Антон может контролировать наши мысли, но только если мы подпустим его слишком близко. Нам нужно вести себя по правилам, как и предложила Валентина. Они не должны понять, что мы все знаем.
Мы обязательно выберемся отсюда. Но, подумав об этом, я сразу же понимаю, что они никогда нас не отпустят.
Глава 22
Едва рассветает, я пробираюсь в комнату Сидни и бужу ее. Я говорю ей, что нам всем нужно многое обсудить. Смотритель еще не встал, так что мы собираем остальных и тихо стучимся в дверь Валентины.
Она только-только проснулась. Но, увидев нас, она тут же садится и спрашивает, все ли в порядке.
– Я вспомнила, – отвечаю я, глядя на них.
Сидни облегченно прижимает руку к груди, радуясь моему возвращению. Но во взгляде Валентины вспыхивает новое чувство – жажда знания.
Мы сидим в комнате, и я пересказываю Сидни, Аннализе, Марчелле, Бринн и Валентине все, что я помню про терапию контроля побуждений. Когда я говорю вслух, все случившееся кажется еще ужаснее. Как я не могла двигаться, как Антон сделал мне больно, засунув нож для колки льда под глаз, как он вводил мне провода и шприц, как он внедрял мне мысли.
– Он врет, – говорю я, – они контролируют нас с помощью лжи и еще какого-то вещества, которое было в том шприце.
– Они экспериментируют на нас, – произносит Марчелла, нервно сглотнув. – Мне нужно забраться в эту лабораторию. Узнать, чем доктор Грогер там занимается.
Бринн кивает, хотя и выглядит испуганной.
Самое ужасное в том, что школа сделала с нами, – то, что нас силой заставили подчиняться. Отчасти это было и физическое насилие, безусловно, но находилось место и для эмоциональных манипуляций. Они пытались убедить нас, что, если мы не будем слушаться их беспрекословно, наши семьи будут разочарованы. Что мы бесполезны, если не заслужили любовь и восхищение академии и мужчин, которые ей руководят. Они манипулировали нами с помощью сладостей и чувства вины.
Теперь я все понимаю. Даже еда была для нас наказанием. Способом отучить нас стремиться к удовольствиям. Вот почему Антон спрашивал, был ли Джексон мне симпатичен. Он считал, что мне не позволено испытывать такие побуждения.
Джексон.
– Вчера вы упоминали Джексона, – говорю я Сидни, – а потом странно переглядывались.
Округлив губы, Сидни бросает взгляд на Аннализу.
– Да, именно так, – произношу я, указывая на них, – в чем дело?
Они умолкают еще на секунду, а потом Сидни наклоняется вперед.
– Тебе нужно поболтать с твоим приятелем с заправки, – объясняет она. – Во время экскурсии как раз представится отличный шанс.
– Ясно, – отвечаю я. – О чем поболтать?
– Спросишь, почему он тебе врал.
– Врал? – Я смеюсь. – О чем же он стал бы мне врать?
– Он упоминался в тех документах, – шепчет Сидни.
Я смотрю на нее, земля словно уходит у меня из-под ног.
– Что это значит? – спрашиваю я. – С какой стати он там упоминался?
– Его семья связана с академией, – говорит она. – Его мама… Его мама когда-то работала здесь, незадолго до того, как здесь устроили школу. Там была папка с фотографиями его семьи, и… – Она пожимает плечами. – Я узнала Джексона. Там было написано его имя и другие сведения. Похоже, школа много знает о его семье, словно их исследовали или что-то в таком духе. Как бы то ни было, его отец упоминается в списке инвесторов, хотя не похоже, чтобы он сейчас активно участвовал.
– Его мама умерла, – добавляет Аннализа.
– Я знаю, – соглашаюсь я, усиленно пытаясь осмыслить эту информацию. – Он это упоминал. Но… – Я смотрю на остальных. – Почему он не сказал мне, что она здесь работала?
– Точно не знаю, – говорит Сидни. – Но это досье на их семью – оно было очень подробным. Как будто даже… угрожающим. А после того, как его мать умерла, все прекратилось. Там было сказано, что это самоубийство. И после этого они словно о ней забыли.
– Кем она здесь работала? – спрашиваю я.
Несколько секунд помолчав, Сидни отвечает:
– Аналитиком.
Я отшатываюсь, словно эти слова причинили мне физическую боль. Я чувствую себя преданной. Как он мог утаить это от меня?
– Не так, как Антон, – добавляет Сидни. – Не для учениц. Она занималась технологией – компьютерами или чем-то вроде этого. Точно не сказано.
– Может, парень ищет информацию? – предполагает Валентина. – Думаю, нужно ему ее предоставить. Если мир узнает о том, как школа обращается с нами, может, ее закроют. Иначе, если мы сбежим, нас просто поймают и вернут. Поверь мне.
– Так что, мы расскажем ему все, что узнали? – спрашиваю я, оглядывая остальных. – Несмотря на то, что он нам соврал?
– Выясни, почему он соврал, – предлагает Сидни. – Но потом… да. Мы ему расскажем.
Остальные девушки соглашаются.
– Во время экскурсии, – говорит Аннализа, – ты сможешь ему все рассказать.
– А что, если он не придет?
Она улыбается, но тут же прячет улыбку, осознав, что она неуместна в этих обстоятельствах.
– Он придет, – отвечает она.
Мы обсуждаем все, что приходит нам в голову, и решаем, что на этой неделе будем превосходными, примерными девочками, которые следуют всем правилам. Но принимать витамины не будем. Мы сможем манипулировать этими мужчинами, используя их ожидания.
Но, вернувшись в свою комнату десять минут спустя, я ненадолго замираю, а потом подношу руку к глазам и рассматриваю шрам на ладони. Слезы застилают глаза, и мысль о том, что Джексон манипулировал мной, пробивает брешь в моей недавно обретенной смелости. Как он мог? О чем еще он соврал? Я виделась с ним на заправке. Видела его рядом со школой. Мне стыдно, что я оказалась такой легкой целью, так охотно рассказала ему все, что он хотел знать. Я не прощу Джексону его предательство, так же как не прощу Антона. И в воскресенье я ему так и скажу.
Утро воскресенья тянется медленно. Неделя может оказаться ужасно длинной, если тебе нужно хорошо себя вести, особенно когда ты замечаешь, что на самом деле все не так. Но мы справляемся, не выдав себя. Смотритель даже отмечает, какие мы хорошие девочки.
Я принимаю душ и надеваю предназначенную для поездок форму. Но на этот раз я решаю собрать волосы в хвост вопреки рекомендациям. Это странным образом освобождает – маленькое отступление от правил, которого достаточно, чтобы разрушить рутину. Я улыбаюсь зеркалу, услышав, как девушки окликают меня, говоря, что пора идти.
Мы садимся в автобус и выезжаем за пределы академии. День словно становится светлее – даже солнце сияет. Это не обычная экскурсия, мы слишком много знаем, чтобы в полной мере насладиться ею, но невольно чуть-чуть расслабляемся. Аннализа говорит, что мы этого заслуживаем.
