– В жизни не поверю, что тут кто-то согласится жить рядом с возвращенными, – Юкон отчетливо припомнил, как камень острым краем рассек ему предплечье на площади.
– Ты просто не выходишь за стены, – Инка обвела взглядом крепость, на которую они взирали со скалы. – Конечно, в городе ретриморов ненавидят и проклинают, а ты как хотел? Многие здесь происходят от первых адептов, у нас в традициях – передавать историю Ночи Молчания. Но за стеной уже другие люди. И у них нет привычки малевать все в белое и черное. Даже моя мама говорит, что раз уж Расколу суждено было случиться, то нам нужно извлечь урок. И отнюдь не тот, что непокорным место на виселице.
Она распалилась, раскраснелась, переплела пальцы. И Юкон верил ей, верил каждому слову, вот только вместо воинственного огня справедливости в нем вспыхнуло совсем иное чувство: беспомощности перед обстоятельствами. Отец буквально запер его в крепости и приставил слежку. Но нужно хотя бы попытаться поговорить с ним. Все-таки что-что, а слушать он умел.
Вместе встретив закат, они с Инкой медленно побрели обратно в город. Наступившие сумерки упали на них холодной вуалью, Юкон снял плащ, в котором его теперь заставляли ходить в Академию, и накинул Инке на плечи. Под складками ткани она сделалась необычайно маленькой и хрупкой, к тому же снова погрузилась в тяжкие размышления и по-прежнему не желала о них рассказывать.
Юкон проводил ее до дома.
– Спасибо, – Инка помедлила у порога. В окнах теплыми отблесками мерцал желтый свет. За занавеской двигалась худая длинная тень. – Хочешь зайти?
Юкон замешкался. Он собирался было спросить зачем, но вовремя осекся – предложение явно несло в себе что-то сверх того, что он мог бы понять. Но прежде чем согласие сорвалось с его губ, их прервал перестук каблуков по брусчатке, и из-за поворота появились трое. Двоих Юкон не знал, но по светлым растрепанным вихрам догадался, что они приходятся Инке братьями. У одного глаза были ярко-зеленые, у другого – желтоватыми. Фос шел между ними, привычным жестом придерживая ножны на бедре.
– О, простите, пожалуйста, – протянул старший из братьев Инки и хитро сощурился. – Мы, кажется, не вовремя!
– Заткнись, – наигранно шутливым тоном ответила ему Инка, но даже полумрак не смог скрыть румянца, проступившего на ее щеках.
– Все еще хуже, чем я предполагал, – прикрыв рот ладонью, но нарочито отчетливо сказал младший брат старшему. – Ночевать в доме сегодня небезопасно.
Инка фыркнула и, демонстративно отбросив волосы за спину резким движением, удалилась, не забыв хорошенько хлопнуть дверью. Братья дружно рассмеялись. Фос тоже улыбнулся и подошел к сыну.
– Приятного вечера, господа, – кивнул он мальчишкам.
– Спасибо, – в голос поблагодарили они и, напоследок одарив Юкона одинаково пристальными взглядами, нырнули в пятно янтарного света за дверью.
Юкон, пожалуй, еще никогда не чувствовал себя более неловко. За первые шагов двадцать на пути к замку они с отцом не проронили ни слова, но вскоре Юкон не выдержал молчания и спросил:
– Много у тебя учеников?
– Только двое, – Фос едва успел увернуться от грузного мужчины, который буквально выпал из придорожной таверны и, пошатываясь, побрел к площади.
– И за что им такая честь? – удивился Юкон. – Тоже из-за Солы?
– В каком-то смысле, – кивнул отец. – Они хотят стать защитниками…
– Да, я знаю.
Фос красноречиво промолчал, лишь затем, по всей видимости, чтобы огорошить следующим вопросом:
– Ты серьезно к ней относишься?
Юкон покраснел, отвернулся, но именно в этот момент они проходили под болтающимся на крюке фонарем, освещавшим вход в другую таверну, и скрыться от пытливого взгляда отца не получилось.
– Это мое дело, – недовольно буркнул он.
– Безусловно. Извини, если получилось бестактно. В любом случае, я рад, что ты нашел себе компанию.
– Не то чтобы у меня был выбор. Но она хотя бы может мириться с тем, кто я есть.
– Боюсь, она еще не вполне понимает твою природу.
Они уже миновали основную застройку крепостного города и вышли на длинную пустынную улицу. Юкон обернулся: тип с рыжими усами исчез, что лишний раз доказывало – его слежка необходима, только когда престолонаследника нет поблизости.
– Она сказала, что ее семья против распада Тенебриса. Что многие за стеной против.
– Не совсем так. Они против войны. И примут любой исход, лишь бы мы смогли ее прекратить. Но проблема в том, что пока Шанна стоит у руля Тенебриса, ничто не изменится. Лучше всего она умеет убеждать. Но есть кое-кто, кто превосходит ее в этом умении.
– Кто? – не понял Юкон.
– Я.
– Тогда почему она до сих пор не приняла твое предложение?
– Это вопрос времени.
– Времени, которого нет?
Фос остановился и взглянул на замок, к которому они приблизились почти вплотную. На третьем этаже теплились желтым светом два соседних окна. В одном из них застыла рослая тень – Император взирал на свои владения. Но заметив сына и внука, развернулся и задернул шторы.
– Ничто так не убеждает, как безвыходность, – протянул престолонаследник, все еще глядя в окна, будто ждал, что Риад одумается. – Я почти у цели.
– И что ты хочешь ей предложить?
– Пробудить несколько независимых миров, связанных с Луксмиром переходами. В союзе с нами они смогут использовать мертвецов для работы и кормления. Взамен мы обеспечим их всем: кровом, пищей, целителями, защитниками.
– То есть ты предлагаешь отнять у них свободу?
– Нет, я не хочу запрещать воскрешение, оно может быть крайне полезно нам.
– Но ты лишишь их возможности пробуждать новые миры!
– Всему своя цена.
Фос наконец сошел с места, будто освободился от невидимых цепей. Шторы так и не распахнулись. Спустя мгновение свет за ними померк.
– Доверься мне, – сказал Фос уже у главной лестницы. – Я хорошо знаю Шанну. Она поддастся.
Юкон не ответил. Он, конечно же, совсем не знал матери, но даже их короткие встречи однозначно убедили его, что она полна сюрпризов. И сюрпризов отнюдь не приятных.
Но он готов был согласиться с отцом. Слепая мания геройства в нем несколько поутихла, словно на костер плеснули воды, и теперь он только едко дымил. Фос так уверенно говорил о прискорбной участи Тенебриса и мертворожденных миров, что стоило спросить о том же Шанну.
С наступлением ночи птичьи возгласы стали тише, им на смену пришло совиное уханье. Юкон, погруженный в размышления, долго сидел на окне. И только когда с неба перед ним неожиданно быстро, выставив когтистые лапы, спикировала птица темного оперенья и ловко ухватила отчаянно пищавшую полевку в саду, очнулся от своих размышлений.
