А потом в гостиную заглянула горничная:
– Питер, к тебе гость.
Когда Питер проходил мимо мамы, она придержала его за рукав, улыбнулась и негромко сказала:
– Зови Кевина за стол.
– Почему ты думаешь, что это он? – спросил Питер, и тут же подумал: а больше-то и некому.
– Он звонил утром, но ты был наказан. Он сказал, что у него есть что-то важное и попросил разрешения приехать, – ответила Оливия Палмер.
Питер бегом домчался до ворот, на ходу снимая осточертевший пиджак. Кевин с сумкой через плечо ждал его, приплясывая от нетерпения.
– Палмер! Палмер, ты почему наказан? Ты почему к телефону не подходишь? – размахивая руками, завопил он и едва успел поймать свалившиеся с носа очки.
– Привет, Кев! Заходи. – Меньше всего Питеру хотелось сейчас обсуждать тему наказаний. – Пошли к столу, у нас гости, мама с Агатой наготовили всего.
Кевин усмехнулся, и в глазах его мелькнул голодный огонек.
– Без свинины? – осторожно спросил он.
– Курица, – таинственно сказал Питер и погладил живот. – С медом. Пища богов!
– А мы с папой фотографии сделали! – Непонятно было, чего Кевину сейчас хотелось больше: поесть или показать фотографии с выставки. – И самое главное! Ты радио слушал сегодня?
Питер насторожился. Если Кевин с утра названивал и даже приехал сам, случилось что-то очень важное.
– Тесла жив? – неуверенно спросил он.
– Ты дурак? – рассмеялся Кевин. – Йонаса нашли! Знаешь, в новостях уже раз десять сообщили! Жив-здоров, абсолютно невредим.
Захотелось сесть прямо на дорожку, а еще лучше – метнуть в стекло здоровую каменюку. Все равно кому. Можно даже в свое окно. Кевин перестал радоваться и обеспокоенно заглянул Питеру в лицо:
– Палмер, ты чего это? Ты белый весь стал…
– Душно, – еле выдавил Питер. – И от волнения. Я очень… счастлив.
Пока Кевин Блюм уплетал порцию рагу с курицей, запивая компотом из любимой кружки миссис Палмер, Питер стоял у окна, выходящего в сад. Вроде как ждал Кевина, а на самом деле пытался осмыслить то, что услышал от него.
Вот и все. Йонас никуда не уедет. Наверняка его уже вернули к тетке, и Конни орет дуром от радости на всю деревню. Может, на днях Питеру разрешат к нему съездить. Или сходить, если не отдадут велосипед. И не надо будет прощаться, тосковать, сбегать ночью. Йонаса вернули. Он снова дома.
Питер вспомнил, как блестели глаза его лучшего друга, когда он делился с ним планами на будущее. Рассказывал, что Стив пристроит его на работу подмастерьем у фронтового друга. Что по вечерам Йон будет самостоятельно осваивать школьную программу, а потом поступит в колледж, ведь деньги на учебу он сам заработает. А что будет после колледжа, Йонас еще не придумал. Говорил, что мир слишком огромный, и дел в нем чересчур много, и трудно определиться, какое из них твое. «Может, я стану великим футболистом, войду в высшую лигу, – мечтательно говорил он, глядя на отражение луны в ручье. – Я буду знаменит, и ты всегда сможешь узнать, где я, из тех же газет. И имя я себе возьму короткое и крутое, как у Пеле».
«Не будет ни колледжа, ни Пеле, – с горечью понимал Питер. – Только ненавистная школа для мальчиков, теткин аляповатый дом и бесконечная возня с коровами, овцами, курами и свиньями. И Офелию мы не сможем освободить… Все. Йонас дома. Я должен чувствовать радость, прыгать и скакать, как шестилетний карапуз».
Из-за стола гости потянулись в сад, смотреть на пруд с русалкой. Мальчишки поднялись в комнату Питера, и Кевин извлек из сумки толстенную пачку фотоснимков с выставки. Разложил их на столе и даже на полу, про каждый восторженно рассказывал:
– Гляди, это самый крутой кентавр. Тот, черный, которого мы с тобой еще при входе видели. Он выиграл в своем ринге, он самый здоровенный и мощный из всех! И грива завидная, и копыта с тарелку для жаркого! А вот пикси, мне миссис Палмер разрешила пройтись, чтобы снять их. Я еле пробился через толпу. Ты знал, что пикси бывают разного пола? Смотри, вот это взрослые, они на цепочках все. А вот дети их, гляди! Я успел услышать, как про них распорядитель ринга рассказывал. У одной пикси-самки бывает за раз до трех детей, а рожать они могут каждые четыре месяца. Смотри, тут пятнадцать пикси-деток, все от одной пары. Они с родителями везде, потому их не привязывают, все равно не убегают. Палмер, оказывается, на выставке можно их купить! Любого пикси-малыша, представляешь? И стоят они не сильно дорого, можно за год накопить. Я у отца буду просить разрешения купить пикси.
– В клетку посадишь? – уныло спросил Питер, разглядывая снимок, где он улыбается репортерам, а миссис Донован за цепочку вытягивает из воды Офелию.
– Ну да, я ему большую клетку сооружу, со всякими штуками внутри, – не чуя подвоха, ответил Кевин. – Они такие забавные, чирикают – ну прямо птички! Питер, а вот гляди: твой папа с кубком! Здорово получился, да?
Вспомнился Лу. Пушистый чуб, яркий, как огонек. Толстое пузико над тонкими «паукашками». Восторг, с которым спасенный Йонасом пикси встречал каждый леденец. Трогательная привязанность к своему человеку. Где ты сейчас, маленький свободный пикси?
– Классные фотки, Кев. Оставишь посмотреть? Я обещаю все вернуть.
– Конечно! Я их для тебя и напечатал.
– Пойдем к Офелии? Ей там одной с толпой незнакомого народа неуютно.
Ребята спустились к пруду. Их любимое место уже было занято мистером Палмером, Ларри и гостями, и мальчишки прошли на мостки. Уселись, свесив ноги. Офелии не было видно. Только пластмассовые куклы – пупс и та маленькая, что Агата подарила русалочке на выставку, сиротливо лежали на островке с гротами.
– Как думаешь, она придет? – спросил Кевин, вглядываясь в глубину.
– Не знаю. Шумно очень, – пожал плечами Питер.
«Сиди в своем подводном домике сегодня, – думал он с грустью. – Не надо их развлекать. Или приходи вечером, когда все уедут. Мы с Агатой принесем тебе мячик, поиграем с тобой».
Но она все же приплыла. Вынырнула под мостками, прикоснулась прохладной ладонью к ноге Питера. Он ойкнул, поглядел вниз, помахал: «Привет!»
– Кевин, только тише, – шепнул он. – Офелия тут. Не надо, чтобы толпа сюда прибежала, делай вид, что мы тут вдвоем.
Русалочка беспокоилась. Крутилась на одном месте, высунувшись по шею, разевала рот.
– Улыбается? – неуверенно спросил Кевин.
– Нет, – тихо ответил Питер. – Это что-то другое.
Офелия кивнула, указала тонким пальчиком в сторону зарослей у решетки, отгораживающей пруд от ручья.
– Просит, чтобы ее выпустили? – предположил Кевин.
– Не похоже. Ощущение, что она там что-то нашла. Кев, давай так: отвлеки гостей фотографиями. Я вроде как в туалет пойду, а сам погляжу, что там.
