— В эскорте? — переспросила я. Представления не имела, что это такое.
— Мужиков сопровождали, иногда обслуживали, — пояснила пьяная собеседница. — Вот дообслуживались, братьев подцепили. Но тебе повезло больше, чем мне.
Если сказать, что я находилась в шоке, это ничего не сказать. Выходит, я была проституткой? Выходит, Антон мне соврал?
— Ты хочешь сказать, что занимаешься проституцией?
— Нет. А может, да, — протянула девица. — Вот как тебе удалось этого женить на себе? Лешик на мне жениться не хочет, — и она разревелась.
— Я не помню, — в очередной раз растерянно повторила я, пытаясь осознать новую информацию. Неужели, Семен был прав относительно рода моей деятельности?
— Ну, что ты заладила: «Не помню, не помню…»? Могла бы… — не дослушала хнычущую Веронику, входная дверь открылась и на пороге появились братья. Братья, которые, похоже, валялись в снегу. Братья, которые, похоже, били друг друга по лицу. Но не это меня сейчас интересовало.
— Давай, забирай свою курицу. С утра поговорим, — Антон был чем-то до крайности недоволен, если не сказать раздражен. Но мне было наплевать. Смотрела, как Алексей, уже более-менее твердо державшийся на ногах, взвалил на плечо свою «курицу» и покинул особняк.
— Прости за эту сцену, любимая, — Антон приблизился ко мне и попытался обнять. Но весь романтический флер вечера выветрился, оставляя после себя уйму вопросов.
— Зачем. Ты. Мне. Лгал? — попятилась от супруга.
Антон, кажется, еще не понял, что что-то случилось. Он протянул руку вперед и снова попытался меня обнять.
— Ада, что произошло за те несколько минут, пока я отсутствовал?
Промолчала. Была не в настроении слушать оправдания этого предателя. Предателя? На мгновение задумалась. Откровенную ложь и недосказанность я сейчас ощущала особенно остро и болезненно, воспринимала не иначе, как предательство. Этого мгновения хватило мужчине, чтобы меня прижать к себе. Меня охватила дикая паника. Я начала брыкаться, вырываться со всей силой, на какую только была способна. Ко всему прочему разревелась.
— Ада! Ада, да что с тобой? — мужчина непонимающе смотрел, но отпустил. Воспользовалась допустимой свободой и ринулась к лестнице. Единственной мыслью было закрыться в спальне, проплакаться, а утром собрать вещи и уйти. Жилье у меня имелось и теперь я знала, где оно находилось. У меня даже машина была, которую можно было быстро продать. Ничего у супруга брать не собиралась.
— Ада, сейчас же вернись, — Антон был слишком быстрым, успел догнать меня на середине лестницы и, подхватив, как нашкодившего ребенка, под мышку, потащил в спальню. Бросив на кровать, просто улегся сверху, прижимая к постели немаленьким весом. Я не то, что брыкаться не могла, дышала с трудом.
— Черт возьми, успокойся и объясни, что с тобой?
Не знаю, сколько прошло время. Но постепенно я успокоилась, слезы высохли, а тяжелое тело, придавливающее меня к постели, исчезло. Его заменили бережные объятия:
— Ада, несчастье ты мое, что опять случилось? — прозвучало это как-то уж больно обреченно, будто от меня только одни проблемы в его жизни. Что меня удивляло в собственном муже, так это неизменно желание ко мне. Даже сейчас, после отвратительной сцены, которую я устроила, чувствовала полноту его желания.
— Отпусти меня, пожалуйста, — попросила я. Не знаю, что вкладывала в слова. Одновременно хотелось, чтобы оставил в комнате одну и дал свободу, но что-то подсознательно нашептывало, что не дождусь ни того, ни другого.
— Даже не подумаю. Сначала ты расскажешь мне, что произошло, а потом мы продолжим начатое в гостиной, — мужчина недвусмысленно сжал мою обнаженную попку.
Выяснять отношения не хотелось, секса тем более.
— Оставь меня в покое, — повторила я, пытаясь подняться.
— Ада, я все эти дни не давил на тебя, ни на чем не настраивал. Я, вообще, удивительно терпелив с тобой, что мне, в общем-то, несвойственно.
Антон сказал правду. За все эти дни я ни разу не задумалась о том, что он может чувствовать. Единственное, о чем думала в этом контексте. Его мысли о моем ребенке.
«Ребенок», — тепло подумала я. Вот что теперь было для меня главным. До сих пор не ощущала в себе готовности к материнству, но безумно хотелось подержать на руках маленькую пищащую кроху. Я даже видео на youtube о новорожденных смотрела.
— Знаю, — согласилась я. Чувствовала, как руки мужчины беззастенчиво ласкают слишком интимную и обнаженную часть тела. — Я не настроена на секс, — попыталась встать, удержал.
— Ада?
— Что ты заладил: «Ада, да Ада»?
— Что произошло, малышка? — Антон извернулся и сел, пристраивая меня рядом и продолжая крепко, но бережно удерживать. Если подумать, то эти дни он от меня почти не отходил. Постоянно был рядом. Словно цербер охранял. Мне не нравился такой маниакальный контроль. — Конечно, могу предположить, что на твое настроение влияет эта гребаная беремен… — начал мужчина и осекся. А я снова завелась. Гребаная, значит. Вот он и озвучил то, что думает на самом деле.
— Она не гребаная, — заорала я и с удвоенной силой снова начала вырываться. — Это ты гребаный. Гребаный лжец, — казалось, весь мой словарный запас иссяк. Позже, когда лежала в больнице, сама себе не могла объяснить, почему тогда так завелась. Может, Антон был прав, на мое настроение так влияла беременность. — Гребаный ублюдок.
Антон ошарашенно уставился на меня, чуть ослабил хватку. Видимо, раньше я не ругалась и не проявляла по отношению к нему агрессии. Сейчас же я особо не сдерживалась, у мужчины уже было расцарапано лицо.
Секундного замешательства супруга мне хватило, чтобы соскочить с кровати и устремиться к двери.
— Ада, вернись! — мужчина практически сразу вылетел вслед за мной из комнаты. — Ну, прости, вырвалось.
— Вырвалось? Вырвалось?
— Да, вырвалось, — догонялки начинались по новому кругу. Я устремилась к лестнице, пытаясь избавится от непонятливого, навязчивого внимания. — Ада, — оглянулась посмотреть, где он.
— Не приближайся ко мне! Ты не понимаешь, для меня ребенок дороже… — я пятилась назад. Шаг, другой… — тебя.
— Осторожнее! — заорал Антон, но я уже оступилась и полетела вниз с лестницы. Он успел схватить меня, но не удержался. В результате скатились с лестницы оба. Мужчина как-то очень интересно прижал к себе, одной рукой придерживая голову, второй прижимая за талию.
— Черт, — выругался он, переворачиваясь у подножия лестницы и отпуская меня. — Не пострадала? Что-нибудь болит? Ада, черт возьми, не молчи!
Попыталась прислушаться к себе. Пошевелила руками, ногами. Вроде все цело и ничего не сломала. Тело ужасно болело. Наверняка, будет куча синяков.
— Ада? — снова позвал мужчина. А потом наплевал, просто поднялся на ноги сам, поднял меня и перенес на диван. Уложил и начал ощупывать.
