– Знаешь, они тебя когда-нибудь отлупят! – оглядываясь на Дюка, проговорил Кевин. – Учись защищаться, что ли.
– Не отлупят. Отец Уимзи работает на заводе моего отца. И только поэтому Дюк ходит в нашу школу, – неторопливо произнес Питер. – А он малый не глупый. Выпендривается перед своими, но пока никого пальцем не тронул.
Кевин почесал кудрявую макушку, пожал острыми плечами.
– Мне бы не хотелось стать первым, кого он приложит.
– Не приложит, – останавливаясь возле сияющего серебром авто пообещал Питер. – Залезай, я попрошу подвезти тебя до дома.
Мальчишка воссиял как новая монетка и быстро юркнул за приоткрытую водителем дверцу.
– Тревор, мистера Блюма надо срочно доставить домой, – важно распорядился Питер, усаживаясь рядом с приятелем. – Мы же поможем ему, верно?
Он повозился, устраиваясь на скрипучем кожаном сиденье, повертел головой. Машина мягко тронулась и покатилась по притененной старыми раскидистыми кленами улице.
– А папа где? – спросил мальчишка водителя.
– Мистер Палмер дома. Просил напомнить вам, что после уроков вас ожидает визит к дантисту.
– Уй, – скривился Питер. – А может, мы туда не поедем? Может, у нас машина сломалась, а, Тревор?
Водитель бросил на него насмешливый взгляд в зеркале заднего вида, покачал головой и ответил:
– Питер, вам ли не знать, что машины, спроектированные вашим отцом, не ломаются. Так что соберите мужество в кулак и…
– Сперва завезем Кевина! – поспешно выпалил Питер.
Мальчишка покосился на него, сморщил нос.
– Только не говори, что боишься лечить зубы, – с вызовом произнес Кевин.
– Не боюсь. Но это больно.
– Да ну! Абсолютно не больно. Ну, знаешь, если только в нерв не попадут, когда будут сверлить.
Питер похолодел.
– А что – могут? – спросил он с потаенным ужасом.
– Да-а! Моему брату попали. Он орал страшно, пока не убрали сверло, – тараща глаза и делая пассы руками, рассказывал Кевин. – А потом орал, когда зуб драли клещами. Вот такенными!
– Кев, – стараясь не выдавать панику в голосе, сказал Питер, – я тебя очень прошу: давай лучше про опыты.
Приятель с энтузиазмом тряхнул шапкой темных кудрей.
– Окей, мистер Палмер! А ты знаешь, чему равна вероятность, что тебя от сверла может тряхнуть током и убить насмерть?
У Питера мигом пересохло во рту. Он так живо представил себе, как его колотит током в кресле дантиста, что даже почувствовал металлический привкус.
– Эй, да будет тебе! – миролюбиво хлопнул его по колену Кевин. – Мои россказни – это самое страшное, что может быть в лечении зубов. Пит, я просто пошутил. Ты седьмую книгу про Тарзана читал? Знаешь, она жутко скучная. Посоветуй чего-нибудь, а?
И они переключились на обсуждение книг – прочитанных и тех, что хотели бы почитать, понравившихся и таких скучных, что их невозможно дочитать до конца. Кевин взахлеб рассказывал о том, что уволок у мамы книгу для взрослых, а там сплошная любовь – тьфу, тоска.
– А еще герои постоянно обжимаются и занимаются сексом, – страшным голосом поведал он Питеру. – Такая хрень, ты даже не представляешь! Ну чего может быть интересного в голых женщинах?
– Абсолютно ничего, мистер Блюм, – встрял в разговор мальчишек водитель. – Мы приехали.
Кевин радостно улыбнулся, помахал пятерней перед лицом Питера и, выпалив: «Не давайся им живым!», открыл дверцу авто и исчез среди розовых кустов перед своим домом. А величественный «Силвер Клауд» повез приунывшего Питера в лапы беспощадных дантистов.
Впрочем, как выяснилось через полчаса, беспощадными все же были не дантисты, а богатая фантазия Кевина Блюма. Доктор, который осматривал зубы Питера, оказался милейшей женщиной средних лет с легкими, порхающими движениями усыпанных веснушками рук. Она общалась с мальчиком мягко и вежливо, но как со взрослым, и уже через пять минут с начала осмотра Питер успокоился.
– Мистер Палмер, один изъян все же есть, – сообщила доктор. – Если вы дадите мне десять минут, я все исправлю. И еще: боли не будет.
– Обещаете? – очень серьезно спросил Питер.
– Гарантирую, – заверила его дантист. – Если вдруг случится небывалое, и вам станет больно – с меня пять фунтов. Только, чур, честно!
– Хорошо, мэм, – ответил Питер и решил, что будет терпеть изо всех сил, чтобы не разорить эту приятную женщину.
За работой доктор негромко напевала. Голос у нее был приятный, слух отличный, Питер заслушался и расслабился. «Интересно, а какой голос у той девчонки?» – думал он, рассматривая висящую на стене кабинета картинку, изображающую экзотические цветы и морской берег вдали. Почему-то Питеру казалось, что девочка в белом очень приятно смеется. И знает наизусть все песни Элвиса и «Битлз». И зубы лечить не боится.
«Ничего она не русалка, – покачиваясь в сладкой дреме на заднем сиденье машины, размышлял Питер по дороге домой. – У русалок хвосты, я видел на фото в журналах. И они большие. А эта маленькая. И в платье. Надо за высший балл по литературе у мамы денег выпросить. Куплю конфет побольше и смотаюсь вместе с Йоном к деревенским. Попрошу, чтобы узнали, кто она такая и где живет. За конфеты они чего хочешь найдут, не то что девчонку…»
Глава 3
Ночью над Дувром разразилась гроза. Грохотало и вспыхивало так, что спать могли только покойники. Питер сидел на кровати, напялив на голову подушку треуголкой, и с фонариком дочитывал одолженную в школе книгу. Супершпионы, как и полагается советским шпионам, были обречены на поражение, но отпор супердетективам давали достойный. В сюжете гремели взрывы, хлопали выстрелы, по улицам неслись, догоняя друг друга, шпионские автомобили, а главный негодяй держал на бомбе с часовым механизмом красивую девушку, в которую тайно был влюблен главный герой. И в тот момент, когда решалось, пожертвует ли герой собой ради девушки или спасется сам, в фонарике села батарейка. Питер раздосадовано сунул фонарь под подушку, отнес книгу на стол и задержался у окна. Раздвинул тяжелые шторы, поднырнул под тонкий тюль и залюбовался садом, омываемым июньским ливнем.
Деревья, что при свете дня казались абсолютно недвижимыми, сейчас стонали и гнулись тяжелыми ветвями к земле, уступая натиску штормового ветра. Казалось, что они ожили, и вот-вот выдернут из земли корни-щупальца и побегут на них, как инопланетяне из комиксов. Питер поежился, представив себе, как старая яблоня заползает по лестнице на второй этаж, а оттуда, шурша листвой, протискивается по коридору в оранжерею. Тяжелые узловатые корни выбивают дверь и ловят несчастные растения, живущие круглый год в доме. Сдавленный писк, сломанные стебли, разбитые горшки…
– Сплошная кровожадность, – поморщился Питер. – Хорошо, что тут так не бывает.
