– Мы пойдем, – только и сказал он на своем языке Ка. – Пошли.
Брат его, кажется, понял и поднялся. Подошел к яме. В давние времена, когда Дарр Дубраули спускался туда, ее обрамляли густые травы со звездочками белых цветов. Брат сел на край, заплакал, а затем со стоном начал спускаться. Когда его бритая голова уже почти скрылась, он поднял дрожащую руку ладонью вверх, чтобы Дарр Дубраули мог на нее ступить. Время пропало, тогда стало сейчас, Дарр Дубраули ступил на ладонь и опустился в темноту. Наверху двое Людей в черных балахонах закрыли за ними железную крышку.
Голая, безлесная местность, будто и тут, как наверху, деревья со временем срубили и сожгли – но деревья, которые Дарр видел тут прежде, не были деревьями (так ему сказала Лисья Шапка), их нельзя срубить, да и времени тут нету. Ни времени, ни лжи, и всякой вещи по одной.
Правда, теперь этот край мог стать другим.
Не бойся, что не вернешься отсюда, сказал Брат. Они тебя не удержат. В этой земле лишь бессмертные души, а у тебя души нет. Ты ведь лишь птица и не можешь согрешить.
Если так, спросил Дарр Дубраули, то как я вообще тут очутился?
Быть может, ответил Брат, ты вовсе не птица, но дух. Я об этом думал. В аббатстве решили так, что ты дух. Злой дух или убежище для него.
Они пошли дальше – Дарру приходилось подпрыгивать, чтобы угнаться за Братом, – по кремневой гальке, которой была выстлана тропа – единственное, что вообще было в этом месте.
Я знаю, что это не так, сказал Брат. Но ты и не ангел-хранитель. Слишком уж хитрый.
Я тот, кто я есть, сказал Дарр Дубраули.
Может статься, проговорил Брат, что ты из срединных духов. Их много. Духов не добрых и не злых, хоть иногда и своенравных. Живут они долго, может, доживут даже до Судного дня. Но их не будут судить. Нет-нет, только не их.
Дарр Дубраули не мог понять, огорчало Брата или нет, что есть такие создания, которых не будут судить, – был он утешен или завидовал. Он понял только, что оказался там, где «души» (как сказал Брат) подвергаются испытаниям и суду, и что Брат этого боится, так боится, что едва стоит на ногах. Дарр Дубраули понадеялся, что он и есть срединный дух, – похоже, таким быть лучше. Он задумался, как себя вести, чтобы это доказать.
И здесь должна быть долина, сказал Брат. Долина тени.
И вот она: земля впереди разделилась, словно разорвалась в тот миг, когда он произнес слово «долина». На дне ее, кажется, поблескивала река, а сама долина тянулась голая и темная к алому закату. Дарр Дубраули взлетел и увидел у входа в долину фигуру, что стояла и смотрела вниз.
Она. Точно она. Одежда, какую она никогда не носила при жизни; здесь она была молодая, стройная и волосы огненные. Как она забралась обратно в тело, которое он сам расклевывал и глотал? Нет, это она такая здесь: душа. Дарр попытался закричать, но, хоть в этой земле и мог говорить – на языке ни своем, ни людском, – не сумел подать самый простой клич. Дарр пролетел над ней, чтобы она увидела его, – и она увидела и улыбнулась, но не узнала и пошла босиком вниз, в долину. Ясно было, что им следует идти за ней.
Это она, Дарр был в этом уверен; но знает ли она сама, кто такая?
Благословенная Святая! – закричал Брат, запыхавшись и протягивая к ней руки, но она не услышала или просто не обернулась, только шла вперед, переступая босыми ногами по камням, так что серое неподпоясанное платье собиралось складками при каждом шаге. Дарр вспомнил, что одежда местных жителей казалась частью тела, как у него – оперенье. Местность вокруг нее обогащалась, хотя сама она, казалось, не обращала на это внимания: то тут, то там пробегали какие-то Люди, слышались завывания, возникали высокие обтесанные камни с вбитыми скобами и кольцами. Она подошла к реке, черные воды которой покраснели в лучах заходящего солнца. Загроможденная валунами тропа вела к берегу мимо скелета Лошади.
Она посмотрела на него, словно чего-то ждала. Взгляд у нее был мягкий и невидящий.
Неужели это тоже он сделал? Дарр Дубраули?
Брат сказал, что его нельзя проклясть: у него ведь нет бессмертной души, он не может согрешить. Но он согрешил и снова живет, хоть уже умер: украл эту силу у Лисьей Шапки, и его грех привел ее сюда; это ей – жить вечно на солнце, а он должен быть давно мертв, съеден до костей, а кости бы уже обратились в прах. Дарр Дубраули очень хотел поговорить с ней, услышать ее голос. Однако она стала уже не личностью, но задачей – этой задачей.
Вскоре к берегу приблизилась утлая лодочка с двумя старыми Братьями на веслах. Увидев их, Брат побежал, поскальзываясь и оступаясь, по берегу, а Дарр Дубраули полетел за ним.
Лодочники подняли головы, но никак иначе их не приветствовали, подводя лодочку к берегу. Седые бороды доходили им почти до колен. Затем один из них жестом подозвал Брата, и, когда тот приблизился, оба втащили его на борт, а он благодарно за них уцепился. Дарр Дубраули смотрел, как они отталкиваются от берега веслами. Лететь за ними? Он ведь обещал последовать за Братом, куда бы тот ни пошел, но ему больше хотелось лететь за Лисьей Шапкой, поговорить с ней, если получится. Он вскинулся, обернулся, но Лисья Шапка пропала. Он взлетел, поднялся над этим несуществующим местом, но ее не увидел. А потом, когда он снова повернул к реке, исчезла и лодочка. И сама река. И даже тропа, по которой они сюда пришли. «Нельзя вернуться тем же путем, – давным-давно сказала Лисья Шапка. – Потому что вернуться вообще невозможно. Только идти вперед».
Солнце не село, вообще не опустилось, словно и не могло. В складках и ущельях внизу Дарр видел Людей – спрятанных или попавших в ловушку, – а рядом похожих на Людей черных созданий, которые их мучили. Это напомнило ему о шайке Волков и их жертвах, о том, как Вороны, сидя на телах, дерутся за мясо и ссорятся. Он полетел дальше к тусклому солнцу и увидел, как из него летит ему навстречу стая больших птиц.
Нет, не птиц. Это были земные твари, но с крыльями на спине, и эти крылья бились очень быстро, как у мотыльков. Толстопузые, голохвостые, зубастые, как Волки. Да как же они держатся на таких крошечных крылышках? Дарр оказался среди них и полетел с ними, словно они его взяли с собой. Одна тварь закричала и показала вниз: увидела добычу и звала остальных. И они спикировали, сбив Дарра своими крыльями по пути. Вонь от них шла ужасная. А внизу, на черной земле, он увидел Брата, который снова шагал в одиночестве. Крылатые твари – Дарр даже не сразу это понял – разыскивали именно его.
Все они обрушились разом. Брат в ужасе поднял голову, но мог только отмахиваться от них, отбивать в сторону, как шершней. Твари схватили его, подняли в воздух, с торжествующими криками потащили прочь, а Брат извивался, как рыба в когтях Скопы.
Потом, когда Дарр Дубраули и Брат вернутся в страну живых, Брат скажет ему: тогда, именно тогда он уверился, что будет проклят и нет ему спасения. А те двое седобородых Братьев, что везли его в лодочке? При жизни они были добры к нему и, когда его отдали на послушание в аббатство, утешили в отчаянии. Он часто молился у их могил. Может, эти молитвы и привели их к нему, призвали, чтобы он переправился через черные воды. Святые иноки! Но дальше они не могли с ним идти. И тогда он остался один, без спутников и помощников.
