– Там они. Сам сможешь оседлать?
– Я без седла. Была бы уздечка и поводья. Вы же знаете, я у вас сколько раз брал кататься…
– Жопу не отбей, – проворчал мистер Флаэрти и побрел в сарай к курам, а мальчишки, довольные, поспешили через двор на пастбище.
Светлосоловая Хлоя обнюхала открытую ладонь Йонаса, потянулась мордой к лицу мальчишки и дыханьем разметала его светлые волосы. Йон тихо рассмеялся и прижался к бархатистому носу лошади щекой.
– Старушка моя любимая, – ласково сказал он и погладил Хлою по шее. – Пойдем в гости? Тут недалеко. Познакомлю тебя кое с кем. Мне кажется, вы друг другу понравитесь.
Лошадь ткнулась ему в плечо, фыркнула, переступила ногами. Йонас отвязал длинный повод, помог Питеру усесться верхом и повел Хлою с луга. Каурая и гнедая, имен которых Питер не знал, проводили троицу внимательными взглядами. У сарая Йонас сменил поводья на более удобный для верховой прогулки вариант, устроился позади друга и помахал старому Флаэрти:
– Мы скоро вернемся!
Ездить верхом в седле Питер очень любил. Богатое воображение тут же делало его то великим полководцем древности, то отважным индейским вождем, то великим путешественником. Хорошо, когда сидишь в седле, а ноги опираются на подогнанные под твой рост стремена. И совсем другое, когда все, что ты делаешь, – это пытаешься удержаться на довольно скользкой лошадиной спине, то и дело сползая куда-то на сторону. Еще и Йонас время от времени щипал друга за бока. А когда по шоссе Хлоя пошла тряской рысью, Питер понял, что синяков на попе ему точно не избежать.
– Йон! Ой! Пусти ее потише! Ай!
– Дай старушечке хоть чуть-чуть почувствовать себя молодой и резвой! – возразил Йонас и присвистнул: – Хлоя, вперед! Ах-ха, молодец!
Миссис Палмер обомлела, когда мальчишки въехали в ворота усадьбы верхом.
– Мам, это Хлоя, – сразу выпалил Питер. – У нас найдется хлебушек для нее?
– Миссис Палмер, она добрейшая, – заверил Йонас, спешиваясь. – Она старенькая, слегка глуховата, но существа прекраснее я еще не встречал. Хлою отпустили погостить на часок. Мы пройдем к пруду?
– Да-да, – растерянно покивала Оливия Палмер. – Вы хотите показать Офелии лошадь?
– Именно! – просиял Йонас. – Им обеим понравится, я уверен.
– Тебе помочь спуститься? – обратилась Оливия к сыну.
– Не! Я доеду до пруда, а там скамейка, проще слезать будет.
Офелия подплыла к бортику сразу же, как Питер ее позвал: похоже, русалочка уже давно ждала его, коротая время у решетки среди листьев водяных лилий. Увидев друга сидящим на чем-то живом и большом, она удивленно открыла рот и застыла, рассматривая Хлою. Йонас на всякий случай отошел в сторону, чтобы не вызывать у Офелии агрессии. Лошадь повела ушами, сделала осторожный шаг к воде и вытянула шею, шумно вдыхая розоватыми ноздрями.
– Это лошадка, ты узнала? – спросил Питер. – У тебя такая же, только игрушечная. А это настоящая.
Он неуклюже слез, в самый последний момент подвернул ногу и плюхнулся на отбитый зад. Замычал, потряс головой, потер ушибленное место. Йонас за его спиной усмехнулся. Офелия тем временем приблизилась к ограждению вплотную, показавшись из воды по плечи. Несмело протянула руку лошади. Хлоя обнюхала узкую длинно-палую ладошку, склонилась над водой и заинтересованно потянулась к ушкам русалки. Питер смотрел на их знакомство, забыв о своих ушибах и затаив дыхание. Офелия разинула рот, улыбнулась щедро и счастливо, блеснув мелкими зубками.
– Нравится? – спросил Питер. – Лошадь. Хлоя. Как Питер, человек. Можно погладить, смотри.
Он присел на корточки рядом с бортиком, провел рукой по бархатистой шее животного.
– Морду погладь, – негромко посоветовал Йонас. – Хлое нравится, когда ей нос и щеки трогают.
Русалочка от восторга закрутилась на месте, прижав к груди руки, расправила ушки парусами. Лошадь обнюхала ее лицо и спокойно застыла, склонив голову к воде. Офелия осмелела, провела пальцами там, где гладил Питер, потом коснулась носа. Ребята улыбались, глядя на ее счастье. Лошадь тихо пофыркивала, лениво взмахивала хвостом, отгоняя мух.
Неожиданно Офелия поднялась из воды по пояс, обняла добрую лошадиную морду ладонями, закрыла глаза и уткнулась в нее лицом. Хлоя попятилась, но почти тут же успокоилась, позволив маленькой водяной деве несколько бесконечных мгновений ощущать свое тепло, делиться чем-то, что невозможно высказать – только почувствовать. Бледные ладони с полупрозрачной тонкой кожей поглаживали кроткую светлую шерсть, трогали соловую гриву. Струились по спине русалки снежно-белые мокрые пряди. Лошадь шевелила бархатными ноздрями, словно гладила своим дыханием прекрасное лицо с опущенными ресницами.
– С ними все в порядке? – шепотом спросил Питер, наблюдая эти странные объятья.
– Более чем, – меланхолично отозвался Йонас. – Я для того и привел Хлою. Оттудыши и лошади очень хорошо друг друга понимают.
– Они… общаются?
– Хлоя ее лечит. Она слышит ее сердцем.
– А мы так можем? – с надеждой спросил Питер.
– Мы умели. А потом сами наизобретали слов, а перворечь навсегда забыли.
Глава 36
Шла последняя неделя августа. Дыхание океана, достигающее северных окрестностей Дувра, становилось все холоднее. Яблоки в садах наливались соками, нежно розовели кожицей. В редкие ясные ночи с неба сыпались звезды, а Млечный путь был виден так ясно, словно кто-то только-только пролил космическое молоко. Дожди шли все чаще, и место кед в прихожей заняли резиновые сапоги. Отец отдал Питеру велосипед, тетка Йонаса смилостивилась над племянником, и друзья вдвоем катались по окрестным дорогам, с удовольствием проезжая по лужам, задрав ноги и вопя. Дважды к ним приезжал Кевин, и ребята выбирались на рыбалку. С ними всюду был Лу, который с каждым днем летал все более уверенно. В присутствии посторонних смышленый пикси прятался за пазуху Йонасу или в высокую траву, а когда мальчишки оставались одни, синепузый малыш клянчил у них конфеты, дурачился и требовал бесконечных игр. Иногда он куда-то улетал, но в течение получаса обязательно возвращался обратно.
– Он себе ищет пару, – сказал как-то Кевин. – Его не устраивает чисто мужская дружба.
Йонас на это посуровел и признался:
– Каждый раз, когда он улетает, мне кажется, что это навсегда.
– Да ну тебя с такими мыслями! – махнул рукой Питер. – Он к тебе привязан, как к мамке. Никуда он не улетит. Возвращается же.
На это Йон ничего не ответил. Он вообще с каждым днем становился все тише, настроение менялось, как погода: вот он несется на велике и горланит песню – и буквально тут же грустнеет, погружается в свои мысли и не реагирует на оклики, пока над ухом не заорешь. Питера это беспокоило. Особенно после откровенного разговора, в ходе которого Йонас рассказал, зачем ему атлас мира, тренировки в бассейне и почему он до сих пор тайком ездит в Дувр к хромому Стиву. Тетке он заливал, что в саду много работы и что он помогает родне Палмеров в сборе картошки, а сам до позднего вечера пропадал в автомастерской.
