Весь день Дарр Дубраули сидел на не-земле и ждал. Любому деятельному созданию сложно сидеть и ждать, но для Вороны, да еще и на земле, не шевелясь, когда не на что смотреть и нечего слушать, это было просто невыносимо. Дарр Дубраули почувствовал, как его мысли рассыпаются, дробятся, словно перистые тучи.
Что же произошло? Может, Сова его никуда и не вела. Может, на самом деле он умер, потому что она его убила и съела. Если так, значит только Дарр Дубраули прилетел сюда, движимый силой своего последнего прижизненного желания, под водительством образа Белой Совы, которая сейчас просто сидит и сдирает оперенье с его трупа. А когда этот образ исчез, он оказался в вороньем царстве Смерти, где нет ровным счетом ничего; и здесь ему придется ждать, пока каким-то невообразимым способом он снова не окажется живой Вороной среди других живых Ворон. Перспектива ужасная, но правдоподобная.
Он повернулся на месте, поднял глаза. Сова летела к нему из того места или точки в пространстве, где прежде исчезла.
Хорошо, проговорила она, снова усевшись рядом с Дарром Дубраули на воображаемую ветку. Она там, среди других. Теперь пришла ночь. Лети точно так, как я, делай то же, что и я.
Понял, ответил Дарр Дубраули; больше все равно ничего не оставалось.
Он взлетел с земли, забыв, что нужно изобразить, будто спрыгиваешь с ветки, и сразу понадеялся, что это против него не зачтется. Так где же в прошлый раз исчезла Сова? Точно не скажешь. Дарр Дубраули выбрал точку в воздухе и попытался повторить осторожный полет Совы по воображаемой густой роще. Вперед, поворот, задержись, нырни.
Он оказался в роще. И не он один, там было полно Ворон.
Вороны собрались в сумерках на зимнюю ночевку. Они каркали, звали друзей, прыгали с ветки на ветку, болтали и смеялись. Казалось, их тут бесконечно много, и роща тянется в бесконечность. Закатные лучи пробивались меж темных ветвей и блестели на вороньем оперенье – так знакомо. Его наполнила великая радость: он был там, где нужно быть.
Вот так так! – сказала одна Ворона. Знакомый голос: хриплый, глубокий, наглый и дружеский.
Ва Тернхолм, сказал Дарр и повернулся к нему. Это ты.
Как всегда, ответил Ва.
Скучал по твоему черному глазу.
Не могу сказать того же, со смехом отозвался Ва Тернхолм. Но как это ты сюда только теперь попал? Рассказывай!
Да нечего рассказывать, проговорил Дарр Дубраули, который не мог представить, как отвечать Вороне, умершей так давно.
Да ну, тебе всегда было что рассказать, заметил Ва Тернхолм и снова рассмеялся.
Дарр Дубраули тоже засмеялся. Он поклонился, словно спешил, и принялся перелетать с ветки на ветку, и всюду видел знакомых или тех, кого вроде бы знал когда-то. Многие приветствовали его – радостно или удивленно. Дарр Дубраули! Это ты? Неужели в Смерти его ждали только друзья и родичи?
Снаружи он чувствовал приближение ночи, но, как и сказала Сова, в роще время словно застыло, и счастливый час бесед в конце дня тянулся вечно. В Смерти нет сна.
Потом появилась она. Дарр не то чтобы заметил ее вдалеке, но ближняя Ворона как будто постепенно стала именно ею. Она сидела среди других, многих он знал, одного самца даже подозревал когда-то в том, что он стал отцом ее выводка. Она смотрела на него без удивления, и болтовня других вдруг стихла.
Это ты? – спросил Дарр.
Дарр Дубраули! – услышал он в ответ. Не рада тебя видеть.
Не рада?
Если ты здесь, сказала она, значит там ты умер.
Ну, тут вроде бы довольно мило, вы все вместе.
Наклон ее головы сразу дал понять, что он мало об этом знает, да и эта малость – неправда, в чем он и не сомневался. Но тут была компания, разговоры, шутки, словно отдых после долгого удачного дня, когда еды было вдосталь, и погода была хороша для полета, и вечер не заканчивался. Он вспомнил Лисью Шапку в Иных Землях, когда он сказал, что Людям здесь, наверное, лучше: тут ведь все, что они любят, не заканчивается. «Здесь не лучше», – сказала она с холодной уверенностью.
А потом Дарр Дубраули и На Вишня сидели бок о бок. Остальные отступили, он даже не заметил куда. Что же теперь ей сказать?
На Вишня, мое желание исполнилось. Точнее, я так думаю.
Да? Что такое «желание»?
Ну, это когда просишь о чем-то, чего у тебя нет, но чего ты хочешь больше всего.
Ага, кивнула она. А кого просить? Друга? Потомка?
Нет, сказал Дарр Дубраули, но больше ничего не мог добавить: кого он просил? Смерть? Себя?
Она ждала.
Я просил об этом, сказал Дарр Дубраули. Хотел попасть сюда, как я раньше попадал в другие места, о которых тебе рассказывал.
О да, кивнула На Вишня, словно впервые вспомнила о давних россказнях. И вот ты здесь. Добро пожаловать. Навсегда.
Нет-нет, сказал он. Только на время.
И тут же понял, что он этого не вынесет. Он не хотел умирать, не хотел быть здесь, да и не мог остаться, потому что был жив, но не хотел снова ее лишиться, снова потерять.
Похоже, исполнение желаний – всегда ловушка; этого он раньше не знал.
Ночь идет, сказала На Вишня. Скоро станет темно и тихо.
Расскажи мне, попросил Дарр Дубраули. Обо всем. Тут есть супруги? Вьют гнезда? Откладывают яйца?
Обо всем этом говорят. Есть гнезда и птенцы, и птенцы растут, но все же нет.
Воспоминания, сказал Дарр Дубраули, и На Вишня посмотрела на него с тем же спокойным вниманием.
Они говорили долго. Не о жизни и смерти, а о том, что она помнила о земле, хотя ей, кажется, было неинтересно слушать о своих многочисленных потомках и их делах. Тем временем в роще стало темно – не так, как непроглядной ночью, но видимые вещи истаяли во мгле. Дарру показалось, будто На Вишня говорит, но он ничего не услышал. Вороны притихли, затем пропали. Дарр сидел на голой белой земле в белесых лучах рассвета.
Сова подлетела на огромных бесшумных крыльях и села рядом.
Я отведу тебя домой, сказала она.
Нет! – воскликнул Дарр Дубраули. Еще нет.
Ты увидел свою подругу, которую хотел увидеть?
Да, но этого мало. Нужно больше. Больше времени. Больше… – Он хотел сказать «больше жизни», но это было невозможно сказать.
Сова только закрыла и открыла один глаз.
Я хочу, сказал Дарр Дубраули, привести ее с собой. В большой мир. Если она согласится.
Ты этого не хочешь, сказала Сова.
Хочу. Я сказал, что хочу, и этого я хочу.
Что он творит? Как можно такое требовать у Смерти? Но он потребовал и получит то, чего потребовал. Он знал Смерть, знал, что она может дать и забрать. Сердце его было переполнено.
