— Сегодня вечером.
— Сегодня же уволишься, — категорично заявил он, а я снова ударила. Только, кажется, моих возмущенных попыток достучаться до его разума, Лукрецкий даже не заметил.
— А если я этого не сделаю?
— Тогда мне придется запереть тебя в поселке. Пожалуйста, милая, не спорь в подобных вещах со мной и не провоцируй. Тебе лучше не вызывать во мне ревность.
— Я тебя не понимаю, Демьян! Хочешь, чтобы начала тебя бояться? Или, может, это даже хорошо… удобно? Будет запуганная жена, — для меня подобное было дико, но, кажется, для оборотня что-то значил этот дикий животный обряд и свадьба по-волчьи, — которая по первому требованию раздвигает ноги.
— Влада! — резкий окрик и объятия становятся крепче, но уже в следующее мгновение все вернулось в прежнее состояние. Руки так сильно не сжимали, а голос стал спокойным:
— Ты не понимаешь. Да, я альфа, вожак стаи, меня принято бояться, но тебя это не касается.
— Как же не касается? — перебила его. — Ты хватаешь, принуждаешь и не смей мне говорить, что вчера все случилось по согласию! — в отличие от холодного Лукрецкого я была на взводе, его безэмоциональность отчего-то разозлила еще сильнее. Мне хотелось вызвать у оборотня эмоции. Хотелось, чтобы до него, наконец, дошло, что он натворил. Правда, я не планировала разозлить мужчину. — Угрожаешь! Сейчас шантажируешь смертью любимого человека! Не рычи, Ян, да, я люблю мужа! Тебе придется с этим смириться, если собираешься меня удерживать рядом с собой.
Любила ли я мужа на самом деле? Нет, если рассматривать любовь, руководствуюсь множеством обожаемых матерью романтических книжонок, которые можно в изобилие найти в любом газетном киоске. Никаких безудержных чувств и ослепительных эмоций Игорь во мне не вызывал. Никаких бешеных страстей, наизнанку выворачивающих душу, тем более. Тот же Лукрецкий порождал гораздо более яркий спектр эмоций, чем собственный супруг. Но в нашей связи с Игорем было неоспоримое преимущество: я доверяла супругу, как себе. Была уверена в нем. Мы уважали желания и личное пространство друг друга, именно поэтому так спокойно относились к работе и увлечениям каждого из нас. Ко всему этому примешивались взаимная симпатия и относительное материальное благополучие. Именно все вышеперечисленное я называла любовью и лучшего для себя пожелать не могла. Я старалась не думать о том, что измена и настойчивое желание Лукрецкого удержать меня рядом, должны были все разрушить. Я все еще надеялась найти хоть какой-то выход из сложившийся ситуации, чтобы не потерять не только себя, но и отношения.
— Тебе может не нравится это сколько угодно, но у меня есть прошлое! Ты все равно никуда его не денешь, даже если не будешь о нем вспоминать, — в памяти возникли слова о том, что мне не стоит упоминать при Лукрецком о других мужчинах.
— Могла бы не напоминать, — огрызнулся Лукрецкий. Как ни странно, ему каким-то удивительным образом удалось сохранить видимое спокойствие. По тому, как во время моей речи его объятия становились то слабее, то сильнее, могла судить, какой ураган страстей кипел внутри. — Что ты предлагаешь, детка? — с сарказмом спросил он. — Отпустить тебя?! — о! Это было бы восхитительно! Только я не привыкла заниматься самообманом. Судя по всему, пока мне не приходилось рассчитывать на это. — Так этого не будет! Тебе придется развестись с мужем и жить со мной! Я понимаю, что тебе непросто, Влада, и готов помочь принять новую жизнь.
Какая щедрость! Готов он! Посмотрим, на что ты готов, дорогой…
Но, глубоко вздохнув, сказала другое: — Давай начнем все сначала, Ян.
— Сначала? — кажется, мне удалось удивить мужчину.
— Да. Забудем о том, что ты натворил, — не могла не уколоть, хотя было бы правильным опустить некоторые укорения.
— Я не против, — еще бы он был против, только вот не дослушал мой милый.
— Рада, что ты так быстро согласился, — погладила пальчиками мужскую шею и улыбнулась.
— Значит, ты меня отпустишь.
— ЧТО?!
— Не возмущайся! — пальчиками второй руки пробежалась по часто вздымающейся груди. — Отпусти меня сейчас и начни ухаживать, как положено. Ты уже сделал меня своей, — поспешно добавила, пока он не отказал в резкой форме, — теперь завоевывай правильно.
— Как ты себе это представляешь?
— Все, как обычно. Я хочу ухаживаний, свиданий, цветов и небольших подарков, — по тому, как вытянулось лицо Лукрецкого, как-то сразу сообразила: то, что обычно для простого мужчины, чересчур для оборотня. — Только не говори мне…
— У меня нет опыта ухаживаний. Раньше как-то не приходилось. Обычно девушки сами запрыгивали ко мне в постель, даже не дождавшись приглашения.
— Пожалуйста, избавь меня от подробностей своих любовных похождений, — поморщилась, попутно отмечая, что мне не нравится слушать и представлять Лукрецкого с другой. Плохой знак! Очень плохой. — Ты согласен?
— Да, если ты этого хочешь, — никак не думала, что мне так легко удастся уговорить оборотня. Только я не была столь самонадеянной и собиралась прояснить малейшие нюансы.
— Очень хочу, — потянулась к его губам и легко коснулась, подтверждая нашу сделку. Мне бы только выбраться из квартиры и без давления обдумать создавшееся положение. Я знала, что обязательно придумаю какой-то план. Не бывает безвыходных ситуаций. Добровольно остаться с Лукрецким и хоронить себя заживо не собиралась. Это он сейчас более-менее сговорчивый, потому что чувствует хоть какую-то вину. Не признает. Не осознает. Но подсознательно ощущать должен. Все-таки эти оборотни интегрировались в жизнь людей, общаются с ними и Лукрецкий должен понимать, что поступил против правил. А дальше жизнь с таким мужчиной превратилась бы в сплошной ад. Я слишком свободолюбива и своевольна, чтобы рядом терпеть махрового шовиниста.
— Ты ведь понимаешь, что тебе все равно придется развестись с мужем?
— Да, и уволиться из стриптиз-клуба. Если ты идешь мне навстречу, я делаю тоже, — как для идиота изрекла один из самых важных жизненных поскулатов. Проблема заключалась в том, что мне нравилась моя работа. Я не хотела отказываться от нее. Впрочем, я довольно неплохо изучила трудовой кодекс. Главное, правильно составить заявление на увольнение по собственному желанию. Я собиралась поставить Лукрецкого перед фактом, что мне придется отработать обязательные две недели. Две недели, в течение которых по трудовому законодательству я могла одуматься, изменить решение и вернуться на прежнее место.
Знала, что руководство пойдет мне навстречу. Только вот оставалось надеяться, что мне хватит двух недель, чтобы избавиться от притязаний Лукрецкого.
— Влада, счастье мое, — не успела опомниться, как Лукрецкий уронил на диван и навис сверху.
— Ян? — оборотень резко распахнул халат и стал покрывать быстрыми поцелуями грудь. Паника постепенно заполняла сознание. Еще не хватало снова потерять голову, пока до конца не обсудили условия сделки. Ведь только — только за длинный и изматывающий разговор я на шаг приблизилась к столь желанной свободе. О супруге старалась не думать. Если еще утреннюю задержку можно было списать на встречу с клиентом, то отключенный телефон и время, приближающееся к полудню, сигнализировали о том, что со мной что-то случилось. Со мной и случилось…
