– Хорошо. Твои предложения? – Концентрирую взгляд на его зелёных глазах, да я помню теперь этот цвет и открываю рот, чтобы выставить претензии. Но, ни одной.
– Ну же, сладкая, я готов обсудить это.
– Я…я была пьяна и приехала сюда, точнее, меня привезли сюда…
– По твоей просьбе, – подсказывает Ред, свободно наливая себя чай.
– Но я была пьяна.
– Слабое оправдание. Ты хотела этого. Когда ты пьёшь, ты честна с собой. Ты принимаешь себя такой, какая ты есть. И это больше прибавляет плюсов к моему решению, чем к твоим аргументам. Есть ещё что-то?
– Да, да, есть. Я думала, ты иллюзия. Если бы я знала, что ты существуешь, а не являешься игрой моего воображения, то никогда бы не позволила случиться тому, что произошло, – победно улыбаюсь, ведь я нашла самое лучшее объяснение для него.
– То есть ты жалеешь о том, что отдалась мне? О том, что умоляла меня любить тебя? И о том, что требовала вычеркнуть, цитирую «третий чёртов пункт»? – Отпивая из чашки, поднимает бровь в ожидании ответа.
– Да. Жалею. Жалею даже о том, что ты позвонил мне.
– Не тебе, а Рейчел.
– Но я взяла трубку.
– Я не могу видеть на расстоянии, сладкая. И всё это, Санта, настолько глупо и отнимает у нас время, которое мы могли бы занять иным, что мне скучно. Если тебе будет легче, то я понимаю, насколько ты сейчас поражена происходящим, возможно, ещё не осознаёшь всего происходящего. А, возможно, тебе доставляет наслаждение ругаться со мной, чтобы испытать вновь палитру чувств и возбудиться. Но предлагаю оставить всё так, как есть. Я сдаюсь, а ты присядь и выпей чай. Сегодня Мёрл заварила невероятно ароматный, с мятой.
Поражаюсь тому, как он красиво держит себя в руках. Да-да, именно красиво. Я завидую его выдержке, завидую терпению, я… кажется, принимаю поражение. Насуплено подхожу к своему креслу, но Ред качает головой.
– Что нет? – Недовольно спрашиваю его.
– В моей спальне нет ни стыда, ни скованности, ни жалости. Это место, где ты вольна делать всё, что хочешь, сладкая. И моё условие, точнее, одно из правил – обнажённое тело. Сними халат.
– Что? Ты серьёзно? – Недоумённо шепчу я.
– Вполне. Я слишком люблю женское тело, а когда оно обнажено это вызывает самые приятные ощущения. Будь любезна, разденься, – мой рот от шока приоткрывается. Нет, он не может требовать этого, ведь это просто вульгарно. Раздеться и быть голой, сидеть и пить чай? Что за извращение?
– Но ты-то в халате?
– Это легко исправить, – одним движением развязывает пояс и обнажает верхнюю часть тела.
Наверное, быть обескураженной больше нельзя. Но меня словно по затылку ударили, пока разглядываю широкую грудь, где продолжается рисунок из шрамов. Он так красив, я понимаю, насколько это неправильно, но ничего не могу с собой поделать. Этот мужчина, невероятно красив в своём уродстве. Мои руки сами тянутся к поясу и развязывают его. Шёлковая ткань падает к ногам, и я остаюсь обнажённой. На мужских губах играет соблазнительная улыбка, а глаза вспыхивают, пробегаясь по моему телу и останавливаясь на груди. Чёрт, я ощущаю покалывание внизу живота и томительное… очень томительное желание.
– Прекрасна, сладкая моя, ты так прекрасна, – встаёт, отчего его одежда остаётся на кресле. А я не могу отвести взгляда от его глаз. Протягивает мне руку, и я хватаюсь за неё. Это безумие. Так не должно быть, мои решения уже давно забыты, как и мысли, как и стыд. Всё забыто, когда мои соски прикасаются к его телу и твердеют.
– Вряд ли мы будем завтракать, – шепчет Ред.
– Тогда что мы будем делать? – Так же спрашиваю его и облизываю губы.
– Узнавать друг друга, – немного подаётся вперёд. Я ожидаю поцелуя, но мужчина рукой смахивает всё со стола. От жуткого грохота я подпрыгиваю и с ужасом наблюдаю, как вся посуда, изысканная и фарфоровая, теперь представляет собой осколки недалеко от нас. Еда разбросана. Но мне не дают даже возмутиться такому отвратительному отношению к дорогим вещам, как сажают на столик.
– Покажи мне, сладкая, как ты возбуждена, – Ред возвращается в кресло.
– Что? – Ловлю его взгляд и бегаю по лицу.
– Я хочу, чтобы ты дотронулась до себя. Поделись со мной своим сумасшествием, Санта. Мы здесь одни, оба больны одним и тем же. И если ты хочешь, чтобы я влюблялся только в тебя, то тебе придётся работать. Над собой и надо мной. Что скажешь?
– Это шантаж, к тому же я замужем.
– Второе опустим, это нелепо в данной ситуации. А вот первое, возможно. Сейчас я не готов говорить с тобой серьёзно. Мне мало. Я хочу тебя, но сначала ты сама должна захотеть себя.
– Это обязательно? А ты… ну ты не можешь? Или… чёрт, кажется, я сейчас со стыда сгорю, – сильнее сжимаю бёдра и кусаю губу. Это ведь невероятно. Это грязно, но уж очень его голос туманит мой разум.
– Сгорай, сладкая моя. Гори, чёрт возьми, не сдерживай себя, – встаёт и оказывается так близко.
– Никакого стыда. Тебе точно нечего стыдиться, Санта, – подхватывает мои руки и кладёт их на мои плечи.
– Ты чувствуешь, как нежна эта кожа? – Ведёт к груди и сжимает её вместе с моими руками.
– Ты чувствуешь, насколько упруга плоть? Чувствуешь, как изнывает твоё тело от ласки? – Ниже, ещё ниже, пока не достигает бёдер.
– Наслаждайся, сладкая моя. Наслаждайся нашим общим безумием. Покажи мне, – касается моих губ своими, оставляя лёгкий поцелуй, пока раздвигает мои ноги.
– Я хочу тебя. Безумно хочу тебя, но не могу позволить себе этого. Пригласи меня. Заставь забыться и отдаться тебе полностью. Обрети власть надо мной, Санта. Овладей моим сознанием, сожги его, оставив лишь желание и твой образ. Сожги нас, – отпускает мои руки, но я хватаюсь за Реда.
– Я не знаю… не знаю как, – быстро шепчу я, вновь покрываясь краской. Изумление. А затем такое удовольствие появляется в его глазах, от которого моя голова идёт кругом.
– Чувствуй, сладкая моя, чувствуй. Ты умеешь чувствовать глубже, чем другие. Тебе это необходимо, поверь, когда-нибудь это станет спасением, – мягко улыбается и проводит пальцем по моим губам.
– Делай то, что ты хочешь. Здесь, в моём мире, не существует рамок и ограничений. Нет осуждения, нет давления. Только свобода. Так гори, Санта, – его палец остаётся на моей нижней губе.
– Всё, что хочу? Буквально всё? – Едва могу выговорить, ощущая, как невидимые тяжёлые верёвки, удерживающие меня, расслабляются.
– Всё. Буквально всё. И я твой, полностью, – смотрю, как двигаются его губы. Манящие. Гипнотизирующие.
– Тогда научи меня. Научи, как это быть твоей, – прошу я.
– Всё, что пожелаешь, сладкая моя, – с этими словами накрывает мои губы в жадном, обжигающем поцелуе. И я отдаюсь ему. Отдаю всю себя полностью. Это такое наслаждение знать, что никто не скажет «грязно», «не прикасайся», «не сейчас», «я устал от тебя». А сейчас моя иллюзия – то, что делает меня другой, в моих руках.
