фос кивком указал на царапину. – Готов пройтись? Не беспокойся, в город не пойдем. Посмотрим на него сверху.
Юкон пожал плечами. Он не боялся. Отец внушал ему непререкаемую уверенность, и от этого было гадко: выходит, сам Юкон за себя постоять уже не может, зато готов принять помощь от того, кто бросил его десять лет назад и до сих пор ничего не объяснил. Губы онемели, он никак не мог заставить язык слушаться.
Фос махнул рукой, предлагая следовать за ним.
Помимо четырех угловых башен в центре замка возвышалась пятая, шире и мощнее других. Тяжелые двери, ведущие в нее, были закрыты на замок. Фос недолго скрежетал в нем ключом, после чего пропустил Юкона вперед и запер дверь с обратной стороны, из чего напрашивался вывод, что разговор будет конфиденциальным.
Поднимались долго: лестница по широкой спирали огибала башню до самой вершины. Юкон шел первым и держался за холодные влажные стены. От крутого подъема снова разболелась голова, но вида он не подал. В конечном итоге выбрались на крышу, надежно защищенную высоким каменным парапетом с бойницами. Солнце еще не зашло, но опустилось уже достаточно, чтобы его лучи стелились под ноги Юкону перламутрово-рыжими отблесками.
Фос остановился у одной из бойниц и так долго взирал на Луксмир, что Юкон посчитал это предложением присоединиться. Город и впрямь выглядел впечатляюще: по склону горы на горизонте расползались пестрые дома, крашенные в лазурный, цыплячий, вишневый, апельсиновый и изумрудный цвета. У некоторых крыши были куполообразные, но у большинства – черепичные. И хоть от многообразия красок и форм разбегались глаза, Юкону нравилось рассматривать каждый домик, каждый балкон, каждый флюгер.
– Прежде чем начнешь сыпать вопросами, – предупредил Фос, – на которые ты, разумеется, имеешь полное право, я попрошу тебя. Никогда, запомни – никогда не возвращай ни единой твари в Луксмире, если меня нет рядом. И постарайся простить тех, кто плохо обошелся с тобой сегодня в городе. Ты жутко их напугал.
– Они убили пса, – возразил Юкон, едва сдерживая гнев, от которого сердце набухло и, казалось, вот-вот лопнет в груди. – Закидали камнями, просто для развлечения! Разве это справедливо? Но им и этого было мало…
– И все же они лучше людей Шанны, – упрямо возразил Фос. – Не все. Но большинство.
– Что-то я не заметил.
– У тебя еще будет время. Если послушаешь моего совета не практиковать воскрешение, по крайней мере на людях.
– У них нет права убивать. Я всего лишь вернул все, как было…
Фос неожиданно улыбнулся, будто Юкон оправдал некие его ожидания.
Повисла неловкая пауза – Юкону не терпелось задать вопрос, который сам собой крутился в голове изо дня в день, вызывая мучительный спазм в груди. Но теперь, когда они с отцом стояли друг против друга, не мог и рта раскрыть.
А Фос продолжал молчать, разглядывая сына, будто впервые видел.
– Почему ты не сказал? – спросил Юкон, потеряв большую часть заготовленных слов.
Но Фос, кажется, понял. Он оторвался от созерцания своих территорий и повернулся к Юкону всем корпусом. Взгляд его скользнул по бинтам на предплечье, и он, вздохнув, ответил:
– А что бы ты сделал, если бы я сказал?
Юкон промолчал.
– Не знаешь? – Фос нервно усмехнулся. – Я тебе расскажу. Сперва ты бы жутко разозлился и, насколько я успел тебя узнать, не ступил бы и шагу, пока я бы не поведал тебе нашу историю с сотворения Луксмира. Но положим, это мне по силам, и мы нашли бы время. Узнав правду, ты ни за что бы не оставил меня и не стал спасаться сам. У тебя в глазах написана тяга к самопожертвованию. Поверь, я знаю, как она выглядит.
Он, конечно, был прав. Юкон ни за что бы не ушел с одним Туларом. Он уже столько раз обдумывал эту дилемму: знай он, кем ему приходится Фос, позволил бы ему спасти Шанну? И чем чаще отвечал на вопрос отрицательно, тем более тошно ему делалось от самого себя.
– Как тебе удалось выбраться? – спросил он.
– Шанна не препятствовала. Ей нет смысла удерживать меня в Тенебрисе – она ждет, что я приведу тебя, а для этого я должен как минимум вернуться. Но и отпускать, не наигравшись вдоволь, она не умеет.
Юкону показалось, что тон отца стал отчасти мечтательным, что окончательно сбило с толку. Некоторое время взгляд Фоса блуждал совершенно бесцельно, покуда перед глазами заново разворачивались уже прожитые минуты. И Юкону вспомнилось прикосновение черных локонов Шанны, теплых, пахнущих хвоей и металлом.
– Как вообще это вышло? – выпалил он – до того хотелось уязвить отца, отыскать в нем ту слабость, благодаря которой можно было бы снова почувствовать себя хотя бы на равных с ним. – Как ты с ней… И я?..
– Как? – переспросил Фос, будто не расслышал. – Даже не представляю, с чего начать. Наверное, с того, что мы с ней не особенно думали о том, чем все может кончиться. О том, что именно ты можешь родиться Козырем, в то время как я…
Он прикрыл веки, как от приступа головной боли, но быстро овладел собой и продолжил:
– Она ничего мне не сказала. Но когда Риад припер Виехо к стене, тот, смеясь, поведал ему чудную историю об одном младенце, которого его дочь явила свету. Я был там с ними и покаялся. Я не сомневался, что ребенок мой. Риад пришел в бешенство. Полагаю, он не убил меня лишь потому, что понимал – я уже давно превосхожу его в мастерстве фехтования. Вместо этого он принял условия Виехо и проследовал за ним в Тенебрис, чтобы забрать тебя. Тогда мы, конечно, не представляли, что ты и есть Козырь.
Юкон отчетливо ощутил себя вещью, ценным призом, за который идет борьба без правил. И впервые ему по-настоящему захотелось ударить отца, чтобы только он признал, что допустил непоправимую ошибку.
«Лучше бы я не рождался», – подумал он с такой холодной уверенностью, что его пробрал озноб до самых костей, и Юкон содрогнулся.
