– Да вы сами его постоянно травите за то, что он немец! – вырвалось у мальчишки. – Вы его отца ненавидели, сестру свою ненавидели, а когда их не стало, вы начали все выливать на Йона! Он из-за вас ушел!
Мамины ладони надавили на плечи: тихо, не надо, Питер, не лезь в это. Конни Беррингтон побледнела, поморщилась.
– Это ложь! – заявила она. – Мы с Йонасом отлично ладили. Да, я бывала строга с ним, но того, о чем говорит этот мальчик, не было!
Полисмен помрачнел, кивнул, что-то записал в блокнот и обратился уже к матери Питера:
– Миссис Палмер, Йонас у вас подрабатывал, верно?
– Да, констебль. Он прекрасно ухаживал за нашим садом.
– Хорошо. Он еще где-нибудь работал?
– Нет. Только у нас.
Питер вспомнил, как Йонас рассказывал ему, что собирается подрабатывать на каникулах в автомастерской у хромого Стива. Сердце замерло, потом помчалось галопом: он может быть там! Надо скорее ехать в Дувр, проверить! Мальчишка с трудом удерживался, чтобы не вывернуться из маминых рук, не домчаться до сарая, где стоит велосипед, и…
– Питер, ты что-то еще хотел сказать? – окликнул его полицейский.
– Что будет, когда Йонаса найдут?
Констебль Хоран задумчиво поскреб подбородок. Питер смотрел ему в глаза, требуя честного ответа.
– Ну… Проведем беседу, поставим на особый учет, если это был побег. И вернем домой к миссис Беррингтон.
– Мисс, – фыркнула Конни и тут же добавила просящим, тоскливым тоном: – Только найдите его живым, пожалуйста…
Питер плохо помнил, чем закончился этот разговор. Как только тетка Йона и полицейский ушли, он помчался к телефону и набрал номер Кевина. Трубку долго никто не брал, и он уже отчаялся, но вот раздался щелчок и где-то далеко старческий надтреснутый голос бабушки Кева откликнулся:
– Да-а?
– Миссис Блюм, здравствуйте, – громко и четко проговаривая слова, произнес Питер. – Это звонит Питер Палмер, школьный друг вашего внука. Дома ли Кевин?
Бабушка Кевина была глуховата и медленно соображала, потому Питер терпеливо ждал ответа. Время тянулось, и это ужасно злило мальчишку. Его лучший друг пропал, надо скорее что-то делать, а старая леди все молчала. Прошла минута, вторая.
– Простите, вы там? – спросил Питер в трубку.
Тишина. Словно бабуля Кева уснула. Питер стиснул трубку изо всех сил, зажмурился. Сердце колотилось так, будто это он бежал к телефону откуда-то издалека. «Кевин, пожалуйста, поскорее. Мне очень-очень надо поговорить с тобой. Кев, что-то страшное случилось… или вот-вот случится», – зажмурившись, думал Питер.
Где-то далеко-далеко в трубке что-то шуршало. Папа утверждал, что это помехи, а Йонас – что гремлины грызут провода. Конечно, Питер верил Йонасу. Всегда-всегда верил, не переставая. Кроме того единственного раза, когда…
Стало страшно настолько, что у мальчишки перехватило дыхание и вспотели ладони. А если Йон не пропал? А если тетка его тайком переправила на материк? В тот ужасный исправительный приют для сирот, про который упоминал Йонас… А сама сказала, что ее милый, любимый племянник исчез. Чтобы все ее жалели и не подозревали ни в чем.
А если все еще хуже? Если Йонаса больше нет? Совсем нет. Нигде.
Сердце глухо ударилось в ребра и замерло. Как будто оборвалось и полетело в бездонный колодец. Темный, холодный. И падает туда бесконечно долго.
– Кевин!!! – заорал Питер в трубку. – Кевин, ответь!!!
Что-то там, в пластмассовой телефонной вселенной, загремело, и Питер услышал взволнованный голос школьного приятеля:
– Питер? Я тут, я слушаю!
Слова стояли комом в горле, и как Питер ни старался, не мог ничего сказать. Только дышал, всхлипывая.
– Палмер, говори! – заволновался Кевин. – Знаешь, ты так орал, что я тебя услышал из коридора, когда подходил. Эй, Питер. Питер? Случилось что-то?
Записка, вспомнил Питер. Йонас оставил ему записку, которую он разорвал и выкинул в мусорное ведро, не читая. Йон что-то хотел ему сказать. А Питер все испоганил.
– Кев, – пробилось хриплое, сдавленное, – Йонас пропал.
– Когда? Питер, ты слышишь меня? Когда?!
Голос в трубке звенел как струна. Кевин очень испугался. Питер как наяву видел перед собой его лицо: бледное, с большими темными глазами за стеклами громоздких очков, приоткрытым тонкогубым ртом, носом с легкой горбинкой и оттопыренными ушами, нелепо торчащими из-под шапки густых кудрей.
– Питер, ответь, – умолял голос. – Хоть что-то скажи!
– Он исчез в воскресенье. Кевин, он тебе не говорил, куда собирается?
Повисла пауза. Кевин в трубке напряженно сопел. Видимо, вспоминал, о чем говорил с Йоном в субботу.
– Он ничего не сказал. Или… говорил, да! Что нам надо собраться втроем, и он должен рассказать нам что-то важное. Питер? Эй!
– Я слышу. Кев, спасибо. И прости меня, пожалуйста. Я дурак.
– Перестань. Йонас найдется. Полиция приходила, да?
– Угу. С теткой его.
– Значит, уже ищут.
Питер промолчал. Кевин что-то говорил, успокаивал его, но мальчишка не слушал. Смотрел в пол перед собой и изредка угукал. Йонас что-то хотел рассказать. Что-то важное. И наверняка писал об этом в той самой записке. Это было очень важно. Важнее всего, что происходило с Питером за всю жизнь. А он…
Трубка запищала короткими гудками. Питер опустил ее на рычаги телефона, пошел быстрым шагом в спальню, где мама и Агата застилали кровати. Выглянул из-за угла, проводил взглядом белоснежное крыло свежевыглаженной простыни, взметнувшееся над постелью. Услышал, как Агата говорит о каком-то рецепте запеканки, подслушанной ею по радио. Глубоко вдохнул и на цыпочках пошел в свою комнату. Там он выдвинул ящик письменного стола, выхватил лист бумаги. Быстро написал: «Я поехал в Дувр. Без спроса, потому что вы бы меня не отпустили одного. Я должен искать Йонаса. Простите. Я вернусь. Питер», – оставил записку на столе и все так же крадучись пробежал коридорами к выходу из дома. Промчался через сад, задевая шапки белых и розовых гортензий, вывел из сарая велосипед и вышел через маленькую калитку в живой изгороди.
Небо хмурилось, глядя свысока на мальчишку, одетого слишком легко для переменчивой английской погоды. Питер хлюпал носом, налегал на педали своего «железного коня» изо всех сил. Он мчался по шоссе к Дувру так быстро, как никогда. Как будто загадал: выиграю велогонку сам с собой – Йонас тут же найдется. Из встречных автомобилей на Питера глядели с удивлением, кто-то даже посигналил ему и помахал рукой. Велосипед потряхивало на неровностях дороги, а на резких поворотах Питер дважды с трудом избежал падения. Он обогнал рейсовый автобус – и даже не обрадовался этому. Думалось только о Йонасе.
«Я тебя найду, – упрямо повторял про себя Питер, глядя вперед, на серое полотно дороги. – Я найду тебя, потому что иначе быть не может. Мир не допустит, чтобы с тобой что-то случилось. Я верю, что с тобой Лу, а он волшебный. Он лучший на свете талисман, он тебя сбережет. Я найду тебя. Я сразу попрошу прощения, расскажу, сколько ты для меня значишь, мой самый лучший друг. Мне ничего не надо больше, только бы знать, что ты есть. Говорить с тобой. Про футбол, про музыку, про новые модели машин и велосипедов. Ловить рыбу, сидя на ветке ивы и болтая ногами. Есть конфеты, валяясь в траве на лугу. Носиться наперегонки на великах и орать песни во все горло. А осенью сидеть на чердаке и слушать твои истории – такие удивительные, интересные и самые правдивые на свете. Йон. Я еду тебя искать. Пожалуйста, позволь мне найти тебя как можно скорее. Иначе наступит конец света. Для меня одного, но он случится. Йонас… Пожалуйста, найдись».
