– Это мы еще посмотрим, – пальцы сжались сильнее, и Юкон тяжело сглотнул, когда костяшка указательного пальца подперла ему кадык. – Ты пойдешь, куда я скажу. Во благо всех нас…
Злость зазвенела у Юкона в ушах. Никто, никогда не посмеет больше ему приказывать. И вместо того чтобы от всей души ударить деда, он дернул за сверкнувшие в темной гриве волос серебряные нити.
Император застыл. Нити дрогнули в руках Юкона, как поводья лошади, вставшей на дыбы. Он вцепился в них еще сильнее, боясь потерять равновесие. Голова раскалывалась так же или даже сильнее, чем после попытки подчинить Шанну. Но он все-таки держал деда под контролем.
«И что ты задумал? – отчетливо спросил голос Риада в голове Юкона. – Сбежать к мамаше и помочь ей захватить наши территории, перебив всех менкуров?»
«Отпустите меня», – повторил Юкон команду, слабо понимая, что происходит и с каких пор порабощенный может вести с ним безмолвную беседу.
Морщинистые пальцы дрогнули и выпустили мятую ткань.
«Ты можешь подчинить мое тело, но не разум, – снова обратился к Юкону Император. – Я – первый адепт, и даже ты вынужден с этим считаться».
«Вы сами виноваты, – огрызнулся Юкон, отступая шаг за шагом. – Ненавижу приказы».
«Эта ненависть тебя и погубит».
Несколько мгновений они буравили друг друга взглядами, пытаясь досказать недосказанное, объяснить необъяснимое.
Юкон оторвал от пижамы рукава и, почти оглохнув от нараставшего звона в ушах, велел деду сесть на стул, где крепко-накрепко связал ему руки и обмотал концы пут вокруг витиеватой спинки. Голос Риада пытался пробиться к нему сквозь звон и завывания ветра в голове, но Юкон игнорировал каждую его попытку.
«Твой долг… – достало его едва различимое эхо. – …не ошибиться».
Убедившись, что лоскуты его пижамы прочно удерживают Императора, Юкон сунул еще один обрывок ему в рот и отступил. Риад смотрел на него с укором.
Юкон наскоро переоделся, развернулся и бегом бросился из замка. Нити натягивались, кровь билась в висках, пот слепил, но он преисполнился такой решимости, что отступать было некуда.
Когда струны наконец лопнули, слезы сами потекли по щекам.
Но Юкон их не заметил.
* * *
В городе царило оживление – на центральной площади открылся воскресный рынок, и над ним витал гомон голосов. Юкон с трудом протискивался между спорившими людьми, кто-то огрызался на него, пару раз даже огрели локтем под ребра, но вскоре он выбрался на тот самый утес, куда когда-то его приводила Инка.
Он чувствовал себя совершенно разбитым, быть может даже хуже, чем когда впервые узнал о своем родстве с семьей Императора. Чем он заслужил такую жизнь? Его в самом деле будто прокляли. Будто Орбис решил отыграться за все прошлые ошибки своих людей на одном мальчишке, навесив неподъемное ярмо выбора. И чего он ждет?
Уйти или остаться? Риад думает, что он испугается, что выберет легкий путь. Сиди себе в новом мире, смотри за горизонт и жди, пока где-то за его прямой растает, разрушится, истлеет Тенебрис со всеми его живыми и мертвыми. Ты не обязан. Да, судьба дает тебе шанс, но это твой выбор, только твой.
Он подумал об Инке – где она сейчас и что с ней делает Шанна? Ему вспомнилось, с какой яростью и одновременно удовольствием она причиняла боль Фосу. Была ли это обыденная месть или банальная жестокость? И что она сделает, когда поймет, что за заложницу никто не собирается платить выкуп? А выкуп – это он. И не нужно никаких защитников. Нужно только попасть в Тенебрис и заключить с Шанной честную сделку.
Идеальную, как древко стрелы, линию горизонта вдруг сломала черная тень. «Принц Интермирья» медленно рос, приближаясь к гавани. Он казался посланником с того света, предвестником беды, но сердце Юкона трепетало не хуже черных парусов на мачтах, упирающихся в прозрачно-голубое небо.
Он никогда не бывал на подобных судах. У него была только маленькая лодчонка, которую приходилось латать каждый месяц. Зимой он скучал по океану и даже когда не мог выходить на воду, подолгу просиживал на ледяных камнях, разговаривая с молчаливыми волнами. Как давно это было! Как он устал и как хотел бы сейчас окунуться, прыгнуть с этого самого обрыва и плыть, плыть так долго, чтобы забыть обо всем.
Если бы у него был свой корабль, он бы уплыл за горизонт. Как всегда мечтал.
Если бы у него был свой корабль.
Черные паруса уже ослабли – матросы спускали их перед заходом в гавань.
Юкон почувствовал себя так спокойно, будто в самом деле только вылез из холодной океанской воды.
Теперь он знал, что делать.
* * *
На пристани, как обычно, суетились встречающие. Их было десятка три, все нарядные, женщины с подготовленными для слез платками. Дети мелькали у них между юбок, все негромко переговаривались, а поверх их голосов попеременно звучали раздраженные крики портовых грузчиков и матросов с корабля, чей гигантский корпус закрыл собой горизонт.
Юкон остановился у последнего перед набережной дома, из которого грузчики выкатывали толстенные, обхваченные ржавыми обручами бочки. Он приметил, что из другого здания, ближе к воде, выносят мешки и незакрытые сундуки с вещами и провизией.
Подойдет.
Украдкой, делая вид, что просто прогуливается в ожидании менкуров, он добрался до дальнего домика с провизией. Из его дверей как раз выкатили три бочки и поставили в ряд. В тот же момент с корабля наконец опустился трап, и толпа встречающих дружно подалась вперед. А стоило в поле зрения появиться первому адепту, как взволнованные возгласы усилились и началась суматоха и толкотня.
За этим шумом Юкон исподтишка открыл крышку одной бочки и, с некоторым торжеством, опрокинул ее содержимое в воду. Куски соленой рыбы не тонули, но течением их быстро унесло под пристань, а Юкон уже забрался внутрь и закрыл за собой крышку.
К запаху ему было не привыкать, но вот нехватка воздуха сильно его беспокоила. К счастью, доски были сколочены неплотно, так что, приникнув ртом к одной из щелей, Юкон терпеливо ждал.
Толпа ликовала, приветствуя путников. Юкон подумал, что в какой-то мере завидует им – живут себе, ни о чем не думают, тихо, спокойно. Тенебрис от них далек так же, как Интермирье, многие, наверное, и не знают, что происходит на той стороне. А он знает, он был там, он видел возрожденные миры, видел мертвого пса, готового разорвать любого, кто приблизится к Шанне, видел, как девчонку, не побоявшуюся вступиться за Козыря, тащил на руках мертвец…
Жизнь в Луксмире казалась ему прекрасной. И совершенно его не касалась.
Над головой раздались грубые голоса. Юкон вовремя успел сгруппироваться – бочку покатили к трапу. Он уперся руками и ногами в стенки так, чтобы не перекатываться куском мяса и не греметь костями.
Грузчики, похоже, не заметили подмены. Они обсуждали, как сын одного из них вчера упал с дерева и сломал ногу.
