— А, да, ты права. Этого для наказания мало.
Он подошел к шкафу на противоположной стене комнаты и открыл дверцы. Я точно увидела там хвост плетки! Да я вообще в этом помещении осмотреться не успела, могла бы и сразу догадаться, что попала не в свадебно-романтичный номер гостиницы. Вернулся он ко мне с несколькими вещами, которые долго подбирал.
Красный шарик отравился мне в рот. Я вцепилась зубами в упругий материал и вынуждена была ждать, когда он застегнет ремешки на затылке. Но глаза выкатила от второго предмета — очень широкого кожаного ошейника с кольцом впереди. Я шипела и отчаянно дергалась, когда он аккуратно и показательно неспешно застегивал его на моей шее. Но поймал мой взгляд, улыбнулся очень ласково и пояснил:
— Ошейник можешь не носить постоянно. Никто не обязан сообщать всем о своей личной жизни. Обязательно — только в Теме и у Гриши в заведении. Он показывает всем, кому ты принадлежишь. Но самое главное — он тебе показывает, что ты принадлежишь мне.
Я так и шипела возмущенно. А он опустился на колени и начал пристраивать к поясному ремню какую-то штуковину. Когда завел ее в промежность, я вмиг забыла об ошейнике. Это был вибратор, но мучитель развернул его иначе — так, что фаллический конус не направил во влагалище, он остался сверху. Между складок только попал короткий эластичный кончик, который вибрировал. Слабо и почти незаметно. Мужчина окинул меня напоследок довольным взглядом и вышел из комнаты. Признаюсь честно, я в отместку нагло рассматривала его задницу.
И, наверное, ее вид заставил меня сдавленно простонать. Или все-таки вибрация внизу была не такой уж незаметной — она больше раздражала, чем возбуждала.
Кирилл не спешил — я точно слышала, что он заходит на кухню, потом идет в ванную, насвистывая. Шум воды — это он включил душ. И не спешит… А каждая следующая минута казалась в три раза длиннее предыдущей. Сначала меня беспокоил ошейник — уверена, он специально выбрал такой жесткий. Пока крутилась и извивалась, немного натерла кожу, и теперь в местах касания горело. Я пыталась немного изменить наклон головы, но от этого только терла сильнее. Неприятное ощущение, которое, конечно, со временем будет становиться все назойливее.
Однако с ходом времени ошейник перестал иметь какое-либо значение — вибратор внизу не касался клитора, но раздражение со временем начало перерастать в желание. Через пять минут оно стало томящим, через десять — немыслимым, сводящим с ума. Я бы заорала, выматерилась бы на всю квартиру, но могла только сжимать шарик до боли в челюсти. Еще минут через десять у меня окончательно отказал мозг. Я уже наплевала на потертую на шее кожу, на неудобно раскинутые руки и подавалась бедрами вперед — мне хватило бы только одного прикосновения к нужной точке. Всего одного прикосновения, чтобы я кончила, а потом нашла бы этого мерзавца, высказала ему все и убежала бы из этого адского места! Гад, садист, да разве так можно — со мной, которая ему нравится? Удовольствие в миллиметре от возможности его получить оказалось невыносимым.
Уверена, я рыдала от отчаянья, и уже согласна была даже в обморок рухнуть, лишь бы это прекратилось. Потому и не сразу поняла, что он уже в комнате. Смотрит, с удовольствием наблюдает за моими мучениями.
Я открыла глаза, смотрела на него, задыхаясь. Голого. Член выглядел немного возбужденным — вероятно, мой вид не оставлял ему шанса на полное равнодушие. Кирилл даже не вытерся, сволочь бессердечная. Он специально явился сюда с этими каплями воды на коже, от которых мое горло свело судорогой. И поняла, что все претензии выскажу ему чуть позже, а сейчас пусть просто меня трахнет. Или я свихнусь. Или я уже свихнулась?
Он подошел и первым отстегнул вибратор, откинул в сторону. Но легче от этого уже не стало, ведь он почти невесомо был вынужден касаться моей распаленной кожи. Освободил ноги, неспешно поднялся и занялся руками. Шарик изо рта вытащила я сама, но тут же упала ему под ноги. Однако мужчина сразу отступил от меня. Он сделал несколько шагов назад и сел на кровать, расслабленно расставив ноги. А я его хотела так, что перед глазами стояла плотная пелена. Не уверена, но предполагаю, что так и ползла к нему — на четвереньках. Приподнялась и, не удержавшись, слизнула каплю воды с бедра. Если сейчас оттолкнет, то я не выдержу. У любой психики есть границы, а я за свою уже переступила. Но он улыбнулся и сказал очень мягко:
— Сейчас, Маша, можешь делать что хочешь. Я не буду останавливать. Давай — ты ведь так хотела свою свободу.
И прокрутил в пальцах квадратный пакетик презерватива, то ли дразня, то ли уничтожая последнее самообладание. Меня разрывало страстью и обидой. Подтянулась еще и широко, влажно провела языком по члену, напрягая его еще сильнее. Но мне этого было катастрофически мало. Я сжала кулак и ударила его в живот — вряд ли слишком сильно, я вообще не боксер, да и в тот момент у меня дрожали руки. Услышала усмешку. Он же сам разрешил делать что хочу — теперь от своих слов не откажется. Я могу врезать ему пощечину, могу теперь заставить вылизывать себя, могу его самого прицепить к стенке! Чтобы выполнить первый пункт плана я почти легла на него сверху. И снова капля — теперь в основании шеи. Я прижалась к ней губами, а под животом уже чувствовала каменный орган. И от этого меня повело.
Я быстро уперлась коленями в постель, приподнялась, но Кирилл меня остановил, вцепившись в бедро и не позволяя опуститься. Пришлось еще целых пять секунд сходить с ума, пока он раскатывал по органу презерватив. К счастью, понял, что адекватности от меня сейчас ждать не приходится. Едва ослабил хватку и снова дал свободу действий, я сама направила член внутрь. Я была мокрая, но все равно член проникал в меня медленно — очень долго никого не было. Тянуло, но сейчас любые ощущения казались удовольствием. Застонала в полный голос, когда удалось сесть, приняв его целиком. И снова приподнялась. Оргазм накрыл уже на втором разе, я захлебывалась стонами и обмякала. Вот это удовольствие... Это что-то вообще за гранью, когда струны так бесконечно долго натягиваются, звенят от перенапряжения, а потом их отпускают. Меня просто колотило конвульсиями, больше двигаться я не могла.
Кирилл перехватил меня за талию, когда начала падать набок, но только смягчил падение, а не удержал. Тут же перевернул на спину, накрыл собой и вошел резко. Начал двигаться немыслимо быстро, только продлевая мои спазмы. Я не стонала, а запрокинула голову и просто содрогалась от каждого толчка, уже вообще не надеясь вынырнуть из этих волн, которые перекрывали друг друга внахлест. Вероятно, меня начало отпускать, раз я явственно ощутила и его судорогу, прошившую сразу оба тела. Он вышел не сразу, сначала отдышался в мою шею. А потом подтянул меня выше, уложил на подушку, обнял и тоже затих, не озаботившись тем, чтобы укрыть нас. Ничего он не говорил. И правильно, я все равно не услышала бы.
Вряд ли я утром смогу проснуться, если проваливалась в сон, как в обморок. Последней моей мыслью было то, что я не зря боялась этого человека и его наклонностей. Это же просто немыслимо, когда я сама... вообще никакого самоконтроля.
Глава 21
Глаза открывать не хотелось, хотя я чувствовала его дыхание на лице. Не спит уже — смотрит с расстояния сантиметров в десять. И, боюсь, стоит мне только пошевелиться, как я положу начало целому воскресенью, которое может превзойти предыдущую ночь. Не то чтобы мне совсем этого не хотелось, но я вообще никогда не любила с размаха нырять в ледяную воду.
