— Где вместе с кавалером Сан Феличе составляет ученые комментарии к «Erotika Biblion»
23
.
— «Erotika Biblion»? А что это такое?
— Весьма любопытная книга о древних. Ее написал граф Мирабо во время заточения в замке Иф.
— Но, в конце концов, каким бы великим ученым ни был мой сын, он еще не овладел волшебным жезлом Мерлина и не может быть одновременно в Калабрии и в Фаворите.
— И тем не менее это так.
— Ну, мой дорогой кардинал, не мучьте меня, скажите разгадку тайны.
— Король этого хочет?
— Ваш друг умоляет вас.
— Хорошо, государь. Эта тайна может быть сообщена только вашему величеству, поймите меня хорошенько…
— Только мне одному, договорились.
— Что ж, разгадка в том, что, когда в интересах одного большого предприятия мне понадобился наследный принц, а король, во вред самому себе, не захотел мне его дать…
— Ну, и что?
— А то, что я создал его сам, — ответил кардинал.
— О, черт возьми! Вот это новость! — воскликнул король. — И вы собираетесь рассказать мне, как вам это удалось. Не правда ли?
— Охотно, государь. Только располагайтесь в этом кресле «с комфортом», как говорит мой друг Нельсон, потому что рассказ будет довольно длинным.
— Говорите, говорите, мой дорогой кардинал, — сказал король, устраиваясь на козетке поудобнее. — И не бойтесь быть многоречивым. Вы рассказываете так интересно, что я никогда не устаю вас слушать.
Руффо поклонился и начал свой рассказ.
CVI. КАК НАСЛЕДНЫЙ ПРИНЦ МОГ БЫТЬ В ОДНО И ТО ЖЕ ВРЕМЯ В СИЦИЛИИ И В КАЛАБРИИ
— Государь, ваше величество изволит помнить их королевские высочества, принцесс Викторию и Аделаиду, дочерей короля Людовика Пятнадцатого?
— Отлично помню. Бедные старенькие принцессы! А доказательством моих слов служит то, что перед отъездом из Неаполя я послал им небольшую сумму в десять-двенадцать тысяч дукатов, посоветовав отправиться из Манфредонии в Триест или, если они предпочтут, присоединиться к нам в Палермо.
— Тогда пусть ваше величество соблаговолит вспомнить также сопровождающих их семерых телохранителей, один из которых, синьор де Боккечиампе, был особо рекомендован графом де Нарбонном?
— Я все это помню.
— Один из них — ваше величество не может, конечно, забыть эту подробность — имеет поразительное сходство с его высочеством наследным принцем.
— Да, и в такой мере, что я сам ошибся, когда увидел его впервые.
— Что ж, государь, в нынешних обстоятельствах мне пришло в голову воспользоваться этим редким феноменом.
Король посмотрел на Руффо с видом человека, который еще не знает, какие чудеса ему предстоит услышать, но питает такое доверие к рассказчику, что заранее им восхищается.
Руффо продолжал:
— Перед самым отъездом я вызвал к себе Де Чезари, и поскольку сомневался, согласится ли когда-либо принц Калабрийский принять деятельное участие в войне, которая сейчас готовится, то, не посвящая в мой план Де Чезари, на чье мужество я могу рассчитывать без колебаний, ведь он корсиканец, — итак, я сказал ему, что, конечно, не случайно и не без тайных намерений природа даровала ему столь удивительное сходство с наследным принцем.
— И что же он ответил? — спросил король.
— Я должен отдать ему справедливость: он не колебался ни минуты. «Я всего лишь ничтожная песчинка в драме, которая сейчас разыгрывается, но моя жизнь и жизнь моих товарищей в распоряжении короля. Что я должен делать?» — спросил он. «Ничего, — ответил я. — Только не мешать событиям». — «Но мы должны будем следовать какому-то плану?» — «Вы будете сопровождать их королевские высочества в Манфредонию; когда они сядут на корабль, вы проследуете восточным берегом Калабрии до Бриндизи. Если во время вашего пути с вами ничего не случится, возьмите в Бриндизи судно, лодку, тартану и поезжайте на Сицилию. Если же, напротив того, с вами произойдет нечто необыкновенное и неожиданное, вы, человек умный и мужественный, воспользуйтесь обстоятельствами; судьба ваша и ваших товарищей — судьба, на которую вы не могли бы рассчитывать даже в самых дерзких честолюбивых помыслах, — в ваших руках».
— У вас был какой-то план в отношении этих людей?
— Разумеется.
— Тогда почему же, зная их мужество, вы не познакомили их с этим планом?
— Потому, государь, что один из семерых мог мне изменить: кто может поручиться, что среди семи человек не окажется одного предателя?
Король вздохнул.
— Но, на мой взгляд, у вас нет никаких оснований скрывать этот план от меня.
— Тем более, государь, — продолжал Руффо, — что он удался.
— Я слушаю, — произнес король.
— Итак, государь, семеро наших молодых людей точно следовали данным им указаниям. Проводив принцесс, они отправились к южным берегам Калабрии, где их ожидал один из моих агентов; я не боялся его измены, потому что он, так же как и те семеро, ничего не знал.
— Вы созданы быть первым министром, мой дорогой Руффо, и не такого незначительного государства, как Неаполь, а большой державы вроде Франции, Англии или России. Продолжайте, продолжайте же, я вас слушаю. Посмотрим, что это был за агент и что ему было поручено. Вы великий политик, дорогой кардинал! Но какая досада, что во мне вы не имеете лучшего ученика!
— Этот агент, о котором вы, ваше величество, упомянули, вот уже год как служит интендантом по моей рекомендации в городке Монтеиази, что, естественно, находится на пути наших искателей приключений. Я написал ему, что его королевское высочество герцог Калабрийский, решившись на отчаянное предприятие во имя возвращения своему отцу королевства, только что высадился в Калабрии с герцогом Саксонским, своим коннетаблем и своим главным конюшим, и я прошу его как верного подданного позаботиться о безопасности принца в случае, если его постигнет неудача, и поддержать его изо всех сил, если будет хоть малейший шанс на успех. Тайну этой экспедиции ему было поручено передать друзьям, в которых он уверен. У меня были огниво и кремень — я ожидал искры.
— Кремень звался Де Чезари, это я уже знаю. Но кто же огниво?
— Буонафеде Джиронда, государь.
— Не следует забывать ни одно из этих имен, мой преосвященнейший, ибо если наступит день, когда я буду карать, то я буду также и раздавать награды.
— Случилось то, что я предвидел. Семеро молодых людей проезжали через Монтеиази, главный город округи, управляемой нашим интендантом. Они остановились на плохоньком постоялом дворе и после обеда вышли подышать воздухом на балкон. Префект был уже предупрежден об их приезде, а число семь тотчас породило у него мысль, что эти семеро не кто иные, как монсиньор герцог Калабрийский, герцог Саксонский, коннетабль Колонна, главный конюший Боккечиампе и их свита. С другой стороны, по городу разнесся слух прямо противоположный: говорили, будто эти молодые люди — якобинские эмиссары, только что приехавшие устанавливать демократические порядки. Так как настроения в этой провинции отнюдь не демократические, четыре или пять сотен человек, уже собравшихся на площади, готовились оказать нашим путешественникам дурной прием, как туда явился префект Буонафеде Джиронда, иначе говоря, мой человек; узнав о распространившихся слухах, он заявил, что ему, как высшей власти в округе, надлежит справиться о том, кто такие эти люди, проезжающие через его окружной центр. Поэтому он отправится сейчас к ним, чтобы допросить их, так что через десять минут монтеиазцы будут обо всем уведомлены.
