Вот только я все еще голая и в воде, а судя по его взгляду, чаепитием его сегодня не уговоришь.
— Встань, — тон тоже добавил к общему впечатлению аргументов.
А я все еще пыталась оттянуть момент:
— Но здесь холодно.
— Знаю. Встань.
Я поднялась на ноги, сразу обхватывая себя руками, но подбородок задрожал вовсе не от озноба.
— Сполоснись душем. Давай, Маш, поживее.
Переключив горячу воду в лейку, я поинтересовалась:
— Ты чем-то недоволен, Кир? Или это просто сессия?
— От сессии до сессии живут девчонки весело. Я долго ждать буду? Нет, не вытирайся, сюда иди.
Воздух был слишком прохладным, но я, ежась, все-таки шагнула к нему нерешительно. Может, мне самой его раздеть? Но он меня развернул от себя и упер руками в ту же тумбу, где теперь лежал разобранный на органы сотовый утопленник. Пальцем ткнул на зеркало.
— Смотри на свое лицо, Маш. Глаза не закрывай, наблюдай за выражением своего лица.
Он надавил на поясницу, наклоняя меня еще ниже. Огладил влажную кожу, а потом запустил палец мне между ягодиц. Я нашла его отражение в зеркале и уставилась удивленно, Кир взгляд перехватил и ответил на незаданный вопрос.
— Переходим к анальному сексу. Я тебя растяну, больно не будет. Но при любых резких ощущениях ты мне скажешь. Все услышала?
— Я… я не хочу!
— Значит, сделаем так, чтобы захотела.
Вероятно, он собирался настаивать, потому я переспросила:
— Ты все-таки злишься на что-то? Мне казалось, мы так славно поговорили!
— Славно поговорили, — признал он, погружая пальцы в меня и удерживая другой рукой за талию. Я зашипела от странных ощущений. — О том, как ты решила меня поводить за нос, вместо того, чтобы заявить прямо.
— О чем заявить? — я все еще извивалась, привыкая к тянущим ощущениям, но он ни на секунду не останавливался, водя по колечку изнутри.
— О чем? Ну, например, «Кир, я влюбилась. И мне это состояние поперек горла, потому что обычно я эгоистичная дрянь и до сих пор не знала, что такое настоящая страсть. Потому возьми уже дело в свои руки — приезжай и забери меня от сумасшедшей Маргариты Семеновны».
— Эвелины Сергеевны, — зачем-то поправила я.
— Я так и сказал. И знаешь, что я бы ответил? «Уже еду, Маш». Потому что знаю — таких, как ты, приручить почти невозможно, а мне надоело сидеть на иголках и переживать, что ты в любой момент сорвешься с крючка, а мне останется только лезть на стены от отчаянья. Нет, меня твои манипуляции не разозлили. Но для нас обоих лучше, если ты к ним будешь прибегать крайне редко. А это значит, что ты должна это запомнить — в следующий раз хорошо подумаешь, может, от меня быстрее добьешься нужного прямолинейностью? Ноги раздвинь.
— Так это все-таки наказание, — единственное, что я уловила.
Он вдруг наклонился, почти лег на мою спину и прошептал:
— Смотря как воспринимать. Но из памяти такой опыт точно не выкинешь. Смотри в зеркало на свое лицо, если действительно не хочешь меня разозлить.
И вдруг он запустил вторую руку мне между ног спереди, сразу раздвигая складки и найдя клитор. Я невольно застонала, его движения были резкими и точными, от таких не получится не возбуждаться. Щеки мои краснели, а рот непроизвольно приоткрылся. Колени начали мелко дрожать, а мокрая кожа холодила, не позволяла до конца расслабиться.
— Ноги еще шире. Ну же! — Кирилл не останавливал движений, а когда я сама начала насаживаться на его пальцы, удовлетворенно хмыкнул. — Тихо, тихо, потерпи, самое интересное только впереди.
После и вовсе отпустил меня, но я видела в зеркале, что наблюдает — не изменю ли позу. Презерватив надевал как-то показательно неспешно, а потом прошелся сверху резины каким-то гелем, тоже вынутым из кармана. Вернулся на место, вновь запуская руку мне в промежность. Теперь он внутри только гладил, не усиливал нажим и не обращал внимания на мои призывные стоны.
— Готова?
— Нет! Я боюсь боли!
— А если будет не больно?
Я видела в отражении, что он едва держится, ощутила головку напряженного члена между ягодиц, но все еще пытается меня настроить. Хотя, честно говоря, настраивали меня его умелые пальцы внутри, разжигающие желание бешеными толчками.
— Маш, — он снова шептал, но уже с хрипом. — Я буду очень осторожен и остановлюсь в любой момент. Услышала?
Я, решившись, кивнула. Он ввел в меня орган совсем немного и начал покачиваться, расширяя пространство. По смазке скользило легко, а дискомфорт оказался не намного сильнее, чем от уже известной мне игрушки. В любой другой момент я назвала бы эти ощущения неприятными, но не тогда, когда клитор уже пульсировал от перевозбуждения и хотелось несколькими сильными толчками довести себя до оргазма. Кожа горела от соприкосновения с тканью — мужчина и не думал раздеваться полностью. И я, забываясь в эмоциях, терлась сама, психуя, что он не дает мне желаемого.
— Уже целиком. Сейчас больно? Привыкни немного.
Он ввел в меня член полностью? Я даже не заметила. Дождавшись стона вместо ответа, он начал двигаться медленно. Да уж, этот опыт точно не забудешь. Ощутимо, странно, дико как-то, почти больно… но со своим Мастером я часто балансировала на этой границе. Он толкался все быстрее, синхронно проводя по клитору. С каждым проникновением внутрь я с силой насаживалась на пальцы. Через пару минут я захлебывалась стонами, но вспоминала о приказе и смотрела на себя в зеркало — и собственный вид поражал. Актрисы порно так развратно не выглядят! Даже они стонут не так громко и не задыхаются от наслаждения.
Вероятно, я издавала слишком громкие звуки, если услышала стук в стену и какой-то встревоженный вопль. Как Эвелина Сергеевна расслышала меня через всю комнату? Но Кириллу было вообще на это плевать, он начал вколачиваться, уже не щадя ни меня, ни моих соседей. С оргазмом у меня подкосились ноги, но он быстро перехватил меня за бедра и удержал, продолжая движения. Не знаю уж, почему это продолжалось так долго, а он толкался все мощнее и сильнее, не позволяя упасть, заставлял снова и снова принимать его на всю длину, становиться все более податливой от бессилия. Наверное, это было наказание, хоть и принесшее удовольствие, но пробирающее до самых костей, пронзающее каждую мышцу в теле. Бесконечно долго, мучительно, если сжимаюсь, и тянуще, если расслабляюсь. С жутко пошлыми, хлюпающими от обилия смазки звуками. И все это время мне приходилось смотреть на себя и заново возбуждаться от осознания, что со мной делают. Он наказывал, пока не дошел до пика сам.
Меня трясло от слабости, когда Кир унес в спальню и, наконец, завернул в ватное одеяло. Сам упал рядом, тяжело дыша от этой гонки. Мне как-то быстро стало жарко, но раскрываться я не хотела.
— Кстати, — начал он после долгой паузы. — Завтра будет немного тянуть, в этом нет ничего страшного.
