* Ich bin müde, Schatz, ich möchte mich ausruhen (нем) — Я устала, милый, хочу отдохнуть.
Глава 20
Когда-то это должно произойти. Я подобный вывод не оспаривала, но и волнение от того не уменьшалось. А бессердечный Кир так и не произнес заветное и уже знакомое заклинание при входе в его жилище: «Сегодня только чаепитие, обещаю». Что могло означать только одно — он собирается переходить на новый уровень. И раз я еду с ним в машине, надолго тревожно притихнув, то даю этим самым согласие.
В подъезде я уже отчетливо дрожала, но этот гад хладнокровный именно сегодня решил отложить свою извечную внимательность и даже не пытался развлечь меня разговорами. Где там романтик, ау? Где неубиенный юморист? Никого нет, остался только Кирилл Алексеевич без примесей. И это, мягко говоря, наталкивало на самый пессимистичный прогноз — он намерен врубать все свои заскоки с первого же раунда. Может, еще не поздно сбежать?
— Может, еще не поздно сбежать? — повторила я мысль вслух.
— Может.
Притом меня взяли за локоток и протолкнули вперед себя в дверь. Я развернулась через пару шагов и посмотрела на него, решив говорить прямо:
— Если ты настроен сегодня…
— Настроен, — перебил он сухо. Смотрел мне прямо в глаза, медленно расстегивая пальто.
И его равнодушие как раз сейчас было крайне неуместно. Я и трусихой не хотела выглядеть, и продолжать бегать от собственных желаний не собиралась — я его хотела, так куда еще бежать? Но все же решила обозначить свою позицию, не юля и не делая вид, что не понимаю происходящего:
— Ну… в этом случае, Кир, я бы попросила тебя сегодня быть таким ласковым, каким ты только умеешь.
Он приподнял брови, добавив выражению лица иронии, однако притом даже не улыбнулся.
— После такого ожидания? Нет, Маш, ласковым ты меня сможешь увидеть через пару месяцев регулярных встреч. Я постараюсь, обещаю. Но сегодня даже обещать не стану — не смогу физически.
— Ты намерился меня пугать?! Кирилл, да я и так чувствую себя не в своей тарелке! Или ты хочешь, чтобы первый раз стал последним?
— Это мы посмотрим. Куртку помочь снять или справишься?
— Ну ты и… тиран.
— Благодарю. Теперь слушай внимательно, Маш. Мне не доставляет удовольствие причинение сильной боли, но я вполне готов подыгрывать любым твоим наклонностям. И если не хочешь нарываться — просто слушайся. От тебя не требуется ничего кроме.
— Да уж, возбуждает, — пробурчала себе под нос, но куртку все же поспешила снять. — Что теперь?
— Теперь ты раздеваешься дальше.
Кирилл сделал шаг ко мне, но ближе так и не подошел. Он просто стоял и наблюдал за моим смятением. Захотелось уйти — просто сказать, что передумала, услышать в спину «трусиха» и вернуться к чрезмерно общительной Эвелине Сергеевне. И больше ни на что не реагировать — ни на звонки, ни на встречи. Жить как раньше. А я смогу как раньше, интересно? Или все-таки стоит один раз попробовать, чтобы хотя бы осталась в памяти галочка, почему именно я не захотела продолжать с ним отношения?
И я подгоняла себя. Давай, раздевайся, Маш. Что здесь такого? Любовники видят друг друга обнаженными, а ты уже два раза кончала, хотя он даже к делу не приступал. Это не стыдно — раздеваться перед тем, кого хочешь. Но факт в том, что стыдно было.
Я смотрела в пол, стягивая рубашку. Затем взялась за джинсы.
— Нет, на меня смотри, — надавил он.
Похоже, он просто смаковал мое смущение. Чем сильнее краснеют щеки, тем ему приятнее вкус происходящего. Я зацепила пальцами сразу и трусики, стаскивая решительно. Избавилась от носков и обуви. Выпрямилась, борясь с желанием прикрыть грудь. Но все-таки удержалась. Он так и оставался на расстоянии шага, бесстыдно меня рассматривая — грудь, долго задержал взгляд на треугольнике снизу. Я тоже молчала, понимая, что игра началась, но определенно не осознавая до конца своей роли.
— А теперь, — он после долгой паузы ответил на незаданный вопрос, — ты идешь в душ.
Я иду — логично. Я обязана быть чистой, не он. Но я даже обрадовалась возможности временной передышки, однако дверь ванной за собой закрыть не успела — оказалось, что он шел следом. Так же одетый и явно не собирающийся баловать меня видом собственного тела. Положил руку на талию и толкнул в душевую кабину — сам включил воду, струи явно попадали на его рукав и волосы.
— Чего ты ждешь, Маш? Вон гель для душа… нет, мочалка тебе не нужна. Я буду смотреть — а ты будешь показывать все, что делаешь.
Это было слишком — гладить себя собственными намыленными руками под пронзительным взглядом. Он присел на выступ снаружи и не скрывал своего внимания. Подгонял, торопил, открытым текстом говорил, где я еще не помыла. И притом не трогал. Это так он себе представляет отношения любовников? Я сама себя буду возбуждать, а он хочет только смотреть? Но почему-то именно за эти минуты смущение начало пропадать, появилась какая-то смелость и желание экспериментировать дальше, ведь я не невинная девочка – прекрасно понимаю, что это мучение предназначено нам обоим, а не только мне. Я смущаюсь, я исполняю распоряжения, но он смотрит и держит себя в руках, притом тоже испытывая тянущее сексуальное напряжение.
Я попыталась выйти из кабины, но он качнул головой.
— Нет, Маш, еще кое-что. Ногу сюда поставь. Ближе! Да не бойся ты.
Это был не страх, а крайняя степень стыдливости — если я подниму ногу, как он сказал, то окажусь прямо перед его глазами с раздвинутыми бедрами. Он резко выдернул ремень из шлиц, развернул меня и каким-то слишком привычным жестом стянул ремень над локтями. Потом снова повернул к себе лицом. И на этот раз он не стал дожидаться, пока я сама с собой договорюсь — наклонился, ухватил крепко за лодыжку и перенес ногу на бортик.
Меня это действо только смущало, я чувствовала себя какой-то развратной шлюхой, с которой делают что хотят. Но почему-то помалкивала — неужели боялась разозлить? Он заговорил сам, нежно поглаживая там и немного раздвигая складки:
— Знаешь, в чем твоя проблема, Маша?
— А у меня есть проблема? — выдавила в ответ.
— Есть. Ты очень боишься отдавать инициативу. Из-за этого нам с тобой и было так сложно — я тоже не отдаю инициативу, а чтобы тебя окончательно расслабить и приучить к этому ощущению чужой силы, уйдет тьма времени.
— Было сложно? — меня подводил голос от того, что он делает.
— Было. Дальше будет проще. Надо только несколько границ сломать, а дальше уже точно будет проще.
Я невольно попыталась свести ноги, но он надавил на колено, чтобы открылась сильнее, а сам увлеченно продолжал ласку. Я прикрыла глаза, не желая возбуждаться всего лишь от этих касаний. Не касаний даже — а от осознания, что он трогает меня именно там и бесстыдно рассматривает. Ничего себе, какая кожа чувствительная — ему даже не пришлось ни разу занырнуть пальцами внутрь, а я уже начала распаляться.
