— Нет, участковым терапевтом.
— В прошлый раз звучала другая профессия!
— Какая? Я забыл. Черт, я ведь сейчас спустил на тебя двухмесячный бюджет поликлиники!
Да что со мной? Опять едва сдержала смех. Он просто выколачивает его из меня!
— Значит, пора завершать разговор, — предложила я.
— Значит, пора. Слушай, а можно я буду называть тебя Галей? Ева — все равно ведь ненастоящее имя.
— Если хочешь. Почему именно Галей?
— Так ее зовут… — пауза и совсем серьезное: — Всё, приехали. Кажется, это означает, что я окончательно в нее влип. Я влип?
Он у меня спрашивает? И, видимо, сегодня я его не отвадила — как-то даже наоборот. Теперь будет каждый день звонить, чтобы на моем месте представлять Галю, под которой я подозреваю Машу. Или есть еще и Галя с такими же «интонациями»?
— Я не знаю, Кир, влип ты или нет. Но если интересно мое мнение, не ломай ее под себя — пусть живет. Ведь она не виновата, что ты влип? Или что у тебя особые предпочтения.
— Нет, твое мнение на этот счет неинтересно. Спокойной ночи, Галь.
— Спокойной.
Наговорили на ручку от новой сумочки! А, нет, я же решила откладывать деньги. Верно. Пора заботиться о будущем, ведь я настолько непрофессиональна, что даже одного клиента не способна отшить. И после звонка стою теперь, улыбаюсь непонятно чему. Жаль, кстати, что извращенец, ведь цеплять-то умеет, под броню пробивается и там оседает этими своими легкими шуточками. Стирает пустым трепом факты, заставляет воспринимать его хотя бы на несколько минут не тем, кто есть. И скорее всего, делает это осознанно — размывает восприятие и притупляет бдительность. Хорош, гад. Всё, теперь я звонки от него буду игнорировать — на этой ноте он все правильно поймет.
Так я ему в реале нравлюсь? Хм.
Глава 7
Очередное совещание войдет в историю как самое резиновое. Кирилл Алексеевич всерьез думает, что если собирать весь штат и оповещать о каждом мелком успехе, то корпоративный дух взметнется до небывалых высот? Однако на этот раз дело было не в монотонном отчете главбуха, а в том, что я постоянно чувствовала на себе его взгляд. Поздравляю, Маша, ты Галя — этот взгляд, открытый и жгучий, уничтожал остатки сомнений.
Когда все наконец-то завершилось, оказалось, что для меня только началось.
— Мария, задержитесь, пожалуйста.
Все сотрудники спешно покидали конференц-зал, чтобы глотнуть уже свежего воздуха. Быстрее всех неслась к выходу Ирина Вадимовна, будто именно она сильнее прочих от себя устала. Я пропустила мимо каждого, а затем наблюдала, как шеф закрывает дверь за последним.
— У вас что-то случилось, Мария? Я за сегодня слова от вас не услышал.
Ну да, а обычно я соловьем разливаюсь! Приподнятая бровь оказалась красноречивее слов — босс понял и усмехнулся:
— Ладно, это снова образ тихони и молчуньи, мог бы привыкнуть. Но сейчас я о другом. Думаю, что мне стоит извиниться. Я не имел права ехать за вами в магазин, лезть в ваши дела и задавать личные вопросы.
Такой поворот оказался неожиданным, я ответила недоуменно:
— Ну, раз вы извиняетесь, то и я признаю — мне стоило быть более тактичной. Обычно я не отличаюсь неуважением к работодателю.
— Или не всегда его демонстрируете.
— Или так. Я могу идти?
— Подождите. А что, был большой опыт общения с работодателями? Сколько лет вы уже в столице? Почему бросили институт?
Да хотя бы потому, что учиться и работать практически невозможно! Разумеется, если столько работать, чтобы с голоду не умереть. А прирабатывать приходилось постоянно, и долгое время — за копейки. Ровно до тех пор, пока Ольга не устроила меня к юркому Юрке. Но в то время было уже поздно — сессию я завалила, из общежития попросили. Откуда о таких мелочах знать выходцу из богатой семьи, который получил сразу половину отцовского бизнеса? Я придала голосу вовсе ненужной бархатной мягкости, но нынешняя ситуация ее просто требовала:
— Кирилл Алексеевич, а разве это снова не личные вопросы?
— Да. Наверное, — признал он. — Я вообще ни о чем не могу спрашивать?
— Зависит от цели этих вопросов.
— Цель непонятна? — он шагнул ко мне плавно, как кот, почти незаметным движением. — Я, кажется, отчасти ее озвучил. Кафе, две чашки кофе, — и, быть может, после этого я смогу лучше вас понимать.
— Спасибо, нет, — ответила сухо и резко повернулась, чтобы выйти.
Возможно, именно это неожиданное движение его и спровоцировало. Он вдруг коснулся моего плеча — вроде бы аккуратно, без нажима, но почему-то этим касанием разворачивая снова к нему. И лицо оказалось непозволительно близко — после этого люди обычно целуются. Или ругаются, чтобы брызгать друг на друга яростью.
— Мария, мне бы хотелось быть понятым правильно. Я не собираюсь давить или ухаживать за вами. Наверное, я в прошлый раз перегнул, и из-за этого вы поняли неправильно. Заставил вас думать, что вы мне симпатичны, но это не совсем так.
Я придумывала ответ — надо сказать что-то холодное и однозначное. Наподобие: «Да что вы! Какие могут быть симпатии? Вон какой вы и вот какая я, бла-бла-бла. Как же хорошо, что никакой симпатии нет и быть не может». Но за эти несколько секунд его взгляд скользнул с моих глаз на губы, и лицо мужчины за секунду буквально окаменело. Держится! Он почти физически держится, чтобы не впечатать меня в стену и не прижать собой. Даже мне, неопытной в личном общении, это было очевидно. И рука, которая все еще зачем-то касалась плеча, напряглась до бетона. Ну да, понимай теперь неправильно. Да одного такого взгляда хватило бы для начала целого порно-ролика с властным героем и невинной скромницей в ролях. Я уперла ладони ему в плечи, медленно, но уверенно отодвигая.
— Прости… Простите, Мария, — отпустил меня сам. — Я иногда забываю, что некоторые люди болезненно воспринимают нарушение личного пространства. Хотел только сказать, что нет ничего зазорного в двух чашках кофе.
— Есть, — я определилась с линией поведения. — Можно, я скажу откровенно?
— Жду. В том числе и обвинений в сексуальных домогательств, хотя это не они.
Они самые! Он одним взглядом уже мои губы истрепал, какие еще бывают домогательства очевиднее? Но сказала я другое:
— Видите ли, я вас считаю очень привлекательным мужчиной. Да чего уж там, так все считают, вы и сами в курсе. Но я люблю одного человека…
— Того самого богатого любовника? — он вскинул бровь.
— Одного. Человека, — повторила с нажимом. — Я прекрасно понимаю, что никакой симпатии у вас ко мне нет, даже мысли такой не возникло, но я боюсь любых слухов. Он слишком ревнив и если только узнает, что я просто посидела в кафе с настолько впечатляющим мужчиной, то мои надежды на том и закончатся. Вы, вероятно, заметили, что я вообще ни с кем не сближаюсь? Вот и причина.
