– Я был там, где вовсе нет Ворон! – заявил Дарр Дубраули. – Никого, только я один.
– Нет такого места, – отрезал Бродяга.
– Да ну? – встрепенулся Дарр. – А ты полети дальше моего!
Бродяга прекратил охоту.
– Послушай, птенец, – сказал он тихим, но неласковым голосом. – Давным-давно я покинул места, где вырос. Меня выгнали. Не важно почему. И с тех самых пор я всегда на крыле.
Дарр Дубраули тоже перестал искать еду. Столько слов за раз Бродяга не произносил за все дни, что провел рядом с его семьей.
– На крыле, – повторил тот, будто с презрением. – И нигде не встречал таких мест, чтобы Ворон не было вовсе.
Он клюнул в полувысохшей луже что-то похожее на трупик Лягушки.
– Хорошо бы такое место нашлось. Но нет. Нигде нет. Меня Вороны гнали отсюда и до рассвета. «Вовсе нет Ворон», скажешь тоже.
Он потряс головой, то ли в удивлении, то ли пытаясь избавиться от неприятного вкуса во рту, а потом подпрыгнул и перелетел на другое место – подальше.
– Да, я так сказал! – раздосадованно крикнул ему вслед Дарр Дубраули.
Он полетел. На подне земля поднималась, проглядывала среди тонких мореных стволов, за болотами и голыми пустошами, где еды было не сыскать. Дарр направился к своему любимому дереву, развесистому Дубу на самой опушке леса. Если ему суждено когда-нибудь найти подругу и завести потомство, он бы хотел строить гнездо в развилке ветвей этого дерева, хоть и знал, что выбор будет не за ним, а за ней.
Если это вообще случится.
С покачивавшейся на ветру ветки острому зрению Дарра открывалась широкая панорама. В миле от себя (хотя в те времена Вороны не считали расстояние ни в милях, ни в иных мерах длины) он увидел Кроликов в клевере, а дальше – тучу Грачей, что поднималась и вновь опускалась. Еще дальше, между сложенными крыльями гор, – блеск озера, о котором он уже знал. И дальше всего – облака.
Он хотел отправиться туда, где побывал Бродяга, если тот сказал правду. Дарр был уверен, что ему путешествие понравится больше, – он не будет потом таким мрачным и молчаливым. Он завоюет доверие тамошних Ворон рассказами о местах, где он побывал, а они – нет. Его не прогонят, как Бродягу, а когда он решит улететь, ему подскажут дорогу в земли, где нет Ворон, зато есть много всего другого.
В этот миг одним глазом он вдруг заметил движение у подножия своего Дуба – легкое шевеление среди палой листвы и скорлупы прошлогодних желудей. Он понял, что это, точнее, заподозрил, что это может быть. Дарр спикировал так бесшумно, как только смог, и клюнул прежде, чем коснулся земли. Полевка, потревожившая листву, отчаянно метнулась в сторону, но Дарр уже накрыл ее лапой и метко ударил клювом. Затем он задумчиво распотрошил ее и съел то, что можно было съесть.
Он отвлекся и забыл, о чем думал, но, когда Полевка улеглась в зобе, прежняя мысль вдруг с новой силой вспыхнула у него в груди. Далеко. Он огляделся. С нескольких направлений он слышал перекличку своей семьи и других Ворон, повторявших то же, что и всегда, сообщавших друг другу, кто где. Что они подумают или сделают, если он не ответит?
Сердце забилось сильней. Дарр подогнул лапы, высоко поднял крылья, а потом подпрыгнул и сильно взмахнул ими – этому пришлось долго учиться, когда Дарр только выбрался из гнезда, зато теперь прыжок давался легко по сто раз на дню, – но в этот раз, взлетев с новой целью, Дарр вспомнил те, первые попытки; прыжок и удар крыльев подняли его с земли, и он поднимался все выше, будто карабкался по воздуху, еще удар, еще, и вот он парит – и сам удивляется, каким невозможным это казалось когда-то, каким легким стало теперь, он ведь уже далеко и летит еще дальше.
Он летел весь день. Время от времени садился и ходил по земле, высматривая поживу. Ему было немного неуютно, потому что никто не сидел в дозоре на ветках, некому было крикнуть «Тревога!», но это вызывало и восторг – что-то вроде сдавленного смеха в горле. А потом он снова взлетал. Дарр добрался до большого озера, которого никогда раньше не видел. Можно было бы постепенно продвигаться по берегу, но, повинуясь порыву, Дарр помчался над рябью озера и пересек его, хотя сил едва хватило. На полпути он отдохнул на небольшом острове в рощице водолюбивых деревьев и наелся там слизняков. А потом полетел дальше. На другом берегу он окажется так далеко от дома, что уже не успеет вернуться до темноты.
И вот он на месте. Наверняка. Дарр уселся на каком-то низком деревце, каких никогда раньше не видел, и прислушался. Дневной шум; несколько певчих птиц еще не спят: Дрозд, Жаворонок. Шелест ветра; Лось заревел где-то далеко, в сумраке леса. Больше ничего, и ни одной Вороны не видно и не слышно. Он закричал, сперва негромко: «Вы где?» И не услышал ответа. Повторил громче. По-прежнему безответно, даже слабого отзвука его клича не было.
Слишком далеко для Ворон. Мозг пылал в голове, внутренние веки заморгали.
Чтобы убедиться наверняка, он снова подпрыгнул и поднялся выше к солнцу. Даже «слишком далеко» – это слишком близко. Он поднялся выше, чем нужно, на теплом воздушном потоке, что шел от нагретой солнцем земли. Дарр задумался, нельзя ли сделать день дольше, если лететь прямо к солнцу и проскочить под ним до заката. Он так увлекся, воображая эту картину, так упивался напряжением в мышцах и пустотой в животе, что, когда его поклювный глаз заметил на земле внизу каких-то существ, Дарр от удивления перекувырнулся.
Он ведь хотел увидеть новые земли и новых созданий. И только посмотрите. Дарр выровнялся в воздухе и повернул в ту сторону. Их было четверо: одно большое, тонконогое, как Олень или Лось, но ни тот ни другой; второе похоже на Волка – Дарр Дубраули нечасто видел Волков, но все же понял, что перед ним не Волк. Эти двое были четвероногими, но еще двое стояли на задних лапах, как Медведи, когда тянутся за ягодами на высоких ветках или пугают врагов. Шерсти на них почти не было, просвечивало бледное тело, будто их освежевали. На шеях и предплечьях у них что-то блестело, как лед или слюда. Все четверо шли вместе, как друзья, хотя Дарр никогда прежде не видел дружбы между такими разными существами. В длинных тонких передних лапах двуногие держали палки почти в свой рост, положив их на плечи, – зачем? Дарр Дубраули завис в воздухе над ними, пытаясь как следует разглядеть: животы у них обтянуты шкурой? А что это за толстые наросты на нижних лапах? Дарр снова завернул к ним и увидел, что один из двуногих поднял палку с плеча и вскинул к небу, туда, где был Дарр, а потом другой указал своей палкой на помрак.
Дарр Дубраули заложил резкий вираж и ужаснулся. С помрачной стороны на фоне солнца чернел Сокол; Дарр сразу опознал его, словно силуэт сошелся с тенью у него в мозгу. Сокол мчался к нему, рассекая острыми крыльями воздух.
Дарр оказался на открытом пространстве, слишком далеко от ближайших деревьев, к которым его все равно погнал неодолимый ужас. Сокол догонял его и одновременно набирал высоту. Был только один способ увернуться, да и тот редко помогал: нужно дождаться, пока хищник спикирует на тебя, приготовившись ударить своей мощной лапой, а потом метнуться в сторону так, чтобы он промахнулся. Тогда Сокол окажется ниже тебя, и ему придется заново набирать высоту. Так охотятся Соколы: падают на тебя с огромной скоростью, проламывают голову ударом сжатой лапы, а потом подхватывают, когда ты падаешь, мертвый или оглушенный, на землю. Иначе он себя вряд ли поведет. Ястребиные – птицы сильные и жестокие, но неизобретательные. Им это и не нужно: думать приходится жертве.
