Послышались первые ружейные выстрелы, и со стороны малого форта Гранателло появились первые облачка дыма.
То ли Чуди и Шьярпа не получили приказа кардинала, то ли замешкались с его исполнением, но только Панедиграно со своим отрядом из тысячи каторжников оказался на месте условленной встречи один; все же он смело двинулся к форту. Правда, увидев этот отряд, оба фрегата поддержали его, открыв огонь по Гранателло.
Сальвато вызвал пятьсот добровольцев и ринулся в штыки на этот разбойничий сброд; он врезался в гущу, рассеял их, перебил сотню человек и отступил за стены форта, имея всего лишь несколько раненых, под градом снарядов с обоих кораблей.
Когда кардинал прибыл в Сомму, ему доложили о провале операции.
Более удачливым оказался Де Чезари. Он точно следовал указаниям Руффо, но, узнав, что замок Портичи плохо охраняется, а окрестное население стоит за кардинала, пошел приступом на Портичи и овладел замком. Этот пункт был важнее, чем Резина, поскольку он надежнее закрывал дорогу.
Де Чезари послал к кардиналу доложить о своем успехе и просил новых указаний.
Руффо приказал ему укрепиться как можно надежнее и отрезать Скипани путь к отступлению; на подмогу он послал тысячный отряд.
Именно этого и опасался Сальвато. С высоты форта Гранателло он заметил значительное количество солдат, которые приближались к Портичи, обогнув подножие Везувия; он слышал беглый ружейный огонь; затем, после короткой схватки, пальба прекратилась.
Ясно было, что дорога на Неаполь перерезана, поэтому молодой генерал настоятельно потребовал от Скипани, не теряя ни минуты, прорваться сквозь вражеские ряды и ускоренным маршем двинуться обратно к Неаполю; его полугора-двухтысячный отряд должен был по пути преодолеть любые преграды и под прикрытием форта Вильена стать на защиту подступов к мосту Магдалины.
Но Скипани, плохо осведомленный об обстановке, заупрямился: он ожидал противника со стороны Сорренто.
Громкая канонада со стороны моста Магдалины возвестила о том, что кардинал начал наступление на город именно оттуда.
Если бы Неаполь продержался хоть двое суток, если бы республиканцы сделали большое усилие, они могли бы извлечь выгоду из позиции кардинала: желая отрезать Скипани, он сам оказался бы меж двух огней.
Но для этого требовалось, чтобы какой-нибудь мужественный, умный и волевой человек, невзирая на все препятствия, отправился в Неаполь и оказал давление на республиканских вожаков.
Положение было затруднительное. Сальвато мог бы сказать, как Данте: «Если я останусь, кто же пойдет? Если я пойду, кто останется?»
И он решил пойти, посоветовав Скипани не покидать укрепленную позицию до получения решительного приказа из Неаполя.
В сопровождении верного Микеле, заверившего молодого генерала, что он, Микеле, здесь не нужен, зато может оказаться весьма полезным на неаполитанских улицах, Сальвато прыгнул в лодку, направился прямо к флотилии Караччоло, открыл адмиралу свой план, который тот одобрил, и, проплыв под дождем ядер и гранат сквозь линию военных судов, велел грести к Кастель Нуово и высадился у Мола.
Нельзя было терять ни минуты. Друзья обнялись. Микеле пустился во весь дух к Старому рынку, а Сальвато поспешил в Кастель Нуово, где заседал совет Директории.
Связанный долгом, он поднялся прямо в зал заседания и изложил членам Директории свои соображения. Его план снискал всеобщее одобрение.
Но все знали, какая упрямая голова у Скипани, знали, что он признает только приказы Вирца или Бассетти, его непосредственных начальников. Поэтому Сальвато был направлен к Вирцу, сражавшемуся у моста Магдалины.
Молодой человек перед уходом забежал к Луизе и застал ее почти умирающей, но появление возлюбленного согрело ее, как солнечный луч, и вернуло к жизни. Сальвато обещал Луизе еще раз повидаться с нею перед возвращением на поле битвы и, вскочив на свежего коня, пустил его галопом по набережной к мосту Магдалины.
Там шло сражение. Противников разделяла узкая речушка Себето. Две сотни людей, засевших в громадном здании Гранили, стреляли из всех окон.
Кардинал, легко различимый в своем пурпурном плаще, сидя верхом на коне, под шквальным огнем отдавал команды, как бы показывая своим людям, что он неуязвим для пуль, свистевших у него над головой, и для гранат, взрывавшихся под копытами его лошади.
И, гордые тем, что они умирают на глазах такого вождя, уже различая внутренним взором райские врата, широко растворяющиеся перед их душами, санфедисты, атаки которых отражались, снова и снова шли на приступ.
В стане патриотов нетрудно было найти генерала Вирца.
Верхом, как и кардинал, он объезжал свои войска, вдохновляя их на оборону, так же как кардинал вдохновлял своих сторонников к наступлению.
Заметив его издали, Сальвато пришпорил коня и поскакал к нему. Молодой генерал, казалось, так привык к свисту пуль, что обращал на них не более внимания, чем на свист ветра.
Сплоченные ряды республиканцев расступились перед ним: еще не узнав его в лицо, люди сразу распознавали в нем офицера высокого ранга.
Генералы встретились под огнем.
Сальвато объяснил Вирцу цель своего прибытия; он держал приказ наготове и тут же дал Вирцу прочесть его. Тот выразил одобрение, нужна была только подпись.
Сальвато спешился, передал повод одному из своих ка-лабрийцев, которого узнал в толпе, и направился в ближайший дом, служивший лазаретом, за пером и чернилами.
Вернувшись, он протянул Вирцу смоченное чернилами перо.
Тот положил бумагу на луку седла и уже приготовился подписать ее.
Но в это мгновение, воспользовавшись передышкой, капитан из войска санфедистов выхватил у стоявшего рядом калабрийца ружье и выстрелил в республиканского генерала.
Сальвато услыхал глухой стук, потом вздох. Вирц начал клониться на сторону и вдруг упал на руки посланца.
Кругом закричали:
— Генерал убит! Генерал убит!
— Ранен! Только ранен! — закричал в ответ Сальвато. — И мы отмстим за него!
Он вскочил на коня, принадлежавшего Вирцу, и призвал:
— В атаку на этот сброд! Вы увидите, он рассеется как пыль на ветру! И, не оглядываясь, не заботясь о том, следуют ли за ним, Сальвато устремился на мост Магдалины в сопровождении каких-нибудь трех-четырех всадников.
Залп из двух десятков ружей встретил его, свалил двоих из его людей и перебил ногу его лошади, рухнувшей на землю.
Сальвато тоже упал, но с обычным хладнокровием успел расставить ноги, чтобы их не придавило крупом коня, и схватился обеими руками за седельные кобуры. К счастью, в них были вложены пистолеты.
На него ринулись санфедисты. Двумя выстрелами он сразил двоих, затем, отшвырнув ненужные больше пистолеты, взял в руку саблю, которую до тех пор держал в зубах, и ранил третьего.
