— Почему?
— При попытке сбежать или сделать иную глупость, подразумевался вариант два.
— Домашнее заточение и секс с тобой? — уточнила, используя же слова оборотня.
— Да.
Двоякое чувство. С одной стороны, Лукрецкий, не смотря на мое мнимое предательство, как ему казалось, действовал в моих интересах. Отпустил. С другой стороны, во мне очень сильна была обида. Простить того, что не поговорил, не могла. Нельзя принимать в паре единоличные решения, которые решают будущее этой пары.
— Ты клянешься, что будешь обсуждать со мной все, что касается меня, тебя, нас?
— Да. У тебя еще остались какие-то вопросы?
— Конечно, остались, — хмыкнула, — но обсудим их позднее. Мне есть, над чем подумать.
— Ох, Влада, я много чего наворотил. Не уверен, что смогу вымолить у тебя прощение до конца жизни.
— Ты считаешь себя виноватым?
— Да, — ответил, не раздумывая, чем очень меня удивил. — Зачем ты приехала в город? Ты сказала, что встретиться с мамой — не основная цель визита.
— Мне необходимо встретиться с риелтором.
— Для чего? — кажется, Лукрецкий был удивлен. Неужели, действительно, за мной следили, но он сам не следил?
— Я сейчас работаю в галерее современного искусства. Владелица хочет открыть филиал в этом городе. Мне необходимо посмотреть помещение.
— Ты не против, если схожу с тобой? — вопрос немного удивил.
— Нет.
— Много их было, Влада?
— Кого?
— Любовников. Может быть, один постоянный?
— Какая тебе разница? — у меня половых контактов за эти годы на порядок было меньше, чем у Лукрецкого. Это у него два-четыре раза в неделю непременно был секс.
— Если спрашиваю, значит, есть. Это не я день назад половину ночи трахался непонятно с кем, — с упреком заявил оборотень, а мне стало смешно. Нашел, к чему придраться.
— Это не я, — едко парировала, — заплатив любимой, отправилась сношаться той же ночью. А ведь я собиралась поговорить с тобой утром, Ян, — упрекнула его. — Если бы воздержался хоть один день, мы бы не потеряли три года.
— Я не…
— Ты, да! — припечатала. — Сколько у тебя их было, Ян? Одна, две… десять? Или каждый раз это была новая? Хотя, постой, ведь есть какая-то мадам, которой ты проспонсировал открытие этого ресторана.
— Влада, — кажется, Лукрецкий был поражен.
— А что? Ты смеешь выставлять претензии мне, а я тебе нет? Подумаешь, трахалась вчера ночью, ты это делал, — быстро прикинула, — три дня назад. Наверняка собирался сегодня или завтра развлечься снова. Только скажи, что я не права.
Оборотень зарычал, а мне снова стало смешно. Упрекать меня в изменах, которые сам же спровоцировал. Ведь, по сути, сам сделал меня свободной женщиной.
— А, вообще, я замужняя дама, — бросила ему, чтобы оценить реакцию. Замуж второй раз не вышла, но ведь не соврала. Лукрецкий сам говорил, что по законам оборотней я его жена, а разводов у волков не бывает.
— Ты. Вышла. Замуж? — альфа был поражен.
— Вроде того, — отмахнулась. — Так что, Ян, не смей меня обвинять в том, в чем грешен сам!
— Тебе придется развестись.
— Даже не подумаю, — весело хмыкнула.
— Влада, ты согласилась вернуться ко мне, — в голосе оборотня стали слышны порыкивающие нотки. Ух, ты!
— Да, — сладко улыбнулась.
— Я не потерплю других мужчин!
— А я не потерплю других женщин, — победно взглянула на оборотня, — мой дорогой супруг,
— до Лукрецкого явно не сразу дошли мои слова, пришлось пояснять. — Не ты ли утверждал, что по законам оборотней я являюсь твоей женой.
— Значит, так? — протянул чуть успокоившийся Лукрецкий. — Законного мужа нет.
— Нет.
— Будет.
— Это мы еще посмотрим.
— У тебя не будет выбора.
— Ты мне угрожаешь?
— Нет, — как-то грустно произнес оборотень, — но ты сама будешь настаивать на официальной регистрации брака.
Я? Настаивать? Впрочем, вполне возможно. Но хотелось бы знать, что под этим подразумевал этот несносный оборотень.
— Ты говорил, что другие женщины теряют привлекательность после обретения истинной пары. Это было в теории. Теперь, когда попробовал сам, что можешь сказать по этому поводу.
— Влада!
— А что, Влада? Мне интересно, насколько велика вероятность измен в будущем. То, что ты похотливый козел, уже выяснили.
— Влада! — намеренно провоцировала Демьяна. Знала, что вреда он мне не причинит, а вред имуществу ресторана… Хм, ну, пускай. Я бы даже обрадовалась.
Доигралась. После того, как я попыталась замахнуться на оборотня вазой с цветами, он пересел ко мне на диванчик. А теперь вовсе набросился и повалил. Сцепил мои руки над головой и навис сверху, улыбаясь.
— Попалась, — констатировала, улыбаясь в ответ. Лукрецкий изменился в лице, кажется, мне удалось шокировать мужчину.
Поерзала устраиваясь под мужчиной чуть удобнее. Все-то ресторанный диван не слишком располагал к интимным радостям, явно создан не для подобных целей.
— Ты меня специально провоцировала?
— А если так? — спросила, но не дав ответить на вопрос, тут же продолжила. — Все, что я сказала, Ян, правда. Ты не имеешь права требовать у меня отчета. Ты сам не жил монахом последние три года. Ты сам дал мне свободу. Так что не смей не требовать чего-то, не обвинять! Ни сейчас, ни в будущем. Понял меня?!
— Да, — оборотень меня отпустил и попытался принять горизонтальное положение.
— Ты что делаешь? — схватила мужчину за пуловер и потянула на себя. — Влада?!
— Хочу тебя, — сообщила нетерпящим возражения тоном. Все эти разговоры о любовниках и изменах ужасно злили. Вообще, идиотизм Лукрецкого злил.
— Безумная пара, — пробормотал Лукрецкий, но сел и меня утянул за собой. Я после я наблюдала, как он начал расстегивать сначала ремень, затем ширинку. — Иди сюда, так удобнее будет, — в этом он был определенно прав. Перекинула ногу и оседлала оборотня.
Я была достаточно возбуждена, чтобы обойтись без какой-либо прелюдии. От нижнего белья мой несносный альфа избавил меня заблаговременно. Позволила себе аккуратно опуститься на мужское достоинства и стала двигаться так, как нравилось.
Лукрецкий целовал в губы, покрывал поцелуями шею, абсолютно не мешая и не направляя, позволяя использовать его, как мне вздумается.
— Почему ты согласилась ко мне вернуться?
— Потому что люблю тебя, — сорвалось с губ, прежде чем я успела подумать. Впрочем, я не жалела о сказанном. Оборотень, конечно, не заслужил своих слов. Но все-таки была надежда, что впредь он станет беречь мое истерзанное сердце.
